Глава 3

Настоящее время

В этом человеке, который стоял напротив меня в маленькой комнатке, было что-то необычное. Как только я увидела его, я почувствовала внутри волнение, дрожь и… боль.

Знала ли я его?

В его взгляде я прочла удивление, затем подозрение и, наконец, страх, хотя я не могла понять, почему он меня боится. Я никак не ожидала такой реакции. Я подумала, что он либо попытается убить меня, как тот, другой человек, или предложит мне свою помощь. Но страх? Я не могла найти ему объяснение.

Я оглядела его с ног до головы, чтобы попытаться извлечь хоть какое-то воспоминание, и почувствовала сильное желание – и что-то еще, – но не смогла понять почему.

Он был высокого роста, закатанные рукава обнажали волосатые руки, сильные и мускулистые. Мне захотелось дотронуться до них.

Странно, но я чувствовала, что он испытывал по отношению ко мне именно страх.

Я снова и снова внимательно рассматривала его, впиваясь в него взглядом, как будто хотела получить ответ на незаданный вопрос, и с каждой секундой чувствовала облегчение. Мое внимание привлекло его лицо. Оно было красивым: глаза цвета шоколада, и такие глубокие, как море, и мрачные, как грозовая туча. Так много было в этих глазах – беспокойство, безрассудство и в то же время бесстрастие. У этого человека были длинные блестящие черные волосы, завязанные сзади кожаным ремешком.

И снова вспышка памяти. Черные волосы, точь-в-точь как у него, под моими пальцами.

Его волосы? Был ли он тем человеком, которого я целовала в том единственном моем воспоминании? Но во всем мире, должно быть, были миллионы мужчин с такими волосами.

И все же именно к нему меня так непреодолимо влекло.

На мужчине была самая простая одежда. Брюки оливкового цвета со множеством карманов. Простая желто-коричневая рубашка. На руке часы с широким серебряным ремешком, под которым я заметила что-то голубое на его коже и стала всматриваться пристальнее.

И тут он убрал руку, так что я уже не могла ничего разглядеть. Но как только он сделал это, я повернула свою руку ладонью вверх и увидела метку на внутренней стороне запястья. Голубые линии, тонкие и потолще. Штриховой код. Может ли на его запястье быть такая же отметка?

– Скажи мне, что ты делаешь здесь, в моей конюшне? – спросил он.

Его вопрос заставил меня снова посмотреть ему в глаза.

– Я хочу есть, – ответила я. Мой голос звучал жалобно и слабо, как будто я была сиротой, которая просит крошку хлеба. От этого я почувствовала раздражение и добавила громче:

– Мне нужно убежище, место, где я могу отдохнуть и…

– И?..

– Я не знаю. Что-то… привело меня сюда. – Я не была уверена, что поступаю правильно, доверяя ему, но слова появлялись сами, без моего участия. – Когда я увидела это место издалека, я поняла, что должна идти сюда. Я знала, что здесь буду… в безопасности. – Я моргнула, опустила глаза, не в силах больше выдерживать его взгляд, и прошептала:

– Правда?

– Я не представляю для тебя угрозу, если и ты не угрожаешь мне.

Я не заметила, как задержала дыхание и не дышала, пока не услышала этой последней фразы.

– Как я могу представлять для кого-то угрозу? Я уже сказала: я даже не знаю, кто я.

– Как такое возможно?

Я почувствовала, как к горлу подступают рыдания. Так глупо, один его вопрос, такой очевидный, заставил меня сразу же потерять контроль над собой. Вдруг я почувствовала, что не могу больше выносить этого. Я обхватила себя руками и опустила голову, стыдясь своих слез. Я показала ему свою слабость. Я интуитивно чувствовала, что меня нелегко было довести до такого состояния, и это злило меня. Но все же мне недоставало сил, чтобы взять себя в руки.

– Я не знаю. Не помню.

Он глубоко вдохнул и долго молча смотрел на меня, а затем, как будто приняв решение, быстро снял рубашку и протянул ее мне.

Моя рука дрожала, когда я взяла ее, и я даже не посмотрела на него.

– Спасибо.

– Не за что, Лилит.

Я уже надевала рубашку и, как только услышала это имя, сразу же почувствовала сигнал в мозгу. Я непроизвольно подняла голову, все мое тело напряглось, глаза сузились. Я будто пыталась разглядеть его душу.

– Как ты назвал меня?

На его лице я прочла, что он пожалел, что назвал меня так. Он быстро отвел взгляд, прислонил вилы к стене и стал нервно поправлять сбрую, висевшую на стене.

– Я ведь должен был назвать тебя как-нибудь. И это имя показалось мне вполне подходящим.

Я надела рубашку и застегнула пуговицы. Потом вытащила волосы из воротника. Его рубашка едва закрывала мне бедра и была чуть длиннее, чем мои волосы.

