– Простите, не могу. Я должен почитать. Меня успокаивает чтение. – Он достал свою книгу и уткнулся в страницу. – У меня с собой еще один том. Достать для вас?

Взволнованная женщина смотрела на своего спутника с ужасом в глазах. Как она могла прижиматься к этому человеку? Как могла ему симпатизировать? Ведь он ей с первого взгляда не понравился! Украдкой утирая слезу, плечом выражая гнев и разочарование, она разглядывала жизнь за окном иллюминатора. Или думала вовсе о другом.

Молодые супруги, отправлявшиеся за зачатием под северным сиянием, поругались.

– Я с самого начала был против этой поездки, – бурчал молодой человек.

– Ты всегда против. Чтобы я ни предложила, тебе все не нравится, – отвечала громким шепотом девушка. – Тогда сам и говори своей маме, что это ты не хочешь детей, а не я не могу родить, как она думает.

– Ничего я ей говорить не собираюсь. У меня работы полно. Из-за этой поездки мне потом ночами сидеть. И не начинай про мою маму, – не промолчал молодой человек.

– А у меня, можно подумать, нет работы, да? – воскликнула девушка. – Только ты работаешь! Не хочешь детей, не надо. Я тоже как-то не готова пока рожать, если что. Только у меня никто не поинтересовался, чего я вообще хочу. Твоя мама за меня все решила.

– Ты хоть понимаешь, какую чушь ты несешь? – возмутился молодой человек. – Что за тебя решила моя мама? Не готова рожать, так не рожай. Ты хоть слышишь себя со стороны? У тебя во всем виновата свекровь. Прямо анекдот какой-то. Еще твоя полоумная подруга всему самолету успела сообщить, что мы едем зачинать ребенка под северным сиянием. На меня смотрят как на сектанта или больного на всю голову.

– Да это шутка, ты совсем шуток не понимаешь? И Алиса мне не подруга. Просто коллега. Ты же не захотел лететь в Турцию или Египет. То тебе пошло, то все прутся, а ты не такой, видишь ли. Сказал бы просто, что тебе денег жалко, вот ты и согласился на эту поездку, раз Алиса часть расходов на себя взяла. – Девушка говорила уже зло, отчаянно, на срыве.

– Мне нужно просмотреть еще три графика, – ответил молодой человек и нацепил наушники.

– Мы разговариваем! – закричала девушка. – Сними немедленно наушники, или я сейчас их выброшу! Ты всегда так делаешь! Как только я пытаюсь с тобой что-то обсудить, ты надеваешь эти долбаные наушники! Я вообще никуда не хочу лететь! С тобой! Иди ты в жопу!

– Не хочешь, не лети, вон запасной выход. Дерни ручку и выдави стекло, – ответил молодой человек.

– Придурок.

Девушка замолчала. На короткое время все утихли. Слышалась только молитва, которую продолжала читать воцерковленная женщина.

Паша уже не несся по проходу, а шел вполне спокойно, держа в руках сразу три стаканчика с водой на случай, если кому-то понадобится.

Он благополучно дошел почти до начала самолета, как его окликнул молодой человек. Высокий, вполне брутальный на вид. До этого он сидел тихо. Вообще в головной части самолета все вели себя достаточно тихо – паника началась в хвосте.

– Простите, пожалуйста, – окликнул Пашу молодой человек.

– Да? Воды? Пожалуйста. – Паша с готовностью протянул стаканчик, надеясь, что на этом просьбы пассажира будут исчерпаны.

– Нет, скажите, мне интересно, – продолжал молодой человек. – А почему самолет обрабатывают жидкостью именно розового цвета? Это безопасно? Вы знаете, что входит в состав этого средства? Мне кажется, я чувствую запах.

– Нет, этого не может быть, – горячо заверил молодого человека Паша. – Самолет закрыт. Этой жидкостью обрабатываются все самолеты, так что могу вас заверить в ее безопасности.

– А какой именно датчик не сработал в первый раз? – не отставал молодой человек.

– Я не знаю. Я же стюард. – Паша отчаянно пытался сбежать.

– А если в этот раз тоже не сработает датчик?

– Не волнуйтесь, все будет хорошо. Пристегнитесь и затяните ремень безопасности, пожалуйста.

Но молодой человек вдруг начал сдирать с себя ремень безопасности.

– Я хочу выйти. Немедленно. Нет, я хочу поговорить с командиром экипажа. Получить ответы на вопросы.

– Сядьте, пожалуйста. – Паша искал глазами поддержку у остальных пассажиров. Но те пожимали плечами. Мол, что тут можно поделать? Сорвался человек. – Хотите, я принесу вам успокоительное? – спросил стюард без всякой надежды в голосе.

