«А что ты задумала?» – спросил К., и почувствовал, как сжались её пальцы у него на руке.

«Я хочу тебе помочь, К. потому, что ты много для меня значишь, – серьёзно ответила Ольга, глядя прямо ему в глаза, – но хочу помочь так, чтобы Варнава ничего об этом не узнал. Я прослежу, куда он положит твоё письмо – видишь, я называю его твоим – перед тем как лечь спать. Вряд ли он положит его к себе под голову, всё-таки здесь его дом, здесь он чувствует себя безопасно. И ночью ты сможешь его достать, место я покажу, чтобы быстро прочесть и сразу вернуть обратно. Тебе же не нужно само письмо, я надеюсь, а только его содержание».

К. благодарно улыбнулся Ольге: «Это хороший план, жаль только, что приходится всё добывать окольными путями.»

«По-другому никак невозможно, К., ты должен это понимать, – сказала Ольга, – но, по крайней мере, я не имею прямого отношения к Замку, и могу принять риск нарушения предписаний на себя, хотя может быть, и мне это будет чем-то грозить в будущем. Но мой брат это совсем другое дело. Вопрос даже не в том, что его нарушение – что, он, допустим, даст тебе посмотреть на это письмо – всплывёт во время отчета Варнавы о выполненном поручении господину старшему посыльному, вовсе нет. Мой брат спокойно мог бы скрыть этот факт, не бледнея, как провинившийся школьник перед учителем, в конце-концов он уже взрослый, а взрослые вполне умеют лгать. Всё дело в самом Варнаве, в его отношении к своей службе. Все эти два года ему, да, по правде и мне, казалось, что он только в лучшем случае проходит испытательный срок, который всё никак не кончается и более того, может не кончиться никогда и моему брату до конца жизни придётся вести такое призрачное полу-существование. И теперь вдруг на него обрушивается такая невероятная удача – всего через два года он становится настоящим посыльным! И если раньше он позволял себе мелкие небрежения службой, как-то: задерживал доставку корреспонденции, бросал письма под свой сапожный верстак, (где я их могла легко обнаружить и прочитать), не являлся в Замок неделями – то теперь всё изменилось; как официально принятый на службу, он теперь стремится до мельчайшей чёрточки соответствовать облику служащего Замка, и любое его вольное или невольное нарушение служебных предписаний просто подорвёт сами основы его существования и самоуважения. Он, конечно, мог бы только выполнять внешние обязанности, а внутренние – которые не видит начальство – не выполнять, но каждая такая невыполненная внутренняя обязанность, как например, оберегать письма от прочтения, превратится в несчастье, и оно уже потом не покинет Варнаву. Поэтому, если ты все-таки заставишь его каким-то образом показать тебе письмо, которое он обязался доставить другому адресату, это как ни странно, но может привести его к тому, что он сам бросит службу, не в силах вынести своей вины перед Замком. Или в лучшем случае, он лично сознается в этом перед господином Харрасом, и тот, конечно, может быть, и не будет выгонять его со службы за такой проступок, а ограничится более мягким наказанием, но что именно будет с моим братом в таком случае, мы предвидеть не можем, пока нам это неизвестно и я не могу рисковать. Но, с другой стороны, и ты, К., для нас очень важен, поэтому я готова рискнуть собой, чтобы одновременно ублаготворить тебя и не повредить моему брату. Потому что только благодаря тебе, я бы даже сказала, дважды благодаря тебе, мы обрели новую надежду, ибо, если бы не твой приезд в Деревню и не это письмо, которое ты так жаждешь заполучить, господин Харрас может быть никогда и не подозвал к себе Варнаву».

«Прямо весь свет сошёлся клином на этом старшем посыльном», – в сомнении пробормотал К.

