К. невольно замедлил шаг от такого навязчивого внимания и даже совсем остановился, когда увидел, что служка призывно машет рукой именно в его направлении. К. даже огляделся по сторонам, предположив, что, может быть, кто-то ещё из местных прихожан знакомых старичку вдруг оказался рядом, но нет, он по прежнему был один на пустой дороге. Заинтересованный К. сделал несколько шагов и прошёл за ворота внутрь. Но как только служка заметил, что К. обратил на него внимание, он перестал приманивать его рукой и вместо этого опустил взгляд и начал тщательно рассматривать свои пальцы, как будто сравнивая их длину. К. в недоумении остановился; если его не звали или он ошибся в своём предположении, что его зовут, то заходить в церковь большого смысла для него не имело, его ждали другие дела. Но стоило К. отвернуться и сделать шаг в обратном направлении, как он краем глаза уловил, что старичок снова замахал ему руками. Раздосадованный и непонимающий К. развернулся и твёрдым шагом снова направился к служке, но тот не дожидаясь развязки, молча нырнул в полуоткрытую дверь с проворством явно нехарактерным для его возраста и исчез внутри притвора, а когда К. досадливо вздохнув, уже было хотел уйти, из дверного проёма снова высунулась рука, поманила его, и затем уже исчезла окончательно.

Делать было нечего, не так уж часто здесь в Деревне обращали внимание на К., вернее, обращали, но либо как на чужеродную диковинку, от которой не знаешь чего ждать, либо это внимание было полным презрения, ибо так и подобало смотреть на чужака, не знающего местных порядков. Но здесь его явно звали внутрь, хотя и довольно странным манером, поэтому К. после недолго размышления тяжело вздохнул и прошёл через двери в притвор. Вполне вероятно, что старичок по своему внешнему чудному виду мог оказаться местным дурачком и на его кривлянье можно было тогда вообще не обращать внимания. На этот случай К. решил просто мельком осмотреть церковь, раз уж выдалась такая возможность, а потом все-таки поспешить на постоялый двор, до которого он всё никак не мог добраться.

Войдя в центральный зал, где рядами поперёк стояли одна за другой скамьи, вплоть до самого алтаря и кафедры проповедника, он остановился, осматриваясь по сторонам. Служка, видимо, успел за это время юркнуть куда-то в боковой проход к которому К. доступа не было. Церковь была пустой, лишь перед алтарём виднелась одинокая коленопреклонённая фигура. На самом алтаре горело, потрескивая, несколько толстых свечей. Воздух в церкви, несмотря на отсутствие людей, был несвежим и спёртым; может быть, здесь недавно проходила служба, подумалось К., и тяжёлое дыхание жителей Деревни не успело вырваться на волю из этих стен.

К. сосредоточенным взглядом посмотрел поверх длинных пустых скамей на человека перед алтарём. Время от времени тот приподнимал голову и тяжело вздохнув, изо всей силы бился ею о свои ладони, лежащие на каменном полу. К. захваченный любопытством медленно подходил всё ближе и ближе, пока человек, наконец, не почувствовал его приближение и не обернулся с лёгким испуганным вскриком. Это был молодой человек, узкоплечий невысокий,, небрежно одетый, с глазами охваченными беспокойством.

«Это ты?» – поразился он и провёл рукою по глазам, словно желая отогнать какой-то сон. К. остановился; ему подумалось, что молодой человек принял его за кого-то другого. «Не думаю, что мы знакомы, – осторожно сказал он, – я землемер К., и простите, я вижу, что вас невольно отвлёк, я в первый раз в этой церкви».

Молодой человек беспокойно заморгал глазами.

«Должно быть, я обознался, – рассеянно сказал он, – меня зовут Франкель, я помощник святого отца, Я так усердно молился, что, – он снова провёл рукой по глазам, – мне показалось, что я уже не в этом мире».

Он поднялся с колен и подал свою распухшую покрасневшую руку К., тесно сплетя свои горячие длинные пальцы с замёрзшими влажными пальцами К., и потом уже тот, отняв руку, увидел на ней красные мазки.

