– А именно, из коробки, которую всего несколько часов назад один нерадивый курьер нёс на склад улик. Давай перейдём сразу к главному. Кто это сотворил и для чего?

Она плавно соскользнула на пол и отошла к камину. Там зачерпнула рукой горсть огня – провела им по странице, подпалила край и снова понюхала почерневший краешек. Раздалось тихое «Хм». На несколько минут Эйслин скрылась в другой комнате, но не успел Фрэнсис и позу поменять, как хозяйка вернулась.

– Вот, возьми, – она хотела было передать страницу в протянутую руку, но в последний момент передумала: забралась к Фрэнсису на колени и сама сунула находку в карман его брюк. – Не чувствую ничего.

– Не хочешь ли ты сказать, – Фрэнсис поёрзал, – что здесь нет магического следа?

– Сказать хочу, мой милый, что это чужая магия, в которую мне лезть не полагается. Не носи больше такого в мой дом.

Эйслин зарабатывала ворожбой для людей: талисманы, привороты, отвороты и другие повороты на скользкую дорожку. Чем фальшивая страница из книги могла её напугать?

– Впредь буду внимательнее. – Фрэнсис снова поёрзал, возвещая о намерении встать и поскорее удалиться вместе с мерзопакостной бумажкой, однако Эйслин теснее прильнула к нему.

– Торопишься, mo ghrá? А как же плата?

Левая бровь Фрэнсиса изогнулась в форме горы Каррантуил.

– Да ведь ты совсем не помогла мне, милая, – напомнил он.

– А что, старание и добрые намерения больше не в цене?

Эйслин обиженно насупилась, поковыряла его взглядом пару секунд… и Фрэнсис не стал возражать, когда она склонилась ниже.

Её волосы шёлком ласкали шею, тонкие пальцы поглаживали затылок. Её губы касались мягко, чувственно… и можно было даже получить удовольствие от процесса, если бы не странное ощущение, будто стоишь на краю бездонной чёрной могилы.

Когда над Фрэнсисом зажглись обычные лондонские фонари, которые горели от банального электричества, он едва мог стоять на ногах. Кости ломило, будто их извлекли, подробили молотом Калех и небрежно засунули обратно. Руки в карманах плаща дрожали, из-под шляпы по лбу текли ручейки пота. Ничего, его силы скоро восстановятся, зато Эйслин – к её скромным семидесяти – прибавила ещё пяток лет жизни. Могло быть и хуже. Кто-то выпивает жизненную силу с кровью, кто-то забирает молодость, а Эйслин просила всего ли поцелуй.

Фрэнсис встряхнулся. Мечтая о чашке крепкого чая с молоком, он сделал шаг, но тут колени его подогнулись. Сила – другая сила, не похожая на ведьминские чары, – стремительным гарпуном вонзилась ему под рёбра.

– Нет, – простонал Фрэнсис. – Нет, пожалуйста, только не сейчас…

***

На пристани было шумно. Пассажиры ночного парома из Дувра в Гавр сходили на берег и тут же начинали торопиться: толкая перед собой тележки с багажом, они торопились на морской вокзал – позавтракать в «Crêperie A l'Étoile» или же просто обнять встречающих.

Люси завтракать не хотелось. Больше никогда не захочется после того, как ужин (а также обед и всё, что она ела в жизни) вместе с желудком достались холодным водам Ла-Манша. Наверное, лицо до сих пор сохраняло зеленоватый оттенок, и мистер ван Дейк поддерживал её под локоть.

– Может быть, нам пройти к вокзалу? – спросила она неуверенно.

Всю жизнь Люси Бейкер работала над тем, чтобы ни от кого не зависеть. Получив удостоверение сотрудника БДУРМС (не стоит вспоминать, как она перед зеркалом тренировалась доставать его из кармана жакета), Люси надеялась отныне задавать другие вопросы, другим тоном. И вот, пожалуйста.

– Подождём здесь, – ответил её спутник.