– Нет, я хочу выйти! Сейчас же! Вы же не имеете права меня задерживать?

– Конечно, нет. Никто вас не задерживает, – покорно согласился Паша.

– То есть я в любой момент могу выйти из самолета и не лететь? – уточнил молодой человек.

– Да, если только мы не в воздухе, – кивнул Паша.

– А мы не в воздухе, поэтому выпустите меня немедленно. Я требую! – закричал на весь салон молодой человек.

– Хорошо, конечно. Подождите буквально две минуты. Мне нужно доложить о ситуации.

Еще через пятнадцать минут мучительного ожидания Паша объявил по громкой связи, что самолет вновь возвращается на место парковки к зданию аэропорта.

– Почему? Что опять случилось? – закричали пассажиры чуть ли не хором.

– По техническим причинам, – ответил Паша.

– Паша! Что происходит? – Алиса, долго молчавшая, решила вновь выйти на сцену. – Мы же имеем право знать! Объясните хоть что-то. Мы же живые люди!

На связь вышел командир корабля, объявивший, что новая задержка происходит из-за того, что некоторые пассажиры решили отказаться от полета. И сейчас стюард Павел пройдет по салону и составит список желающих, точнее не желающих лететь. А пока всем следует оставаться на своих местах с пристегнутыми ремнями.

– Как список? То есть много желающих? – ахнула Алиса. – Это значит, опять будут выгружать багаж? Еще на час задержка? А как же я? Как же мой день рождения? А северное сияние? Не понимаю… И что теперь делать?

– Алле! – У дедушки опять яростно зазвонил телефон. – Что значит, где я? В самолете, где же еще? Нет, мы не летим, мы едем. Да, колесами едем по полю. Куда? Откуда я знаю куда? Что? На табло указано, что мы летим? Нет, мы точно не летим. Нет, не только я, весь самолет не летит!

Дедушка нажал на кнопку телефона и посмотрел на него с ненавистью.

– Почему они думают, что я старый дурак? – спросил он сам себя.

– Они просто беспокоятся. Это же счастье, – взволнованно отозвалась женщина в платке. – Мне бы иметь таких заботливых детей и внуков. Как хорошо вы их воспитали! Мой сын если и позвонит раз в месяц, и то счастье.

– А вы ему пообещайте завещание оставить, он тоже начнет звонить каждые пять минут, – ответил дедушка. – Тяжело мне без Кати. Она с ними умела, а я не умею… Не могу. Бросила она меня, никому я не нужен. Мне вон дети билет оплатили, такси, лишь бы приехал и бумаги подписал.

– А почему документы по почте не отправили? – Элегантный мужчина оторвался от книги.

– Они мне не доверяют, будто я полоумный. Хотят убедиться, что я все правильно подпишу, – пожал плечами дедушка.

– Так не подписывайте, и все. Откажитесь. Прямо сейчас можете выйти, – посоветовал элегантный мужчина.

– Зачем мне? Без Кати ничего не нужно. Это ее все – и дача, и сад, и дом. Она для детей и внуков старалась. Мечтала, чтобы они приезжали на лето или в гости. Каждое лето ждала. А они все обещали: «На следующий год – точно». Катя моя не дождалась.

– Она вас бросила? – ахнула взволнованная женщина.

– Да, бросила. Умерла. Дети на похороны не приехали. Дела у них. Деньги да, прислали. Но зачем мне деньги? Я Катю свою рядом, на местном кладбище похоронил. Под березкой, как она хотела. Пусть забирают все. У меня только одно условие – пусть меня рядом с Катей похоронят. Скорей бы к ней. Устал я здесь без нее. Ради нее и на дачу эту ездил, и грядки копал, погреб вырыл, чтобы ей было где закрутки свои хранить. Она у меня такие закрутки делала! И грибочки, и компоты. А варенье какое… Все подпишет, каждую баночку, каждую крышечку тесьмой перевяжет. А огурчики малосольные ее… да с картошечкой… После ее смерти открыл банку, а есть не могу. Огурец поперек горла встал. Думал, задохнусь. Еле откашлялся. И пахнет рассол то ли плесенью, то ли смертью, а не укропчиком да чесночком. Соседям банки раздал. Кому они нужны? Детям предлагал привезти, они сказали, что не надо, еще за багаж платить отдельно. А если без багажа, то билеты дешевле. Такие дела. Ничего, мне уже недолго осталось. Вот долечу, документы все подпишу, и можно уже к Кате собираться. Я бы не полетел, но она бы расстроилась. Так она мечтала все детям и внукам оставить…

Взволнованная женщина тихо плакала. Элегантный мужчина смотрел в спинку впередистоящего кресла, забыв про книгу.