«Простите, – всполошился Франкель, заметив это, – обычно я так увлекаюсь молитвой, что нередко повреждаю руки в кровь, когда бью по ним головой, – он осторожно вытянул из кармана синий измятый платок, – возьмите, прошу вас». «Ну, лучше бить головой по ладони, чем по каменному полу», – шутливо сказал К., с благодарностью принимая платок и вытирая им руку. Молодой человек засмеялся в ответ странным высоким смехом, потирая свой лоб. «Да уж, – признался он, – это я сам вывел из опыта. Святой отец часто был недоволен, что я пою на хорах с разбитым лбом. Он говорит, что набожность это, конечно, хорошо, но вряд ли Богу будет угодно, если прихожане будут так же калечить себя, видя мой пример. А руки я всегда могу спрятать за спиной или надеть перчатки».

«Рад, что ваш священник, благоразумный человек», – вежливо ответил К. и перевёл взгляд на алтарь, где рядом с ним висело изображение рыцаря в средневековых латах, поражающего копьём какую-то тварь. К. вздрогнул, так как сразу узнал в ней существо, что он сегодня днём увидел на печи в доме Герстекеров – те же мяса, женские груди и длинный хвост, которым тварь, защищаясь, била по сверкающей рыцарской броне.

«А что это за картина? – запнувшись, произнёс К., подняв руку, как будто это была многопудовая гиря, – кто на ней изображён?»

Молодой человек проследил взглядом за рукой К. и слегка нахмурился.

«Это Конрад – первый граф Вествест поражает дьявола в образе ведьмы, хозяйки этого Леса, – изрёк он несколько отчуждённым голосом, как будто, открывая некую тайну, которую К. не имеет права знать, и открывает он её лишь потому, что должен свидетельствовать о славе и мощи своих повелителей всякому кто об этом спросит, – а затем на холме в середине Леса был возведён Замок». «А Деревня уже существовала в это время?» – невинным голосом спросил К. Франкель сверкнул на него глазами, как будто К. внезапно разразился каким-то богохульством в святых стенах. «Деревня была во власти колдуньи», – наконец, неохотно проронил он, – но благодаря подвигу графа, жители спасли свои души, прежде погрязшие в невежестве, варварстве и страхе, но об этом всём приезжим знать необязательно, тем более, это всё – всего лишь легенды стародавних времён». «Стародавних, – переспросил К., а мне показалось, что я где-то уже видел это существо». «Конечно, видели, если хотя бы неделю здесь прожили, – снисходительно обронил молодой человек, – оно изображено на всех графских гербах, здесь и в Замке».

К. потёр свой лоб; может и вправду, ему всё привиделось сегодня из бессознательно наложившейся картинки с герба на какое-нибудь невинное животное, вроде кошки греющейся на печи у Герстекеров; правда размер был великоват, но может в этой деревне разводят особо крупных кошек. А он всю неделю спал какими-то урывками, изнемогая от навалившихся на него усталости и чувства безнадёжности. Ведь и спим мы для того, чтобы набраться сил, а если долго не спишь, то нередко с нами случаются совершенно бессмысленные вещи.

«А вы, я так понимаю, человек здесь новый? – в свою очередь спросил Франкель, – вы, как мне помнится, назвались землемером, но я знаю, что у нас в Деревне человека с такой должностьюю нет, хотя, надо признаться, я сам здесь не очень давно».

«Да, меня приняли на графскую службу, – скромно сказал К., правда, не уточняя деталей, но в любом случае, он не лгал, слова, «Как вам известно, вы приняты на графскую службу» были написаны в послании Кламма и имели в конце собственноручную подпись Кламма, – а вы сами откуда сюда приехали? Наверное, тоже издалека?» При этих словах молодой человек задрожал как лист, он бросил тоскливый взгляд на К., причём не постеснялся слёз набежавших ему на глаза, губы его затряслись и чтобы унять дрожь, он прижал ко рту костяшки согнутых пальцев. «Меня выслали из Замка», – еле расслышал К. ответ, а Франкель отвернувшись от него, снова опустился на колени.

Выслали из Замка! Такого К. здесь ещё не встречал, и он даже забыл на время о своих собственных бедах, глядя на раздавленного горем Франкеля. Какие же прегрешения совершил этот слабый на вид молодой человек, раз он заслужил такое наказание. Хотя, вполне может быть, его преступление не столь велико, как могло бы показаться на первый взгляд, если вспомнить для примера вину Амалии, которая по мнению К. была совершенно бездоказательной. Но кто он такой, чтобы судить местные порядки; видно здесь малейшие промахи вызывают самые тяжкие обвинения.