Пока люди обычных размеров в попытках осмотреться вытягивали шеи, Эдвин ван Дейк задействовал лишь мышцы, к которым крепились глазные яблоки.

– А вы уверены, что нас встретят? – не унималась Люси. – Телеграмму мы только вчера отправили.

Мистер ван Дейк повернулся к ней. Всё чаще он осмеливался на непосредственные взгляды, всё больше оттенков Люси в них узнавала. Сейчас – смесь искренней заботы и лукавства. Он даже подмигнул.

– Не волнуйтесь, дорогая мисс Бейкер. В почтовом отделении на Вестри-роуд служит один гном – не будем называть его имени, – у которого имеются незарегистрированные сапоги… – не будем выдавать их особенности, вы всё-таки в БДУРСМ работаете…

– Кхм, кхм.

Люси подскочила на месте. Из-за её спины выплыло нечто, некто… А ведь она наивно полагала, что уже привыкла задирать подбородок и больше ничей рост не сможет её удивить.

– Оскар! – громогласно воскликнул Эдвин. Рядом стоящие люди шарахнулись в стороны.

– Мистер ван Дейк, сэр.

Тот, кого назвали Оскаром, почтительно склонил голову в водительской фуражке. Перед лицом Люси осуществилось крепкое рукопожатие. Если засунуть между этими ладонями камень, он раздробился бы в пыль.

– Познакомься, Оскар. – Эдвин шагнул в сторону. – Это Люси Бейкер из БДУРМС. Или вы знакомы? Может, встречались, когда Квентин там работал?

– Мисс. – Теперь фуражка склонилась перед ней. – К сожалению, не помню, чтобы видел вас среди проходящих сквозь ворота.

– Меня всего полгода назад приняли в отдел, – пробормотала Люси и зачем-то добавила: – Я на испытательном сроке.

Который почти закончился и который она, вероятно, не прошла.

На этом все присутствующие сочли процедуру знакомства выполненной.

– Проследуйте за мной, мисс, сэр, – церемонно пригласил Оскар. – Автомобиль ожидает за углом. На заднем сиденье вы найдёте пледы и термос горячего чая.

Когда он пошёл вперёд, Люси приподнялась на носочки и прошептала мистеру ван Дейку в – нет, до уха она не дотягивалась – в плечо:

– А Оскар, он…

– Водитель, а порой и дворецкий моего друга Квентина Грея.

– Да, но ведь он…

– Мы договорились называть его домовым.

– Но он не… – Люси зыркнула на широкую спину в форменном сюртуке с нашивками. – Впрочем, ладно. Пусть будет домовой.

Никогда ещё Люси ездила на подобных автомобилях. Чёрный Роллс-Ройс ослепил её своим глянцевым блеском; с торжественным поклоном Оскар распахнул дверцу, словно за ней находился бальный зал в королевской резиденции, и Люси с достоинством принцессы… развалилась на заднем сиденье, вытянув ноги.

Автомобиль мягко покатил по мостовой – гораздо плавнее, чем паром рассекал волны. Вероятно, колёса крутились в дюйме от земли, вовсе её не касаясь: не скрипя, не шурша, не попадая в ямы. Оскар вёл сосредоточенно и молчаливо, что не мешало Эдвину считать его подходящим собеседником. Большие уши водителя всю дорогу до городка Виль-д’Авре (почти три часа) служили приёмниками для многочисленных историй; изредка Эдвин замолкал перевести дыхание, а Оскар в эти секунды как раз успевал вставить «Что-то там, сэр».

Люси его бас казался убаюкивающим. Как монотонный шелест ливня, как стук колёс поезда, как мурлыканье довольной кошки. После двух бессонных ночей и переправы, во время которой ей, мягко говоря, нездоровилось, согретая травяным чаем и шерстяным пледом, Люси уснула. Она пропустила живописные виды за окном, переезд по мосту через Сену и даже шумный праздник в одной деревне, где местные гномы водили хороводы и выбирали короля и королеву весны.

