Про серые мозги, белую розу и голубиное перышко

Итак, Дурмалей подмигнул, а Ликина рука, дрогнув, застыла на пути из кармана.

Он все знал про «киндер»! Но при этом не наябедничал маме. И, главное, не собирался!

Ликина душа металась. Дурмалей весел, значит, ему не завидно.

Может, он просто не любит шоколад, как большинство взрослых? Это доказывает, что Ликины размышления правильны…

И это здорово! –внезапно подумала она. Дурмалей теперь казался Лике добрым и милым. Оказывается, даже в разбойниках бывает что-то привлекательное.

– Мама, – решила уточнить Лика, – а дурмалеи навсегда остаются дурмалеями, или они могут работать на других работах?

Мама застыла с граблями на весу и недоуменно поглядела на дочку. Она не сразу поняла вопрос. Но потом догадалась.

– Ты хочешь знать, станет ли наш Дурмалей когда-нибудь добрым?

Лика кивнула. И мама, подумав, сказала:

– Думаю, что если его перевоспитать, то он сможет стать более-менее хорошим.

Лика тоже чуть подумала.

– Я все поняла, мамочка. Когда человек еще Дурмалей, то он менее-более, а потом наоборот.

– Что ты хочешь этим сказать? – удивилась мать, и грабли вновь зависли, как в компьютерной игре. – Поясни, детка, а то опять я ни бе, ни ме.

Мама всегда так говорила, когда что-то не понимала от слова «совсем».

– Ни бе, ни ме… – огорченно повторила Лика.

Ну как после этого всерьез относиться к большим? Только решишь, что тебя понимают – и вот, здрассте!

Пришлось, как обычно, объяснять маме.

– Ну вот, если Дурмалей еще злой – то это менее добрый, понимаешь? А когда он станет добреть, то он уже более! Вот тогда про него и говорят, что он стал более-менее. Теперь понятно?

– М-м-м… Ну что ты будешь делать: какая я глупая! Или это ты говоришь невразумительно.

С этими словами мама вновь принялась за работу.

Всё.

Всё насмарку. И как тут без слез обойтись?

Из чего только сделаны взрослые, чтобы не понимать таких простых вещей!

Лика недовольно шаркнула ножкой.

«А вот не зря Галинка всем дядям и тетям в журнале усы рисует», – подумалось вдруг, и злая улыбка искривила Ликины губы.

Но тут же что-то царапнуло сердце.

– Об этом я никому рассказывать не буду. Даже маме, – прошептала девочка.

Она оглянулась. Мама орудовала в самом конце помещения и, конечно, ничего не слышала. Девочка зашептала еще тише —одними губами.

– …а Борька плюется…– прорвалось из шепота в полный голос.

Лика закрыла ладошкой рот и оглянулась: ее по-прежнему никто не слышал.

Настроение стремительно поднималось.

Наконец оно вернулось на прежний уровень, и Лика перешла с шепота на нормальный голос.

– …А Зинка обижается, когда ее называют корзинкой, – шалунья хихикнула. – Вот глупышка! Не в самом же деле, она корзина! Она же не фея, чтобы превращаться! И она не в цирке. Это понарошку. Как же тут обижаться? А Кузя говорит, что у всех взрослых в голове – СЕРОЕ ВЕЩЕСТВО!.. Как он мог такое подумать?!

Не замечая, что, заметая пол метлой, мама подошла ближе, Лика говорила все громче:

– Неужели СЕРЫМ или черным каким-нибудь ВЕЩЕСТВОМ можно подумать хорошую мысль?! Вот дуракеша…

– Извини, я не права, – сказала вдруг мама. Она присела на корточки и поцеловала дочку в щечку.

– А Кузя прав? – спросила Лика, целуя в ответ маму, уже совершенно забыв про обиду.

– Кузя?! Ну, как же, как же…конечно… а как иначе…конечно, прав.

– Что?! Он говорит, что у взрослых СЕРЫЕ МОЗГИ

Она посмотрела на маму. Мама, оказывается, опять ее не слушала, а кому тогда Лика все это рассказывала?..

– Нет уж, извини, тут он не прав, – поспешила исправиться мама, прочтя в глазах дочери разочарование.

– Так он все равно говорит! Вчера нам так и бабахнул, что люди думают серыми веществами! А мы ведь тоже люди, мама? И вот «фикус», например, разве хорошее слово?.. Его-то можно придумать и серым веществом. Но красивые слова – нет!

Лику прорвало. Вопросов подступило страшное множество. Дожидаться ответов не оставалось никакой возможности – и пришлось перебивать саму себя. Впрочем, и это уже не помогало.

– А знаешь, мама, если бы мы жили в волшебной стране, то девочки были б чудесками, а мальчики – чудесами…Правда ведь? Потому что волшебство – значит чудо. Чудо—это папа, а чудеса и чудески —мамы и дети. А солнце—это для Земли пра-, пра-, пра-, пра-…

– Прадед.