– Ты сказала, что тебя влекло к этому дому. Ты помнишь, что было раньше?

Я кивнула, заставляя его думать, что я забыла о своем имени. Имя показалось мне… знакомым.

– Я помню… совсем немного. И я могла бы рассказать тебе об этом. И у меня нет причин скрывать это от тебя. Но я устала и ужасно голодна.

– Хорошо. – Он кивнул дважды и снова повторил: – Хорошо. Пойдем в дом. Я дам тебе что-нибудь выпить. – Сказав это, он взял меня под руку и повел за собой.

– Мне нужно поесть, я не хочу пить, – сказала я. Мой живот заурчал. – Мне нужно мясо. Гамбургер, или стейк, или…

Он остановился и посмотрел мне в глаза:

– Ты сказала, что не знаешь, кто ты. А ты понимаешь… что ты такое?

Я нахмурилась, искренне не понимая, о чем он говорит:

– Я женщина… Я потеряла память… Я… – Я не могла ничего больше придумать, а по взгляду его карих бархатных глаз поняла, что не сказала того, что он хотел услышать. – В чем дело? – спросила я тихо. – Что я?

Уже тогда я начинала что-то понимать. Я бегала быстрее оленя. Я видела на мили вперед. Я слышала то, чего не слышали обычные люди, а нюх у меня был не хуже, чем у гончей. По моему телу пробежала дрожь, я опустила голову, посмотрела на отметку на запястье и почувствовала, как к горлу подступают слезы. Колени подкосились.

– Что я? – прошептала я еле слышно.

Его сильные руки подхватили меня как раз вовремя, иначе я бы упала.

– Я так слаба.

– Извини, я мог бы догадаться. Пойдем, Лилит, обопрись на меня.

Он поднял меня, как ребенка, я поддалась слабости и опустила голову ему на плечо. Закрыла глаза и тихо сказала:

– Ведь я даже не знаю, как тебя зовут.

– Этан, – ответил он. При звуке его имени я снова почувствовала беспокойство, будто это имя напоминало мне о чем-то, но о чем – я не знала.

– Этан, – повторила я. – Спасибо, Этан.

– Возможно, потом ты возьмешь свои слова благодарности обратно.

Я не могла понять его и привстала на носки, чтобы рассмотреть его лицо, но он смотрел прямо перед собой. Этан вынес меня из амбара в темноту ночи и пошел по узкой извилистой тропинке по направлению к дому. Скоро мы очутились внутри. Как только он закрыл дверь, я почувствовала, как меня обволакивают тепло и покой. Я почувствовала запах горящих поленьев и обернулась, чтобы посмотреть на камин, но мы стояли в холле. Он стянул ботинки, не отпуская меня, и мы прошли в скромно обставленную гостиную. В ней было очень уютно. Мебель, которой она была обставлена, напоминала семью плюшевых медвежат, которым не хватало только глазок, – вся она была мягкая, коричневого цвета, плюшевая. Мебель украшали зеленые, желтые и красные подушки, разбросанные тут и там, словно осенние листья. В комнате был каменный камин, в котором танцевало пламя. Я почувствовала, как мое лицо разгорелось от жара и огня. Над дубовой каминной полкой висела картина, сразу привлекшая мое внимание. Я смотрела на нее, не в силах отвести взгляд.

Это был портрет обнаженной женщины с рыжими волосами, которые укрывали ее тело. Вокруг нее обвивалась гигантская змея, но женщина ее ничуть не боялась, наоборот, казалось, она любит ее. Ее тело было не таким, как у меня, и я не могла понять, похоже ли ее лицо на мое. Под изображением значились название картины «Лилит» и имя художника – Джон Уотерхауз.

– Это из-за волос? – спросила я.

– О чем ты? – Этан опустил меня на плюшевый диван. Потом открыл старинный сундук, который служил столиком, и вытащил из него одеяло.

– На картине, – сказала я и показала на картину. – Ты назвал меня ее именем, потому что наши волосы похожи?

– Отчасти. – Он укрыл меня одеялом и повернулся, задумчиво глядя на картину. – С Лилит связана целая история. В легенде говорится, что она была первой женщиной, которую создал Бог вместе с Адамом. Она была равной ему во всем. Она отказалась подчиняться ему, а он оказался не в силах приручить ее. Адам не мог приказывать ей или распоряжаться ею. Лилит покинула его, а Богу пришлось сотворить ему новую спутницу, на этот раз из ребра Адама, чтобы она всегда знала свое место.

– И это была Ева?

– По крайней мере, так говорится в истории. И даже тогда вся вина пала на бедную, послушную Еву. Ее послушание не принесло ей пользы. – Он посмотрел на меня.

