Дверь открылась, и вошел Гриз.

– Bedage akki, – окликнул его Комизар и положил руку Гризу на плечо. Они подвел его к Рейфу и остановился, по-вендански объясняя Гризу, кем назвался Рейф. – Ты был на церемонии, видел и принца, и его свиту. Узнаешь ли ты этого человека?

Хмуря брови, Гриз рассматривал Рейфа. Он переминался с ноги на ногу с мрачным видом, как будто смущаясь от того, что все вокруг с нетерпением ждали его ответа.

– Трудно так сказать. Там на площади была большая толпа. Я стоял довольно далеко и… – он поскреб затылок, подошел поближе, приглядываясь. Вдруг в его глазах мелькнуло узнавание. У меня чуть не выскочило сердце из груди.

– Ну? – спросил Комизар.

Гриз исподлобья посмотрел на меня. Я уставилась на него, не дыша, не шелохнувшись. Он снова перевел взгляд на Рейфа, задумчиво кивнул.

– Да, этого я помню. Он стоял совсем рядом с принцем, весь расфуфыренный, в кружевах да оборках. С принцем они вроде дружки. Все болтали с ним, а несколько раз чему-то смеялись. – Гриз кивнул, довольный, что вспомнил, потом его рассеченный шрамом лоб снова нахмурился: – Что-нибудь еще?

– Это все, – ответил Комизар.

Перед тем как повернуться и выйти, Гриз еще раз зыркнул в мою сторону.

А я пыталась выдохнуть и отдышаться. Неужели Гриз солгал ради меня? Или он сделал это для Рейфа? Шпионы есть повсюду, Лия. Получают звонкую монету в обмен на бдительность и внимание. Но только не Гриз. Это невозможно. Он же такой неподдельный венданец. Однако, вспомнила я, он скрывал от других, что бегло говорит по-морригански.

– Так что же, наш расфуфыренный эмиссар, – сказал Комизар, – что за важное сообщение передал для меня принц?

– Как я уже говорил, оно предназначено только для ваших ушей.

Комизар гневно сверкнул глазами.

– Не оскорбляй моих братьев!

Наместники угрожающе загудели.

Рейф кивнул.

– Король Дальбрека при смерти. Это дело нескольких недель, если не дней. Но, пока это не случится, у принца связаны руки. Пока он ничего не может предпринять, но скоро власть перейдет к нему. И тогда все изменится. Он хочет подготовиться к этому моменту. Принц и его отец совершенно по-разному смотрят на многое, в частности на политические союзы и на власть.

– В чем же разница?

– Принц смотрит в будущее. Он не верит в брачные союзы и считает, что для Дальбрека более выгоден альянс с Вендой, чем с Морриганом.

– А выгоден ли он Венде?

– Мы хотим получить порт и несколько миль горной местности. Остальной Морриган ваш.

– У принца смелые мечты. Он ставит перед собой большие цели.

– Стоит ли мечтать о пустяках?

– Но откуда нам знать, что это не очередная хитрость Дальбрека?

– После смерти отца принц немедленно лично прибудет сюда для решения всех вопросов – в знак доверия между нашими странами. К тому времени, понятно, он будет уже не принцем, а королем.

– Сюда? – резко перебил Каден.

Рейф оглянулся на него, не меняясь в лице – хотя от меня не укрылось, как он напряжен. Если бы не связанные руки, он, скорее всего, не смог бы сдержаться. Как я могла быть настолько слепа, что принимала их за друзей?

– Говоря точнее, он прибудет на нейтральные земли Кам-Ланто, – ответил Рейф и снова повернулся к Комизару. – Подробности сюда доставит гонец от принца. Но он хочет, чтобы вы были наготове. Альянс нужно будет заключить быстро, пока в Морригане не успели пронюхать.

В полной тишине Комизар изучал Рейфа. Наконец он мотнул головой.

– У меня нет причин доверять тебе или считать, что принц чем-то отличается от своего вероломного отца, да и от всех своих коварных предков. В Дальбреке все – вражеские свиньи. – Вскочив, он склонил голову и заходил по комнате в раздумьях. – И все же… интересную игру затеял твой принц – или ее затеял ты?

Комизар всмотрелся в лица наместников, Кадена и остальных, словно желая услышать их мнение, но в ответ не раздалось ни слова, лишь кое-кто робко покивал. Он снова остановился перед Рейфом.

– Несколько недель – недолгий срок, можно и поиграть. Это даже забавно. Если в течение месяца отец принца не умрет и не прибудет гонец, то его безмозглый эмиссар будет отправлен назад к принцу – по кусочкам, то палец, то нога. Тем временем я направлю в Дальбрек своих людей, чтобы подтвердить, действительно ли король плох.

– Иного я и не ожидал, – заметил Рейф.

Комизар шагнул вперед, почти вплотную к Рейфу, рука его лежала на рукояти меча Вальтера.

– Ну а какой же интерес в этой игре для тебя, юный эмиссар?

– Власть, – ответил Рейф. – Что же еще? Принц и мне тоже кое-что посулил.

Комизар заулыбался, и в его глазах мелькнуло одобрение.

Я слушала, как Рейф лжет, настолько естественно и непринужденно, что сама готова была ему поверить, и восторгалась тем, с какой легкостью он всех провел, и тут мне припомнилось, как гладко он врал мне в Терравине. Очевидно, для него это привычное дело.

Комизар объявил всем, что совещание окончено и они могут вернуться пировать в зал Санктума. Вскоре он сам тоже присоединится к ним. Он еще обменялся несколькими репликами с кем-то из наместников или воинов, уже не для протокола. Неофициальный, даже небрежный тон этих его замечаний разительно отличался от предыдущего разговора. Рейфа отправят обратно по кусочкам. Конвоиры увели Рейфа, и наместники тут же сомкнулись, занимая место, где он только что стоял. Каден протянул ко мне руку.