Проснулась Люси от звука открывшейся двери, почтительного «Кхм» и уважительного «Мисс». Она потратила ещё минуту на то, чтобы часто поморгать, глянуть в водительское зеркало, пригладить волосы и потереть пальцем вмятину от съехавших набок очков.

Эдвин уже ожидал её снаружи, у невысокой каменной изгороди. На ходу пытаясь стряхнуть остатки грёз, Люси побрела за ним к ажурным кованым воротам, гостеприимно открытым. Дальше их повела мощёная дорожка, которая делила надвое усеянную ранними крокусами – жёлтыми и нежно-сиреневыми – лужайку перед домом.

Взглянув на него, Люси впервые за последние дни улыбнулась (правда, она тут же сочла это неуместным и выровняла линию губ). Дом мистера Грея был сложен из пористого камня – то ли песочного, то ли сливочного оттенка. Фундамент занимал сравнительно небольшую площадь, зато стены выросли на три этажа, будто на последнем этапе строительства здесь тоже побывал великан и двумя пальцами – за дымоходную трубу – вытянул дом вверх.

Формой и цветами он походил на пряничный, рождественский. Покатая крыша из ягодной глазури (красной черепицы), окошки, снежно оформленные взбитыми с сахарной пудрой сливками (белые ставни), медный дверной молоточек к форме эльфа, который приложил ладонь к уху и словно подслушивал.

Стучать не пришлось. Едва они ступили на крыльцо – а каждый следующий шаг ступался всё быстрее, ведь из открытого окна атаковал ноздри аромат настоящего печенья, – как дверь стремительно распахнулась.

На пороге возник мужчина, улыбающийся и запыхавшийся. Очевидно, хозяин дома. Будь ему не тридцать семь (возраст звучал в одном из рассказов Эдвина), а семь, Люси предположила бы, что некто строгий велел Квентину Грею принарядиться к приезду гостей, но долгое ожидание свело все усилия на нет. Тёмные волосы растрепались, воротник белой рубашки был небрежно расстёгнут, та же судьба постигла и манжеты. Мало того, на его щеках и лбу красовались разноцветные полоски, нанесённые средствами из женской косметички.

– Эдвин, дружище! – поприветствовал хозяин дома.

– Квентин, мерзавец! – воскликнул гость.

Тут мистер Грей вдруг закатил глаза и схватился за сердце.

– Простите, – прошептал он, амплитудно заваливаясь на пол, – меня только что убили.

Он рухнул, а за его спиной показался белобрысый мальчик с индейским венцом из перьев на голове и игрушечным луком в руках. Из лука только что коварно – в спину – выпустили стрелу на розовой присоске, которая и стала погибелью мистера Грея.

– Ты убит, Тин-Тин, Рыжий Гном! – вскричал мальчик и с неумелым улюлюканьем умчался по лестнице на второй этаж.

– А разве Рыжий Гном – индейское имя? – пробормотала Люси.

Квентин Грей приоткрыл один глаз, оценил опасность и прыжком вскочил на ноги.

– Вы верно подметили, мисс. – Он усмехнулся и склонился над её рукой. – Но Пьер посчитал такое прозвище крайне унизительным, а я не стал возражать. Однако опасаться в этом доме стоит мою жену. Проходите, проходите скорее, а то меня ждёт строгий выговор за отвратительные манеры!

Полчаса спустя, после экскурсии в уборную, гости и хозяева расселись за круглым столом в просторной светлой гостиной. Улыбчивая кругленькая горничная в накрахмаленном переднике разливала кофе, подкладывала на тарелки сочащиеся жиром полоски бекона и хрустящие тосты. Сидя в обрамлении голубой цветочной занавески с одной стороны и индейских перьев (Пьер, угрожая голодовкой, выпросил разрешение их оставить), Люси забыла о намерении больше никогда в жизни не есть. Она с наслаждением отрезала от тоста квадратики и окунала их в тягучее золото яичного желтка.