Я нахмурилась, не понимая, к чему он клонит.

– Зачем ты рассказываешь мне все это?

– Потому что чувствую, что ты намного больше похожа на Лилит, чем на Еву. У тебя ее неукротимый нрав.

– Именно сейчас я не чувствую себя такой уж неукротимой.

– Но ты такая, поверь мне.

– Откуда ты можешь знать? – Я пыталась по его глазам понять, о чем он думает. – Ты знаешь меня, Этан?

Он резко опустил голову.

– Откуда же мне знать тебя? – Сказав это, он пересек комнату и вышел.

Я положила голову на красную подушку, прислушиваясь, как он ищет что-то в соседней комнате. Когда он вернулся, в его руках была большая глиняная кружка. Он протянул ее мне. Кружка была горячей.

Я улыбнулась, думая о горячем шоколаде, и немедленно сделала большой глоток. Но сразу же поняла, что это был не шоколад. Но это было именно то, в чем нуждалось мое тело. Напиток был густым, с солоноватым вкусом, немного напоминавшим серу. Этот странный вкус доставлял мне огромное удовольствие.

Этан наблюдал за мной, пока я не выпила все до последней капли. Я опустила кружку и вытерла губы тыльной стороной руки. Рука стала красной.

– Что это было?

– Просто мой любимый напиток. Назовем его – протеиновый шейк.

– Что я только что выпила, Этан?

– Закрой глаза и расслабься, Лилит. Я должен кое-что тебе рассказать, и тебе понадобится вся твоя внутренняя сила, о которой ты и не подозреваешь.

Я не могла закрыть глаза или расслабиться. Вместо этого я села, поставила ноги на пол и обернула одеяло вокруг себя, как плащ, наблюдая, как Этан сделал два шага, отдаляясь от меня.

– Ты сказала, что расскажешь мне все, что ты помнишь, – сказал он.

– Надеюсь, ты понимаешь, что для целого вечера моего рассказа будет маловато. – Моя попытка пошутить явно оказалась неудачной. Меня начинало раздражать, что он ходит по комнате, и я подняла голову.

К моему удивлению, он остановился – как раз тогда, когда я об этом подумала. Этан посмотрел мне в глаза, подошел к мягкому креслу и сел в него. Я собралась с мыслями и попыталась вспомнить как можно больше.

– Я пришла в себя под мостом, на склоне холма. Шел дождь. Я не знала, кто я и что там делаю. И не знаю этого до сих пор. Я увидела подъезжавшую ко мне машину. Я не повиновалась своему инстинкту бежать и осталась на месте, надеясь, что она остановится и мне помогут. Машина действительно остановилась. Окно приоткрылось, оттуда высунулось дуло пистолета, и мне приказали садиться в машину.

С каждым моим словом выражение его лица становилось все напряженнее и беспокойнее.

– Мужской голос? Или женский? – спросил он.

– Мужской.

– Ты узнаешь его, если услышишь еще раз?

Я подняла взгляд на Этана:

– Не знаю. Возможно.

– А что это была за машина? Ты запомнила ее?

Я сглотнула, закрыла глаза и попыталась вспомнить.

– Это был большой черный внедорожник. Стекла были затемнены, я не видела, кто находился внутри. Но я точно знаю, что это был «кадиллак», черный «кадиллак-эскалада».

– Очень хорошо.

Я невольно улыбнулась этой похвале и открыла глаза. Он все еще выглядел обеспокоенным.

– Ты должна расслабиться, закрыть глаза и вспомнить тот момент, когда ты проснулась под мостом.

Я откинулась на диван и снова закрыла глаза.

– Да, я помню, как проснулась.

– Ты помнишь, что ты спала?

Я напряглась:

– Я была измучена. Я бежала, бежала и бежала. Почти наступил рассвет, и я решила, что мне нужно найти место, где можно укрыться. – Я нахмурилась. – Как странно.

– Ничего странного, – сказал он. – Ты помнишь, что было до того, как ты стала бежать? Помнишь, от чего ты бежала?

Моя голова склонилась набок, а воображение заполонили неясные образы, которые никак не прояснили ситуацию.

– Я помню высокий забор. Помню, как я подумала: «Не прикасайся». И помню, как я перепрыгнула этот забор. – Я слабо улыбнулась и покачала головой. – Наверное, это был просто сон.

– Возможно. Продолжай. Ты помнишь, что было до этого?

Еще один мимолетный проблеск памяти.

– Белую комнату. Как будто я в больнице. И я… У меня в руке лезвие. Я… – Я резко открыла глаза от шока, который я испытала от того, что я увидела. Лезвие. Моя плоть. Струя крови. – Я порезала себе запястье! – Сказав это, я осмотрела руки в поисках шрамов. – Я была в какой-то… психиатрической клинике! Я пыталась убить себя. А потом я сбежала. – Я посмотрела Этану в глаза. – Я сумасшедшая, и я сбежала из больницы, Этан. А где же шрамы? У меня на руках должны быть шрамы, где…

– Ты не сбегала из больницы. И ты не пыталась убить себя, Лилит.