«А, как же? – воскликнула Ольга, будто удивлённая его непроходимой тупостью, – ведь мой брат наконец смог отыскать своего начальника, а это всё равно, что снова обрести своего потерянного отца. Ты мог бы возразить, что его начальник Кламм, но, на самом деле, это не так, от господина Кламма Варнава только получает разные поручения. С таким же успехом можно было бы назвать и тебя начальником над моим братом, ведь ты тоже отправляешь с Варнавой письма и получаешь их. То есть, в каком-то смысле, конечно, вы оба стоите над моим братом на служебной лестнице – Кламм совсем в вышине, где его даже не видно невооружённым глазом, а ты, я полагаю, почти рядом с Варнавой – но вы находитесь, хотя и выше, но как бы несколько в стороне, (да и как может быть у работника одновременно два начальника?), а вот настоящего, истинного начальника у Варнавы не было до сих пор.

«И какие преимущества это ему дает? – спросил с удивлением К., – если ему теперь придётся отчитываться за всю свою выполненную работу, тогда как раньше, по-видимому, он был никому особо и не нужен на своей службе».

«Ну, как же, К.? – в свою очередь, удивилась Ольга, – если есть начальник, то к нему можно всегда обратиться по любому служебному или личному вопросу, например повыспросить, когда Варнава сможет получить ливрею посыльного или форменную сумку для писем. Начальник – это же основа существования любой организации, без него служащие разбредутся кто куда, а без задач, что он перед ним ставит, они просто не будут знать, чем заняться и погрязнут в безделье или хуже того, займутся не тем, чем надо. Да и когда есть начальник, всегда каким-то образом возникает жалованье для служащего, именно начальник определяет сумму и срок его получения, а ведь Варнава до этого за два года службы не получил ни единой монетки за свою работу. И вообще, я думаю, это огромная удача для Варнавы, встать кирпичиком в стене этой огромной и почти бесконечной организации, там где давление на него, конечно, будет велико, но ведь рядом будут его сослуживцы, другие посыльные, а сверху их накроет собой господин начальник; и так они без большого напряжения выдержат этот огромный вес, который бы в одиночку раздавил любого из них».

«Не хотел бы я, чтобы меня сверху накрыл господин Харрас, – сказал К., – если верно то, что ты про него рассказывала. Хорошо я соглашусь с тобой, Ольга, хоть всё что ты мне говоришь не кажется для меня убедительным, но ради тебя и Варнавы, я готов принять твое предложение. С другой стороны, я так понимаю, что мне придется ночевать в вашем доме, чтобы быть рядом, когда ты доберешься до письма. Но твой брат не глупый, как мне кажется, человек, он может что-нибудь заподозрить, если я останусь здесь до утра. Или даже, может быть, и не заподозрит, но будет сильно тревожиться из-за чувства вины передо мной и до утра не уснёт».

«Это всё я уже обдумала, – ответила спокойно Ольга и похлопала его ладонью по руке, – как я уже тебе говорила, мы собирались немного отпраздновать успех Варнавы вместе с тобой. Поэтому ты просто выпьешь побольше вина, – и она указала на ту самую оплетённую бутыль стоявшую на столе, – и скажешься сильно пьяным. Тогда я уложу тебя спать здесь на печи, и мой брат ничего не заподозрит, не пойдёшь же ты, в самом деле, ночевать в таком виде в школу, и твоя ночёвка здесь будет тогда объяснимой. А чтобы он не тревожился, как ты говоришь, то просто скажи ему, когда он сюда вернётся, что ты изменил свои намерения и хочешь теперь получить своё письмо официальным путём через запрос в канцелярию. Варнава, я думаю, даже обрадуется, потому что ему тогда представится возможность выполнить ещё и твоё поручение».

К. был удивлён про себя, насколько быстро Ольга сочинила свой план, заподозрив даже, что это часть какой-то заранее продуманной ею стратегии, но ему всё равно уже не оставалось ничего другого, как ещё раз согласиться, поскольку других вариантов у него не было.

