5

Деревня Мапинцунь отличалась от деревень северной части Китая тем, что дома там не располагались рядами. В Трех ущельях люди селились разрозненно по обоим берегам реки, небольшими группами строили себе дома, чтобы скрываться от ветра и дождя, и деревня не выглядела единым поселением. Ша Лу с поклажей в руках довел Фан Ло до перекрестка, остановился и, немного помедлив, сказал:

– Там – дом деревенского старосты.

Он указал на дом с белыми стенами и красной черепичной крышей, стоявший в долине.

– Учитель Фан, может быть, вам лучше там поселиться? У них хорошие условия – туалет, всё как в городе…

Ничего не отвечая, Фан Ло с силой вырвала у него из рук свою сумку, забросила ее за спину и быстро пошла вперед. Ша Лу шел вслед за ней, стараясь не отставать:

– Учитель Фан, вы куда?

Фан Ло, не обращая на него внимания, продолжала идти. Ша Лу догнал ее, ухватил за сумку и сказал:

– Там дорога в горы, и скоро уже стемнеет, а вы…

Фан Ло продолжала молчать. Но на самом деле ей было смешно, ведь она рассердилась совсем как школьница. Она невольно замедлила шаг, поскольку Ша Лу всё еще тянул ее за сумку, и ответила:

– Вы же сами предложили мне поселиться у деревенского старосты. Куда же вы теперь меня тащите?

– Но его дом вовсе не там!

Лицо у Фан Ло стало серьезным:

– Ша Лу, разве мы не договаривались, что я по поручению Сяо Дина специально поеду к вам и никуда не пойду, кроме вашего дома?

– Ну хорошо, – сдался он.

Они миновали небольшую мандариновую рощу.

– Вот мы и пришли, – сказал Ша Лу, указывая на деревянный дом впереди.

Даже для такого захолустья, как Мапинцунь, этот дом был ветхим – глинобитные стены, дощатые перекрытия, очень маленькие окна… На пороге сидел старик, внешне напоминавший Ша Лу. Его возраст тоже было сложно определить. Ему можно было дать лет шестьдесят с небольшим, но лицо его было морщинистым, как у семидесяти- или восьмидесятилетнего. Он сидел с опущенными глазами, но видел, судя по всему, неплохо, потому что уже издали заметил, что к дому подходит Ша Лу со спутницей. Губы его шевельнулись.

– Это мой отец, – сказал Ша Лу.

Фан Ло не успела заговорить, как старик поднял глаза, острые как шило, и сказал:

– Без дела к чужим не ходят.

Фан Ло испуганно улыбнулась:

– Это вы мне говорите?

Ша Лу в ответ прошептал:

– Мой отец немного чудаковат, порой говорит странные вещи…

А отец Ша Лу бормотал себе под нос:

– Разлилась великая река, наполнила реки малые, коль появится еда в котле – так появится она и в миске…

– Дядюшка Ша, – сказала Фан Ло, – я слышала, вы хорошо поете.

Отец Ша Лу продолжал, глядя вдаль:

– Если вода далеко, жажду она не утолит. Повесил на пояс жабу – и выдаешь себя за охотника?

– Что это он говорит? – спросила Фан Ло у Ша Лу.

– Учитель Фан, мой отец с утра до вечера говорит вот такое. Вы его не спрашивайте ни о чем. Заходите в дом, отдохните немного.

Он провел Фан Ло в боковую комнатку. У стены стояла старомодная кровать с подножкой и москитной сеткой – она сама могла сойти за небольшую комнату. Фан Ло с любопытством ее оглядела. Ша Лу вытащил из ящика простыню, наволочку и пододеяльник в мелкий ярко-красный цветочек. Белье источало запах камфоры. Фан Ло заметила, что постельные принадлежности новые.

– Да, – сказал Ша Лу, – это нам в деревне подарили, когда мы переезжали.

За окном уже сгустились сумерки. Ша Лу потянул вниз шнурок лампы, и комнату наполнил теплый свет.