– Подожди, мама, я еще не закончила… пра-, пра-, пра-… А Кузя говорит, что он первоклассный мальчик, потому что в первом классе учится…А Слава сказал, что это бред, и что Кузя просто хвастун. Правда? Прости, мама, я сказала нехорошее слово!

– Какое же?

– Блед.

Вместо ответа мама обняла Лику, вывела из коровьего дома и закружила вокруг себя. Потом они, смеясь, упали в траву. А цветы долго удивлялись и недоверчиво качали головками.

Мама сорвала мятлик.

– Давай полежим здесь, посмотрим в небо и пожуем травинку.

– Правильно, как Зорька! Давай, ты Зорька, а я Снежок. Мама, а вон близко облако с загогулинами…

– Какое облако?

– Вон то. На него как раз темное наплывает…видишь? Как у меня на знаке, который ты вышила собственными руками…

– Какой знак? Я ничего не вижу.

– Ну, оберег у меня футболке…Помнишь, ты говорила, что пока вышивала, семь раз укололась.

– Ах, оберег…Твоя правда – целых семь раз. Со мной такого отродясь не бывало. А завитки на вышивке означают белую розу. Что ни завиток – то лепесток.

– Лепестки в небе я вижу хорошо. А что серое? Не мозги же?

– Перышко голубиное. Сизое. Из-за этих перышек голубей называют «сизарями». А белая роза – символ большой любви.

– Какой? – большой? – на всю улицу?

– Да. Но прошу тебя, не разглагольствуй больше. Давай просто послушаем тишину. Нам скоро возвращаться в Город…

– Ха-ла-со, только… – Лика приподнялась на локте. – Мама, а можно детям говорить «не лазглагольствуй»?..

Лика больше не интересовалась судьбой Дурмалея. А все оттого, что, проходя мимо папочки-мамочкиной комнаты вечером, услышала следующий разговор.

–Кто ж знал, что он такой прощелыга! Притворился, что нога болит и потребовал врача. Я глянул: нога синяя. Я ж не специалист по окраске тканей медным купоросом. А доктор Горгонов сказал, что еще немного, и начнется гангрена. Я созвонился с полицией, согласовал. Дал адрес клиники. Когда они ехали с ним в участок, этот колобок и от полицейских ушел…А теперь вот нас вызывают для дачи показаний.

– Боюсь, мы сюда не вернемся, – раздался мамочкин голос. – Да и как оставаться? Каждый день трястись за Лику, что она опять встретится с этим отморозком? Глупо как-то.

–Ты права. И знаешь, что меня еще напрягает?

–Ну?

–То, что с его появлением, с природой стало твориться что-то странное.

–Ты имеешь в виду бамбуковый лес?

–Ну, бамбуковый не бамбуковый, а выросло что-то и очень быстро. Местный агроном сказал, что такой быстро растущей разновидности сорняка нет в определителе растений. Вообще. Его нет во всем мире. Даже в Красной книге. Рост его биомассы уникален. А крупный рогатый скот от нее отворачивается. Мне от того тревожно на душе.

–А эти россказни Ирины Львовны о золотом ливне… не следует проживать в месте, где няни сходят с ума.

– Тем более при особенности нашей дочери.

–Я не считаю, что Лика —особенный ребенок. Посмотри интернет. Там пишут, что случаи рождения детей-Индиго участились, и это нормально для изменения климата.

–Все равно, мы должны быть бдительны. А встреча с Дурмалеем просто обнулила все наши потуги последнего года вырастить обычного среднестатистического ребенка.

– Согласна. При разговоре с ней в Зорькином домике у меня в голове был просто брейн-шторм какой-то. Особенно эти ее разглагольствования насчет СЕРЫХ МОЗГОВ…

–Значит, решено. Завтра возвращаемся в Город. Предупреди Ирину Львовну, пожалуйста.

Капитан Витте и Кешка-ерундит

Глава

5

А в это время в Городе…

А в это время в Городе, в дверном проеме пахнущей краской квартиры, стояло два новосела. Дело происходило в новостройке, и соседи по этажу видели друг друга впервые.

– Ты у меня породистый, настоящий каролинский, – говорил высокий мальчик. —Пиратский —сто пудов.

– По бар-р-рабану! – отвечали ему пронзительным голосом, странно выделяя при этом звук «р».

Высокий мальчик погладил себе плечо.

– Не понимают, кого потеряли, – сказал он. – А потом скажут… но мы им не простим!

– Концер-рт… —грустно согласился его собеседник.—Пр-рросто потр-рясно.