Глава 36 (11)

Разговор с Ольгой и Амалией

К. стоял перед огромными окованными железом воротами, над которыми развевались графские стяги с уже знакомой ему пугающей тварью. Ткань полоскалась на ветру и казалось, что животное трясёт над ними своими женскими грудями и шевелит длинным жёлтым хвостом. Вправо и влево от ворот в бесконечность уходили каменные стены, прерываемые кое-где дозорными башнями. К. и не думал, что Замок, на самом деле, такой огромный, из Деревни он всегда казался ему подобием жалкого городка с единственной круглой башней. А тут…

И когда Замок успел так измениться, он помнил его совсем другим, подумалось К., и в этот момент внутри за стенами ударили колокола, знаменуя его прибытие, и их тяжёлый двойной удар пронзил его слух и душу, словно всколыхнув воздух судорогой великого нетерпения и гнева. К. не дрогнув, дважды ударил в ворота в ответ и они повинуясь, со скрипом неторопливо разошлись, пропуская его внутрь, и выпуская изнутри на свободу последние раскаты колокольного перезвона.

Он прошёл сквозь линию ворот, наконец-то он попал в Замок! Все препятствия и трудности остались позади, но впереди ожидали новые препятствия и новые трудности. Мало было просто попасть внутрь Замка, теперь надо было победить там всех кто будет ему противостоять, чтобы защитить и подтвердить свои законные права, которыми он, без сомнения – и К. это чувствовал – обладал. Всю свою жизнь он сражался, чтобы только достигнуть этих железных ворот и пройти сквозь них, битвы на пути закалили его, сделали неуязвимым к невзгодам, и теперь он был готов драться дальше. Но за воротами его ожидало странное зрелище, вместо замковой площади, на которой его должны были ожидать новые противники, он увидел лишь вход в пугающий своими размерами лабиринт со стенами вздымающимися, конечно, не так высоко как замковые (те вообще уходили в поднебесье), но все же достаточно высокими, чтобы не дать ему проложить прямой путь прямо через них к одинокой круглой башне встававшей выше всех в центре лабиринта. К. сразу узнал эту башню, круглую с маленькими оконцами, с карнизом из неровных ломких зубцов, башню, которую он увидел издалека, когда в первый раз приехал в эти места. Там – и он это знал точно – и находилась цель его затянувшегося путешествия.

К. бестрепетно шагнул под своды лабиринта – вот он каков, оказывается, этот таинственный Замок внутри – никогда он такого бы даже и не подумал, а впереди уже вставали новые врата освещённые почему-то лишь одними факелами, как будто в Замке так и не начали пользоваться электричеством.

Со стороны послышалось зловещее шипение и перед К. появилась та самая грудастая тварь, но уже в своём живом обличье.

«Кто ты, посмевший подойти к вратам Закона?» – прошипела она человеческим ртом, груды белого мяса свисали с её боков, а желтоватый длинный хвост её, извиваясь, кольцами хлестал по каменным плитам пола.

«Сначала скажи мне кто ты, – бестрепетно ответил К., – а потом уже спрашивай гостя».

«Я привратник, я первый страж этих врат», – прошипела тварь, а её человеческие глаза, неподвижные, похожие на глаза Гизы, в которых, казалось, вращались только зрачки, вперились в К. вызывающе и настойчиво.

«Меня зовут К. и я пришёл взять своё по праву, – отчеканил он, – пропусти меня».

«Ты лжёшь! – отвечал привратник, – ты взял себе чужое имя, дабы проникнуть сюда. Но в этом твоя ошибка! Пока ты не назовешь своё настоящее имя, тебе не пройти».

«Кто же я тогда? – удивленно вопросил сам себя К., и чей-то голос еле слышно прошелестел ему в ухо, – ты Карл, ты новый граф Вествест».

«Вот видишь, – ухмыльнулась тварь, насторожив свои чуткие львиные уши, – напрасно ты пытался меня обмануть. Проходи, но помни, около следующих врат тебя ждут другие стражи, а уже третий из них даже мне внушает невыразимый ужас».

К. смело сделал шаг в открытые для него врата, но нога его не нашла опоры и с криком он полетел вниз, в темноту.

«Проснись К., проснись, тебе снится дурной сон», – услышал он чей-то знакомый голос и с трудом приоткрыл глаза, не в силах шевельнуться, его словно сковал жестокий паралич. В полутьме он увидел нависающую над ним обнажённую женскую грудь, и чуть было не закричал снова от страха, ему показалась, что ужаснувшая его тварь последовала за ним в явь из глубин его сна.