Комизар отвел ее в сторону.

– Я сам провожу принцессу, – заявил он. – Мы скоро вернемся. Она мне нужна на несколько минут. Для разговора.

– Я могу пойти с вами, – предложил было Каден.

– Она пойдет со мной одна, – резко и твердо, как отрезал.

Я похолодела. Одна с Комизаром.

Каден смотрел то на него, то на меня, по-прежнему не двигаясь, но я поняла: он уйдет и оставит нас, это неизбежно. Так пусть это произойдет в тот момент, который определю я. На моих условиях. Сейчас же. От страха у меня свело все внутренности. Сейчас же.

– Все хорошо, Каден, – сказала я, следя за тем, чтобы слова звучали ясно и твердо, и игнорируя Комизара, точно его здесь и не было. – Ты можешь идти.

Удар был нанесен точно.

Если Каден уйдет сейчас, получится, что он повиновался моему распоряжению, а не приказу Комизара. Повисло тяжелое молчание. Каден глядел на меня, понимая, что я только что сделала. Устои повиновения были поколеблены. Бессильно мотнув головой, он вышел, дело сделано, ущерб нанесен. За ним захлопнулась тяжелая дверь. Моя победа оказалась недолговечной. Я осталась наедине с Комизаром.

– Так… оказывается, язык у тебя все же есть.

Я продолжала не отрываясь смотреть на дверь.

– Для тех, кто достоин моих слов.

Он рывком развернул меня лицом к себе.

– Ты не слишком осмотрительно их подбираешь, а ведь положение у тебя очень шаткое.

– Мне и раньше такое говорили, много раз.

Слегка вздернув одну бровь, Комизар продолжал меня изучать.

– Любопытно, что ты не бросилась на эмиссара, когда он сообщил, что Дальбрек предаст Морриган. Неужели тебе не важно, что случится в твоем королевстве? Или ты не поверила рассказу эмиссара?

– Наоборот, Комизар, я поверила каждому его слову. Просто меня они не удивили. Возможно, вы не знали, что мой отец назначил целое состояние за мою голову, потому что я бежала от брачного союза. Меня предал родной отец, чем же королевство хуже? Я устала от того, что кругом одни изменники и предатели.

Комизар потянул меня за руку, заставив подойти ближе. На груди у него до сих пор красовалась тончайшая работа мастеров Морригана – свадебный подарок Греты Вальтеру. Его холодные черные глаза, опушенные длинными темными ресницами, самодовольно блеснули. Как мне хотелось выцарапать их – но не было ногтей. Как хотела я вытащить кинжал – но и его забрали. Я покосилась на меч у него на боку, украшенный алой морриганской яшмой, – оружие было почти в пределах моей досягаемости.

– Так устала, что готова на глупости? – спросил Комизар, крепче сжимая мою руку. – Человека труднее убить, чем коня, принцесса. Знаете, что произойдет, если вы убьете Комизара?

– Общее ликование?

Он едва заметно усмехнулся.

– Его обязанности падут на вас.

Отпустив меня, он подошел к столу и положил руку на глубокую царапину на столешнице.

– Вот здесь я убил предыдущего Комизара. Мне было восемнадцать тогда. Случилось это одиннадцать лет назад. Каден был еще совсем ребенком. Еле доставал мне до пояса. Мелкий для своих лет. В детстве он голодал – но под моим присмотром быстро выправился. Каждый комизар должен вырастить своего собственного рахтана, и он был со мной с самого начала. Нас связывают долгие годы. Велика его преданность мне.

Он водил пальцем по зарубке и, казалось, глубоко задумался – вспоминал, должно быть, при каких обстоятельствах она здесь появилась.

Но вот его цепкий взгляд снова обратился на меня.

– Даже не пытайся вбить между нами клин. До поры до времени я позволяю Кадену эти вольности. Я ведь тоже предан ему, а ты можешь послужить неплохим развлечением для нас обоих. Но не нужно обольщаться: ты и этот твой так называемый дар значат для меня меньше ломаного гроша. У эмиссара и то больше шансов дожить до конца месяца, чем у тебя. Не пытайся затевать игры, в которых все равно проиграешь.

Его раздражение меня воодушевило. Итак, мой удар попал точно в цель. От твоих слов эти самые игры с каждой минутой кажутся мне все более желанными, хотелось мне сказать ему. Комизар словно прочитал мои мысли.

Глаза его налились яростью.

– Повторяю на случай, если ваше королевское высочество глуховаты и ты не поняла с первого раза: положение твое очень шатко.

Я смотрела ему прямо в глаза, думая о том, что скоро увижу, как армия его головорезов похваляется морриганскими мечами, что до конца жизни в ушах у меня будут стоять крики брата и его товарищей – жуткие крики, которые ветер бросал мне прямо в лицо. И все это из-за него, нарушителя границ и многовековых договоров.

– В моем положении нет шаткости, оно вполне определенно, – произнесла я вслух. – На родине меня разыскивают как изменницу, а здесь вы лишили меня свободы, надежд и погубили моего брата. Все, что мне было дорого, исчезло, и доказательством тому эта перевязь моего мертвого брата. Что еще можно у меня отнять?

Комизар охватил мою шею ладонью и медленно провел большим пальцем по впадине на горле. Он надавил сильнее, и я почувствовала биение пульса под его пальцем.

– Поверьте, принцесса, – прошипел он, – всегда найдется, что отнять.

* * *

Плачу о вас, братья и сестры мои,

Я плачу о всех вас,

Ибо хотя дни мои сочтены,

Для вас года испытаний лишь начались.

– Песнь Венды