– Нет? – Я покачала головой, все еще разглядывая запястья в поисках шрамов. – Но… зачем тогда я сделала это? И почему на руке нет никаких следов? – Снова глядя на него, я произнесла: – Я не обычный человек, Этан?

– Нет. Ты… такая же, как я.

– Нет, я не такая, как ты. Я не похожа ни на кого. Я могу обогнать оленя. Я сделала это, когда спасалась от машины. Я вижу в темноте и на большие расстояния. Иногда мне кажется, что я слышу, как растет трава. Серьезно. Иногда я слышу вещи, которые… невозможно услышать.

– Как мысли? – спросил он.

Я кивнула и прищурилась:

– Откуда ты знаешь?

– Потому что мы с тобой похожи, Лилит. Мы… не совсем люди. – Он подошел ко мне, сел рядом на диван и взял мои руки в свои. – Ты еще многого о себе не знаешь. У тебя пока не было возможности обнаружить все свои способности. То, что я скажу, будет непросто понять, но ты должна выслушать меня и отнестись к этому с пониманием.

– Хорошо.

Он кивнул, облизнул губы и крепче сжал мои руки.

– Мы не… мы не стареем, Лилит.

Это утверждение вызвало во мне неодобрение, и я пыталась осознать, что это значит. Такая простая фраза. Мы не стареем. И все же она не могла значить только то, что, казалось, значит с первого взгляда.

– Мы умираем только от большой потери крови или от огня. Наши тела легко воспламеняются. Открытый огонь опасен для нас. Солнце также несет нам смерть.

– Солнце? – Я невольно выпрямилась, освобождаясь от его рук. Одеяло упало с моих плеч. – Это невозможно.

– Любые ранения, которые мы получаем, излечиваются в течение дня, то есть когда мы спим. Но это происходит не по нашему желанию. Мы просто теряем сознание, когда восходит солнце. Мы должны спать в месте, защищенном от солнечных лучей.

Я с шумом выдохнула воздух, когда вдруг поняла, что он шутит. Было не очень смешно, но, возможно, у него просто необычное чувство юмора. Я покачала головой и усмехнулась.

– А сейчас ты мне скажешь, что мы питаемся человеческой кро… – Я не смогла закончить, мои глаза невольно устремились к пустой глиняной кружке на столе. И я поняла. Поняла. Мне стало неприятно, и я поднесла руку ко рту.

– Это нормально, – сказал он. – Твой организм принимает ее. Твое сознание не принимает этого, Лилит, но твоя смертная жизнь кончилась. Это произошло в ту ночь, когда ты порезала себе вены и потеряла много крови, прежде чем принять кровь одного из нас. Чтобы трансформироваться.

– Это безумие. Где я могла достать… кровь одного из вас?

– В специальной лаборатории – не от живого существа, в противном случае тебе не пришлось бы резать себе вены или отправляться в бега одной.

Конечно, это всего лишь догадки. Как у тебя это получилось, я не знаю. Но я знаю, кто ты сейчас, Лилит. Теперь мысль о человеческой крови не вызывает у тебя отвращения. Наоборот, ты чувствуешь желание, предвкушаешь удовольствие. Ты нуждаешься в ней. Ты вампир, Лилит. Как и я.

Вампир. Это безумие. Это невозможно.

Сказав это, он вытащил что-то из кармана и протянул мне. Это было маленькое круглое зеркальце на цепочке. Должно быть, он взял его на кухне, когда наливал мне… этот напиток.

Я не сдвигалась с места.

– Возьми. Ты не поверишь мне, пока сама не увидишь доказательство. Посмотри в зеркало, Лилит. И ты не увидишь своего отражения. И пощупай свои клыки. Или просто посмотри на мои.

Он показал свои зубы, и я отпрянула от него. Затем невольно провела языком по зубам. Верхние клыки были немного удлиненными и заостренными, словно бритвы. Я встала и протянула дрожащую руку к зеркалу.

Я взяла его, держа на расстоянии, чтобы убедиться, что оно отражает все окружающие предметы. Диванные подушки, танцующее пламя в камине, картину с Лилит над каминной полкой. Я видела все эти предметы в зеркале. Не дыша, я медленно поднесла зеркало к своему лицу и не увидела себя в нем. В нем отражалась только стена, которая была позади меня, но не я. Я подняла палец и провела им перед зеркалом. Но ничего не изменилось.

Мои руки онемели, зеркало выскользнуло из них, упало на пол и разбилось.