«Тише, тише К.,» – услышал он снова голос и узнал по нему Ольгу; приподнявшись на локте она лежала с ним рядом, с голой грудью, и ласково гладила его по голове, шепча успокаивающие слова. Было раннее утро, он был на печи в доме семьи Варнавы, под шерстяным одеялом, почти без одежды и Ольга была рядом с ним.

Как он сюда попал? Почему они вместе? Разум К. не успевал задавать вопросы, но ему и так было уже понятно, что с ним снова произошло нечто ужасное и непоправимое.

Словно пузырьки со дна болота в его памяти начали всплывать первые воспоминания прошедшей ночи. Как и было задумано Ольгой, когда на кухню вернулся Варнава, они втроём уселись за накрытый стол и принялись за нехитрый ужин. Варнава выглядел расстроенным, видно, ощущая свою вину перед К., и почти не притрагивался к еде. Им обоим пришлось приложить огромные усилия, чтобы подбодрить Варнаву, причём для К. это было особенно трудно, он знал, что форменным образом обманывает своего посыльного, говоря ему какие-то ничего не значащие слова, и постоянно переглядываясь с Ольгой, как будто они вдвоём замышляют какое-то ужасное злодейство. Его удивляла и сама Ольга, на вид совсем простоватая девушка, не чета всегда задумчивой Амалии, но как же она тонко вела разговор со своим братом, время от времени поглядывая на К., и не забывая наполнять его стакан вином, кивала на Варнаву, как будто хотела дать понять К., как близко они к своей цели – получению вожделенного для К. письма. И делала она это так настойчиво и успешно, что К. вовсе и не потребовалось притворяться пьяным, последнее что он запомнил, это Амалию стоявшую в дверях и смотревшую на него тревожным взглядом.

«Что тебе снилось К.?» – участливо спросила шёпотом Ольга, дотрагиваясь рукой до его лба. «Что мне снилось? Что я опять не тот за кого себя выдаю, – с трудом пробормотал К., – Ольга, что произошло, и как мы здесь с тобой оказались?» «Ты сильно захмелел и уснул прямо головой на столе, – тихо проговорила она, – я кое-как с трудом вместе с братом уложила тебя на печи», – просто добавила девушка. «А где сейчас Варнава?» – немного приподнявшись, спросил он. «Варнава уже давно ушёл в Замок».

Она вдруг увидела, что К. как-то странно таращится на её грудь и поспешила прикрыться.

«Подожди, Ольга, – К., сел на лежанке, его сразу замутило, видно, вино оказалось для него слишком крепким, но несмотря на это, К. всё же помнил, зачем его пил, – а письмо, где письмо, которое ты обещала тайком вытащить у своего брата?» Ольга отвела взгляд в сторону. «Как бы я отдала тебе письмо, если ты уже беспробудно спал? – тихо спросила она, – мне самой пришлось его прочитать». «Ты его запомнила или успела переписать для меня?»

Выходит, мимоходом пришло в голову К., Ольга ухитрилась прочитать все письма, которые здесь ему хоть кто-нибудь, хоть когда-нибудь отправлял.

«Да, я запомнила его на память. Это письмо, действительно, адресовано тебе К., оно от госпожи из Замка». «Но ты скажешь мне о чём оно?» – его насторожила странность Ольги, она как будто через силу выговаривала слова.

Ольга вдруг резко развернулась и опрокинула его на спину, прижавшись к нему своим длинным горячим телом так крепко, что он ощутил биение её сердца.

«А ты останешься здесь, со мной, если я тебе его прочитаю?» – молящим шепотом спросила она К., впиваясь в него взглядом своих голубых глаз, уже не робким, но чего-то страстно ищущим. «Остаться здесь с тобой, – переспросил он ошарашенно, – что ты имеешь в виду? Жить у вас в доме?» Ольга в ответ слегка нахмурилась и слегка отстранившись, провела пальцами по его щеке.