Это только так казалось, что беседуют люди. На самом деле, пятиклассник Миша болтал со своим попугаем на пороге Витиной квартиры, а сам Витя, ростом значительно ниже своего долговязого соседа, задирал голову и старался понять услышанное.

Из беседы следовало, что оба: и хозяин, и его питомец-попугай – из местной старой школы. Когда преподаватель географии Лариса Петровна узнала от Мишиных родителей, что у них ожидается новоселье, и их замечательный сын после каникул будет ходить в другую школу, то предложила захватить заодно и школьного попугая, путешествия у которого просто в крови и он ими всех уже на уши поставил.

– Всю школу – на уши? – включился в беседу пассивный слушатель Витя. Он представил себе «уши школы» двумя большими лопухами. – А как на них стоять?

–Уши школы—это уши всех школьников, —пояснил Миша, усмехнувшись.

–Вверх ногами? А как же для ответа руки поднимать? —снова удивился Витя.

Он учился в начальной школе, и про среднюю —понимал отдельными частичками, иногда очень маленькими, похожими на атомы, о которых им рассказывали в первом классе. А сейчас он перешел во второй, но в связи с летними каникулами, занятий еще не было.

– Я с ним одна команда, – ответили ему. – И мы руки никогда не поднимаем. Зачем? Мы учимся для знаний, а не для оценок. И тебе советую.

Голоса Витиных визитёров были одинаковыми: попугаи подражают своим хозяевам, это бывает часто. Кроме того звуки сливались, потому что шли с одного уровня —выше плеч.

Пока Витя водил головой, чтобы разобраться, кто где, один из визитеров сказал:

– Кроме того, у Иннокентия рук нет. – И Витя понял, что говорит Миша: – У Кешки крылья. Я бы тоже руки на крылья поменял, а что такого?

– А я бы тоже, – признался Виктор.

– И правильно. Не всем же рукастыми быть. Но дело не в этом. В кабинете географии Кешина клетка около парты стояла, и мы вместе изучали глобус. Кешка по жизни весь земной шар излазил в ходе трех кругосветных путешествий. И изучил все «белые пятна» на всех картах, даже на космических. Учителям постоянно подсказывал. Без разницы —хоть по русскому, хоть на уроке английского. Они называли его этим…ерундитом. После уроков помогал подтягивать двоечников. Ларису Петровну он называл Калипсой Петровной.

–Калипсой?..

–Это такая богиня из кинчика про пиратов.

Кто же сериал про пиратов не смотрел? Витя замер в благоговейном восторге.

– Я думал, просто случайное сходство, – продолжил Мишка.—Пока не узнал от Кешки, что она в школу раньше на целый час приходит…

Витя спросил, затаив дыхание:

– Ну, так что же?

Миша округлил глаза и крикнул ему в ухо, насколько позволял шепот:

– Ну, так и мы тоже!!!

Мишка оскалил зубы, чтобы стать похожим на капитана Барбоса. Но в глазах Виктора по-прежнему оставался вопрос. Тогда Мишка пояснил:

– Просто Кешка ее выследил, когда географичка втыкала булавки в глобус, отмечая разные места…

Витины глаза распахнулись, а брови поднялись.

– Зачем?

– После этого Кешка забыл все свои слова и стал говорить только одно слово. Я, думаю, что ты понял, что это было за слово. На букву «К», из четырех букв.

– Я не знал, что учителя знают это слово, – покраснев, сказал Витя.

– Знают, еще как знают, – заверил Мишка. – Сейчас проверю, не забыл ли его Кешка.

Он взял попугая в руку и высоко поднял над головой. –Говори , пернатый, самое главное слово.

– Клад, клад! –завопил тот.– Вижу клад!

– Молодчина. Конечно, слово «Клад» – самое главное пиратское слово. Калипсо Петровне не удалось до конца заколдовать пиратского попугая. Теперь понимаешь? – Витя по-прежнему недоуменно моргал глазами. – Знаешь, что всё это означает? Ясно: не догоняешь. Беда с мелкими…Что мы с этого корабля! С «Жемчуга»!

– А-а…

– А то ты не знал! Я воплощенный капитан Барбос. Стопудовый.

Витек сказал, внимательно разглядев Мишино лицо:

– Прыщи такие же…ну, то есть… очень похожи.

Сосед ткнул пальцем себе в крашеный зеленкой шрам на щеке.

– А это видел?

Витя приблизился, чтоб рассмотреть получше, но Мишка отодвинулся поднял указательный палец и сказал:

– При воплощениях бывают неточности, как при любом копировании.

Витя согласился:

– Когда списываешь – и не такое бывает, дураку понятно!»

– Не будь дур-рраком! – заявил попугай, будто услышал.

И Витя поверил в воплощенного капитана Барбоса на все сто…

Тут выяснилось, что Капитан Барбос, а проще —Мишка, уезжает в пригород. До начала учебного года. Почти на целое лето.