«И вы молитесь, чтобы вам позволили, вернуться обратно?» – догадался вдруг К. «Да!» – выкрикнул молодой человек прямо в пол, не поворачивая лица, и внезапно затрясся в рыданиях.

Какую же немыслимую силу имеет Замок над своими подданными, поразился К.; в его воображении предстала мертвящая безликая холодная сила прижимающая людей к земле и от которой нет нигде исхода. Даже здесь в Божьей обители их цепко держит эта всесильная рука и сам Бог не может дать избавления, как ни стучи головой по ладоням, а хоть бы и прямо по каменному полу, разбивая лоб в кровь.

Не в первый раз К. встречал уже здесь человека таинственными узами связанного с Замком, но в первый раз он был теперь с ним наедине; никто сейчас не оттаскивал К. за руки и ноги, никто не мешал ему хоть чуть-чуть прикоснуться к здешним тайнам, надо лишь только немного подождать, пока Франкель не придёт в себя и не успокоится. К. надо только себя пересилить и прикинуться внешне понимающим и внимательным, может быть, тогда молодой человек доверится ему; если он сейчас изливает душу Богу, то почему бы ему не излить её и участливому собеседнику? Надо только не допустить ошибки и не спугнуть Франкеля неверным словом, а перво-наперво сначала нужно подождать в стороне.

Поэтому К. решил отойти вглубь зала на время, чтобы не мешать молодому человеку переживать своё горе; там как раз стояли удобные пустые скамьи, тем более, у него самого вдруг в ногах появилась щемящая усталость; странно, ведь он отдохнул у Герстекеров, да и прошёл до церкви совсем небольшое расстояние, его и не сравнить с просторами, что он легко покрывал раньше пешком с одной лишь палкой там, где всё нужное рассеяно на огромном пространстве. Но теперь эти расстояния стягиваются в маленькую точку, а с ними собирается и вся усталость накопленная К. во время этих странствий.

Но К. не успел сделать даже одного шага назад, ибо позади себя он услышал торопливый вскрик: «Он здесь!» К. в испуге резко перевернулся, потерял на миг равновесие, и чтобы не упасть, даже зацепился рукой за спину всё ещё сотрясающегося в рыданиях Франкеля.

Он увидел, что теперь перед ним стоят ещё два человека: один из них уже знакомый ему церковный служка, тот самый, который заманил К. внутрь, а второй высокий господин средних лет в чёрном одеянии священника и с лицом, на котором выпирало вперёд всё – щеки, нос, губы, а когда он раскрыл рот, то и зубы его, тоже выдвинулись вперёд прямо на К.

«Как ведёте вы себя в доме Божием?, – возмущенно выдохнул он, пронзая К. взглядом, – вы отвлекаете моего помощника от молитвы, кто вы такой?». Он с горечью раскрыл рот и резко, словно навсегда, закрыл его.

Смущенный К. отнял ладонь от жёсткой негнущейся спины Франкеля и выпрямился, не находя от растерянности подходящих слов. Он только показал рукой на старичка, желая объяснить, что именно тот зазвал К. в церковь, а сам он никаких преступных намерений не имел, да и вообще, как любой прихожанин, он мог заявится сюда без всяких запретов. Конечно, он не местный житель, но церковь должна принимать в свое лоно всех грешников, даже намного более закоренелых, чем мог бы быть К.

«Я пытался отвадить этого господина, – вдруг сморкающимся голосом высказался служка, потирая свою клочковатую грязную бородёнку, – я махал на него руками, чтобы он проходил мимо, но он бросился ко мне и я еле успел скрыться от него в притворе. Я здесь его раньше не видел, мне он сразу показался чужим человеком».

Чужим? К. только устало вздохнул, его беда постоянно в том, что он даже не успевает произвести благоприятное впечатление, как его сразу начинают подозревать в каких-нибудь злодейских замыслах. Какая всё же странная эта Деревня и какие чудные здесь жители, неужели это тоже влияние Замка? А он ещё хотел стать здесь своим, укорениться, влиться в общину, показать своим примером как он может хорошо трудиться, и приобрести этим заслуженное уважение, ведь он никогда не был тунеядцем и всегда зарабатывал себе на хлеб в поте лица.

