Цитаты из книг автора «Мэри Шэлли»

Меня приводила в восхищение красивая внешность обитателей домика – их грациозность, красота и мягкость тона их лиц. Какой же контраст с ними являло мое уродство, которое я увидел в своем отражении в водоеме! Вначале я в испуге отпрянул, не веря, что это действительно я. Но когда я убедился в том, что действительно являюсь этим монстром, которого вижу, меня охватило горькое чувство отчаяния и подавленности. Увы, я еще не совсем осознавал то фатальное значение, которое представляло для моей судьбы это уродство!

Старик мягко поднял девушку и улыбнулся ей с такой добротой и любовью, что я ощутил в себе какие-то особенные чувства неодолимой природы; в них смешались боль и наслаждение, какие до сих пор во мне не вызывали ни голод, ни холод, ни тепло, ни пища.

Поверь мне, Франкенштейн, я был великодушен и сердце мое горело любовью к людям. Но разве я не одинок и не отвержен от всего мира? Ты, мой создатель, ненавидишь меня; так чего же я могу ожидать от других людей, которые не должны мне ничего?

Моя жизнь, хотя и состоит целиком из страданий, дорога мне, и я буду защищать ее.

Ты задался целью убить меня, но какое право ты имеешь на чужую жизнь?

Мне странно слышать, когда люди бахвалятся превосходством своих чувств над чувствами животных, не понимая, что такая чувствительность лишь ограничивает их свободу. В самом деле, если бы мы чувствовали только голод, жажду и страсть, то мы могли бы быть почти свободными. Но, увы, из-за нашей чувствительности мы подвержены влиянию даже слабых колебаний окружающего мира, случайно услышанного слова или увиденного зрелища.

Увы, Виктор, если люди могут ложь принимать за правду, то как можно надеяться на свое счастье?

Это душевное состояние сказалось и на моем здоровье, не восстановившемся полностью еще от первого шока. Я стал нелюдимым. Вид радующихся и получающих удовольствие людей вызывал в моей душе мучительную тяжесть; единственным моим утешением стало одиночество – глубокое, мрачное одиночество, подобное смерти.

Если после интенсивной череды событий, в которых вам пришлось решать множество экстренных жизненно важных задач, вдруг наступает мертвое спокойствие и полная определенность, то это состояние тяготит вас исчезновением всяких надежд и страхов.

А я, фактический убийца, был обречен вечно носить в своей душе червя раскаяния, отбирающего у меня и надежду и утешение. Элизабет тоже плакала и была несчастной. Но это были страдания невинной души, подобные плывущим облакам, которые мимоходом лишь прикрывают прекрасную луну, но не могут лишить ее сияния. Боль и отчаяние проникли в самую глубину моего сердца, и в душе у меня горел адский огонь, который ничем нельзя было погасить.