Фан Ло, склонив голову, следила за тем, как он неуклюже и старательно стелет постель. Она не стала ему помогать, но ей стало интересно – как же он справляется с повседневным бытом? Ша Лу почувствовал себя неловко, поймав на себе ее пристальный взгляд, и робко спросил:

– Учитель Фан, вы… куда вы смотрите?

– На вас, – ответила Фан Ло.

Ша Лу покраснел, на кончике носа у него повисла капля пота, и Фан Ло рассмеялась.

Ужинали они довольно поздно. Ша Лу нарезал солонину, собрал овощи в садике за домом. Ужин очень понравился Фан Ло. Она вдруг вспомнила, что Ша Лу рассказывал о своей дочери и племяннике, и спросила, где же дети. Ша Лу ответил, что его брат должен работать в эти дни, поэтому детей оставил у сестры на другом берегу реки.

Отец Ша Лу сидел во главе стола, пил кукурузное вино и вдруг произнес:

– Тащит корова три даня^[21] пшеницы – сколько из них для меня?

– Вы красноречивы, дядюшка Ша, – сказала Фан Ло.

– Братом зовешь, да за оружие хватаешься, – с серьезным видом продолжал отец Ша Лу и сделал еще глоток вина. Фан Ло отвернулась и шепотом спросила у Ша Лу:

– Ваш отец давно такой?

– Всего несколько лет, – ответил Ша Лу и добавил чуть погодя: – в тот год у него отобрали песенные палочки – вот он таким и стал.

У Фан Ло невольно сжалось сердце – она вспомнила о палочке, которую Ша Лу потерял в Пекине. После ужина он сложил столовые приборы в бамбуковую корзину, отнес их на кухню и помыл. Фан Ло видела, что лампочка там очень тусклая, но Ша Лу со всем быстро управлялся. Казалось, ему удается всё что угодно. Закончив мыть посуду, он отправился кормить свиней и коров. Фан Ло вышла следом за ним во двор, сначала ходила туда-сюда, а потом захотела пойти прогуляться, но Ша Лу поспешно ее окликнул: в поселке все держат собак – ночью они могут укусить незнакомца.

Фан Ло, не найдя для себя никакого занятия, вернулась в дом. В углу гостиной она увидела телевизор, подошла к нему, включила. В комнату неожиданно ворвался пугающий громкий звук, похожий на взрыв. Потом всё стихло. Придя в себя, она поняла, что это телевизионные помехи: изображение на экране отсутствовало, он был весь в белых точках. От этого у Фан Ло вскоре зарябило в глазах, зазвенело в ушах, и она поспешно выключила телевизор.

Рядом сидел отец Ша Лу.

– Соль на рану сыпется, – сказал он.

– Послушайте, у вашего отца возникла очень дельная мысль! – обратилась Фан Ло к Ша Лу, который ненадолго вернулся со двора.

– Нет в мире искренних людей, – старик поставил перед дверью маленький табурет и уселся на него, обхватив колени, склонив голову и глядя в пространство за дверью. На лице у него застыло пренебрежение. На улице было темно, листья шуршали на ветру, над речкой взошел месяц. Покой лежал над деревенькой, укрывшейся в горах.

Время здесь замедляло ход. Фан Ло думала, что уже очень поздно, но, посмотрев на экран мобильного телефона, обнаружила, что сейчас всего лишь восемь. В Пекине в это время только начиналась ночная жизнь. Фан Ло и Ян Цзиньгэ часто встречались с друзьями, иногда вместе ходили поесть вкусно приготовленное мясо, плавали на лодке по Хоухаю^[22], потом отправлялись в бар выпить по глоточку вина, пели песни и не замечали, как всю ночь проводили без сна. А утром нужно было идти на работу. Такой у них был образ жизни: ложились поздно, вставали рано и, совершенно неотдохнувшие, ехали в пробках на работу. Тогда у Фан Ло и появились темные круги и легкая припухлость под глазами. Теперь все эти люди, шум и суматоха остались далеко-далеко.