Ничего не объясняя, К. вынул из кармана первое письмо Кламма, развернул, тщательно разгладил его на рукаве и протянул бумагу к священнику; пусть не он убеждает здешнюю власть, а сам Кламм.

Священнослужитель принял письмо с недоверчивым взглядом, но, тем не менее, начал читать. Старичок с полуоткрытым ртом смотрел, то на К., то на своего начальника, не осмеливаясь мешать чтению, но все равно сохраняя при этом подозревающий вид в те моменты, когда он кидал взгляды на К. Только Франкель продолжал всхлипывать и что-то тихо бормотать, так и стоя на коленях, уперевшись своим лбом в пол, и не обращая внимания на пришедших, как будто важнейшей и единственной его целью было замолить свои грехи перед Замком.

Священник внимательно дочитал бумагу и даже просмотрел её на просвет там, где была подпись Кламма. Морщины изрезавшие его высокий лоб чуть разгладились, но лицо оставалось по прежнему суровым. Он протянул письмо обратно К.

«Вам надлежало давно уже появиться здесь, – холодно изрёк он, – а вы за неделю вашего пребывания в деревне, судя по дате вашего письма, не посетили ни одной службы. Неудивительно, что мой помощник, а он надо сказать, человек с большим опытом, сразу распознал в вас чужака». «Мне показалось, наоборот, что он звал меня, когда увидел, – смущённо сказал К., складывая письмо, и пряча его обратно в карман, – поэтому я и зашёл сюда». «Вы всё у нас видите неправильно, – проронил в ответ святой отец, – но, тем не менее, я вынужден вам поставить на вид ваше небрежение церковными делами. Здесь у нас такого не принято. Прежде всего каждый должен думать о Боге и о спасении души своей от рук сатаны, а не помогать ему своим неблагочестием. – он чуть задумался. – Да, я припоминаю, кажется, староста или школьный учитель, во всяком случае, кто-то из них двоих, говорили при мне о приезде землемера, стало быть о вас. Но должен вам сказать, что мнение о вас тогда скорее было неблагоприятное, хотя для меня это не так важно, мирские дела это дела мирян».

К. облегченно вздохнул, хоть здесь его приняли, пусть как и закоренелого грешника, но всё равно допустили в лоно Церкви, и это показалось ему, хоть суровой, но лаской матери, по прежнему любящей своего блудного сына. И ему вовсе не доставит сложности посещение церковных служб, коли это покажет его в выгодном свете для деревенской общины, а там глядишь и священник изменит своё мнение о К. в лучшую сторону.

«Я человек новый здесь, – заискивающе сказал он, – конечно, я могу совершать по незнанию ошибки, но они непреднамеренные, поверьте, господин», – и он вопросительно посмотрел на священника.

«Моя фамилия Ледерер, – кивнул тот, – ошибки совершают все, но всё же я советую вам, господин землемер, стараться их совершать поменьше, даже непреднамеренных. Больше слушайте голос Бога в вашей душе и тогда вы сможете их избежать, ибо дьявол, – и он обратил руку к картине с рыцарем, – дьявол рядом всегда».

К. вздрогнул, вспомнив существо увиденное им на печи; воображаемый или настоящий дух тьмы подстерегал его недавно на обратной дороге от Лаземанов? И либо К. двигался по пути греха и дьявол ждал его там, чтобы составить компанию и увлечь его дальше вниз, либо путь его был правилен и нечистый дух только хотел заставить К. свернуть с него? При тщательном рассмотрении более вероятен был всё же первый вариант, вряд ли его искушение Матильдой было чем-то праведным, особенно по отношению, хоть к бывшей его, но всё же невесте. Пастор заметил настроение К., и видимо решив, что он достаточно изобличил его в грехах, требующих раскаяния, немного смягчился.

«Итак, я думаю, вы можете стать достаточно прилежным сыном Церкви, – превозгласил он, осеняя задумавшегося К. крестом, – ибо я узреваю в вас искру веры, которую можно раздуть во спасение вашей души. Но полагаю, что вам, господин землемер, придётся приложить для этого и самому немало усилий».