«Жить со мной, – уточнила она, – а где – это совершенно неважно. Если хочешь, мы можем уехать с тобой отсюда, мне в Деревне уже оставаться незачем. За родителями ухаживает Амалия, нас она к ним не подпускает, а Варнава теперь стал официальным посыльным, у него будет всё хорошо, и значит, дела всей нашей семьи тоже должны пойти на лад в скором времени; но мне не хочется ждать, я самая старшая, мне уже давно пора самой решить свою судьбу. Я долго думала об этом вчера. Помнишь, я говорила тебе, что твой приезд ознаменовал первые перемены в жизни моей семьи, и теперь я подумала, а почему бы именно не в моей жизни и не должны случиться, благодаря тебе, эти перемены?»

«Подожди, Ольга», – снова сказал он растерянно, пытаясь осторожно, но безуспешно отодвинуться. Похоже, Ольга искусно переиграла его, использовав в своих целях, и хотя К. с похмелья ещё мало что понимал, и к тому же совсем ничего не помнил из того, что случилось с ним этой ночью, ему не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы уже сообразить, что вряд ли они вдвоём без одежды просто так провели ночь рядом с друг другом. Выходит, не успевал К. выкрутиться из одних обязательств, как тут же запутывался в других. Всё-таки здесь в Деревне женщины вели себя, пожалуй, слишком нахраписто и прямолинейно в достижении своих целей, К. уже далеко не в первый раз убеждался в этом на своём печальном опыте. Амалия, как он помнил, говорила, что Ольга влюблена в него, но тогда К. совершенно не воспринял это всерьёз и не предпринял никаких предупреждающих действий. Пожалуй, наоборот, он слишком потакал Ольге, сидел с ней рядом часами здесь у печки, чуть ли не обнимаясь и тратя время на разговоры, говорил о своей симпатии и участии в делах их семейства – вот Ольга и сделала слишком поспешные выводы, а сделав их, перешла, как ей, видно, казалось, к следующему логичному шагу – соблазнению К., не дождавшись, каких-либо внятных шагов с его стороны. А он было поверил Ольге, что она собирается просто помочь ему по доброте душевной, выкрасть на время письмо у своего брата, хотя скорее всего у неё и в мыслях этого не было; вернее было, но только как дополнительная часть её плана, чтобы удержать его рядом с собой в дальнейшем. Безусловно, открыв такие махинации, К. следовало сильно обозлиться на Ольгу, но как он не старался, пока у него ничего не получалось, слишком молящим и беззащитным был сейчас её взгляд. Можно было подумать, что она пошла на это преступление ради своих чувств к нему – можно ли их было назвать любовью, кто знает? – и теперь будто ожидала от него справедливой оценки своих грехов.

В любом случае, он оказался сейчас в очень затруднительном положении, слишком неожиданно это всё произошло и без всякого соответствия его планам. Но были ли эти планы осуществимы для него в одиночку? И осуществятся ли новые, если он останется с Ольгой, дав ей право принимать решения за него, или всё-таки ему надо продолжать идти своим путём, ни на кого не оглядываясь?

«Послушай, Ольга, – произнёс он, как можно мягче, – тебе не кажется, что ты слишком торопишься в своих действиях? Я очень хорошо к тебе отношусь, и может быть при благоприятных обстоятельствах и был бы готов стать твоим мужем; ты же это имела в виду, а не какие-то любовные шашни, верно? Но ты забываешь, что у меня до сих пор есть невеста, – эти слова К., произнёс довольно нерешительно, как будто и сам себе не верил, – хотя она пока и отказывается ко мне возвращаться. Да и с Варнавой всё не так просто, как кажется. Насколько я понял, господин Харрас только пообещал твоему брату содействие, но пока же Варнава официально посыльным не устроен, ведь так? Да, и зная, сколько Замок может тянуть с этим делом, даже я, как человек здесь новый, не стал бы сильно обольщаться. Вспомни, как вы были счастливы с Варнавой два года назад, когда он в первый раз попал Замок и что случилось потом, когда радость ушла и начались дни наполненные тоской и безнадежностью».