Телефон Фан Ло прожужжал несколько раз, на экране высветились пропущенные вызовы. Сейчас ей не хотелось ни с кем разговаривать, поэтому она заранее отключила звук и отправила Сяо Дину сообщение о том, что уже встретилась с Ша Лу. Продюсер тут же велел ей пригласить певца в Пекин, где они организуют для него специальную программу с достойным вознаграждением.

Она вернулась в боковую комнату в надежде, что увидит там Ша Лу, но он всё время был занят. В тусклом свете еле просматривались очертания крыши, а он всё не возвращался. Деревянные стены пропускали все звуки: было слышно, как он стирает одежду в кухне, как плещется вода. Этот одинокий человек пробуждал в сердце Фан Ло острую жалость.

Некоторое время спустя Ша Лу принес Фан Ло кусочек мыла и горячую воду в эмалированном тазике. На дне его красовались узоры в виде ярко-красных гранатов, а с края свешивалось чистое полотенце. Девушка заметила, что глаза Ша Лу сияют, а на щеках горит румянец, и ее охватила радость. Значит, он и впрямь рад ее приезду. От этой мысли у нее потеплело на сердце, и она разом опустила руку в воду. Вода была слишком горячей, и Фан Ло вскрикнула. Ша Лу тут же бросился на помощь:

– Что случилось?

Фан Ло встряхнула рукой:

– Очень горячо.

– Дайте посмотреть. – Ша Лу взял ее за руку и огорченно сказал: – Все из-за меня. Я боялся, что вода прохладная. У нас в горах ночью очень сыро, и вам может быть холодно.

Его ладонь была горячей и влажной, не то от воды, не то от волнения. По всему телу Фан Ло пробежало тепло, и она сказала:

– Ничего, я только слегка обожглась.

– Есть хорошая мазь, давайте помажу, – продолжал Ша Лу.

Он повернулся, взял с полки маленький пузырек и объяснил, что это снадобье получают, вываривая панцирь панголина, и оно очень хорошо снимает ожоги. Ша Лу крепко держал Фан Ло за руку и растирал ее покрасневшие пальцы прохладным молочно-белым бальзамом.

– Ну, достаточно, – сказала Фан Ло, – хватит мази.

Говоря это, она не отводила рук, и Ша Лу так и продолжал растирать ее пальцы.

– Ша Лу, я вам столько забот прибавила… вам не в тягость?

Опустив голову, он глядел на ее руку.

– Но вы же мой гость! – воскликнул он и добавил: – Иногда я включал телевизор, хотел увидеть…

– Увидеть что? – спросила Фан Ло.

Ша Лу немного смутился:

– Посмотреть ваш канал… но сигнал был плохой.

Фан Ло с деланной непринужденностью спросила:

– Неужели вы искали программу, которую я веду?

Ша Лу молча кивнул, но на его щеках от улыбки заиграли морщинки.

– Ша Лу, да вы, оказывается, умеете подольститься!

Он поднял голову.

– Нет. Мне просто нравится смотреть на вас, учитель Фан.

– Не зовите меня так, – попросила Фан Ло. – Это ваш отец – учитель, только и говорит, что стихами.

– Мой отец в молодости пел, – вздохнул Ша Лу. – А теперь того, что недавно случилось, не помнит, но слова своих песен нет-нет – да по строчке выдаст.

Так они говорили и даже не замечали, что держатся за руки. Фан Ло всё время сидела с вытянутыми ногами, и они начали неметь. Она пошевелилась, и Ша Лу, будто испугавшись, отпустил ее руку. Вдруг они оба перестали находить нужные слова. Кругом было необычайно тихо. В этой тишине они слышали, как всё тяжелее и тяжелее становится их дыхание, словно посреди ночи где-то без устали работают кузнечные мехи.

Вдруг из другой комнаты долетел надрывистый кашель старика, сопровождаемый невнятным бормотанием. Ша Лу беспомощно стоял перед своей гостьей.

– Учитель Фан, – сказал он, – ложитесь спать пораньше.

И, не дожидаясь ее ответа, вышел из комнаты, будто спасался бегством.