К. снова облегченно вздохнул, за всю последнюю неделю, это пожалуй, был его самый благоприятный разговор с власть предержащими здесь, а то, что священник Ледерер это человек от мнения которого много что зависело в Деревне – а может быть даже и в Замке – сомневаться не приходилось. И если К. удастся заполучить святого отца себе в союзники, он сможет тогда значительно укрепить свои позиции здесь; даже странно, как это ему раньше не приходило в голову обратиться к всепрощающей матери Церкви, ведь она принимает своих грешных детей такими какие они есть, требуя взамен лишь веры или хотя бы её видимости и отпускает их, когда они уходят.

Он поблагодарил святого отца за его участие и попросил разрешения ненадолго остаться в церковном зале, дабы поразмыслить, как он сказал, немного о своей жизни и помолиться; он безусловно сильно раскаивается в своём неблагочестии, хотя ежедневный звон колоколов доносящийся от замковой церкви – а стало быть, их здесь даже две – давно уже должен был напомнить ему, куда К. следовало бы явиться в первую очередь.

Выслушав его слова, господин Ледерер благосклонно кивнул и простившись, неторопливо удалился вместе со своим донельзя ретивым, несмотря на старость, помощником. К. взяв для отвода глаз Библию с ближайшей скамьи, утвердился на ней же, а сам начал снова следить за Франкелем, который так и продолжал бормотать молитвы, стоя по прежнему на коленях, уткнувшись лбом в пол, и не обращая ни на что другое внимания.

В церковном зале было зябко, ждать пришлось довольно долго и К. начал понемногу коченеть. Ему даже вспомнилось детство, как он мёрз в церкви на службах зимой, будучи там со своими родителями, и как местный пастор Гульд приговаривал, глядя на мёрзнущих прихожан, – «Кому в храме холодно, тому в аду жарко будет». Наконец, он с радостью заметил, что Франкель зашевелился, и закончив свои молитвы, поднялся с колен. К. пришло в голову, что молодой человек тоже не выдержал холода, который,, кстати, становился всё ощутимей. Но, может быть, и ощутив холод, Франкель углублённый в свои думы, не обратил никакого внимания, что в зале он не один, и не замечая К., опустив голову, прошел мимо него к выходу. К. с запозданием вспомнил, что просидев с одеревенелой от холода спиной битый час в ожидании молодого человека, он даже не придумал подходящего повода, чтобы обратиться к Франкелю, когда тот закончит здесь свои дела. Поэтому он так отчаянно бросился вслед молодому человеку, что уронил раскрытую посередине Библию со спинки скамьи на пол. Услышав звук падения, Франкель обернулся с тревожным выражением на лице, и К. увидел его покрасневшие от пролитых слёз глаза и не до конца высохшие от них дорожки, по которым слёзы ещё недавно сбегали вниз.

«А, господин землемер», – сказал он медленно, словно постепенно пробуждая старое воспоминание, как будто с момента их знакомства истекло много лет. К. не успел ответить, как выражение лица Франкеля снова изменилось, когда он посмотрел вниз. Как оказалось, К. не только нечаянно уронил священную книгу, но и второпях ещё и наступил на неё ногой.

«Негодяй! – выкрикнул молодой человек таким громовым голосом, какой трудно было ожидать от столь тщедушного на вид существа, переводя гневный взгляд снова на К., – И вы посмели сделать это здесь!? В этом святом месте!?», – и он вдруг бросился к К. согнувшись почти пополам, будто собираясь ударом точно в середину, снести того с лица земли.

К. сам изрядно перепугался, но, к счастью, быстро сообразил в чём причина вспышки гнева молодого человека, и подскочив над лежащей на полу книгой, резко наклонился вперёд чтобы поднять её. Столкновения было не избежать, они оба с глухим треском стукнулись головами, одновременно, как близнецы, закричали от боли и повалились на пол; только Франкель при этом снова рухнул на колени, а К. упал на спину.

Какое-то время К. просто лежал на спине, держась за голову, ощущая как растёт горячая опухоль у него на лбу и только слышал, как рядом глухо подвывает Франкель, который похоже имел дело с теми же проблемами. Наконец у К. перестало так сильно шуметь в ушах и он с трудом, стараясь не отрывать рук от головы, перекатился в сидячее положение. Молодой человек, стоял перед ним на коленях, держался руками за лицо и сквозь пальцы у него просачивалась кровь; вид у Франкеля был при этом довольно ошарашенный, казалось, он не даже понимал, где находится.