– А вы зачем летите? – спросила взволнованная женщина у спутника. – По делам, наверное?

– Не знаю, наверное, по делам. Пригласили выступить в местной библиотеке. Директор – моя давняя знакомая, мы вместе в Ленинграде в школу ходили. Потом они переехали – отец военный. Там она и осталась. Нашла меня в Одноклассниках, написала, предложила приехать. Я не смог отказать. Первая любовь… Даже не знаю, почему согласился. Если честно, уже сто раз пожалел. Я бы и сам с удовольствием сошел с этого самолета. Ну что мы будем делать? Детство вспоминать? Не знаю… обычно отказываюсь от таких поездок. У меня график расписан. Лекции, семинары… Я обычно за границей выступаю, а уже год никуда не ездил. Пандемия. Сначала радовался – наконец время на чтение нашлось. Потом ненужным себя почувствовал. Никто не звал – границы закрыты, а я уже не так молод, чтобы искать другие пути и стыковочными рейсами летать. Тяжело. Давление высокое. С утра уже две таблетки выпил. А тут вдруг она написала и предложила приехать. Я опять себя нужным почувствовал. А книги эти? Я так память тренирую: учу наизусть прозу. Врач посоветовал. Раньше лекции читал, даже в записи не заглядывал, а сейчас выхожу и слово не могу вспомнить. На языке крутится, а я не помню, хоть убей. Потом мучаюсь до тех пор, пока не вспомню. Места себе не нахожу. Могу ведь в интернет заглянуть, но нет, хочу сам. Таблетки пью, а толку никакого. А после такого перерыва вообще страшно на публику выходить. Вот хотел потренироваться перед, так сказать, неискушенной аудиторией. Нехорошо это. Нельзя так. Я знаю. Все понимаю. Но что мне делать? Я уже не мальчик, не молодой ученый, не блестящий лектор, каким считался. Никому я не нужен. Вот только здесь меня еще ждут.

– Я тоже забывчивой стала, – призналась взволнованная женщина. – Вспоминала, как внучку зовут. У меня внучка есть. Сын за границей давно живет. Я внучку даже не видела, только по ватсапу. Они собирались приехать, да границы закрылись. Ну как можно имя внучки забыть? А я не помню и спросить стесняюсь. Похоже на французское имя Амели. Точно не Эмили. Может, Амаль? Или Амелия? Я внучку Анечкой называю.

– А вы зачем летите? – спросил элегантный мужчина.

– Ой, вы будете смеяться. Или решите, что я сумасшедшая. Я ведь чужда суевериям. Не понимаю, с чего вдруг…

– Ну я же признался. Ваша очередь. Обещаю, смеяться не буду. Тем более над суевериями. Это ведь своего рода спасение для мозга. Когда человеку не во что больше верить, все возвращается к истокам – язычеству, приметам, заговорам.

– Там деревня особая. Туда приезжали шаманы, ставили защиту. Идолы есть древние. К ним со всего света люди приезжают, сокровенные желания загадывают. Говорят, что эти идолы обладают настоящей силой. Да, знаю, что это сказки для туристов. Ну а вдруг?

– И что вы хотите загадать?

– Ничего особенного. Здоровья для сына, его жены и внучки. Для себя немножко. Счастье свое встретить. Я же одна. Мне бы хотелось встретить мужчину, с котором можно было бы поговорить, сходить в театр, заварить чай и посидеть тихо на кухне, молча. Дедушка не может жить без своей покойной жены, а я устала быть одинокой. Пока сын был маленький, я не позволяла себе думать о личном. Никаких серьезных отношений. Так, случайные романы, ни к чему не обязывающие. Не хотела, чтобы у него был отчим. А мне всегда хотелось семьи, настоящей, крепкой. Я ведь по натуре домоседка и квочка. Всегда мечтала быть бабушкой, которой отдают внуков или которую вызывают при первой необходимости. Когда сын вырос и уехал, оказалось, что я уже не так молода. Да и внучке не нужна, получается. Дом есть, а жизни в нем нет. Подруги советуют зарегистрироваться в тиндере, но я не могу через себя переступить. Да, сейчас все ищут пару в соцсетях, на сайтах знакомств, но я хотела так, по старинке. А если не судьба, то и не надо. Вот в этой деревушке стоит идол, который за любовь отвечает. У него и хотела попросить личного счастья. Для себя. Это совсем пошло, на ваш вкус?

– Почему пошло? Очень трогательно. Немного наивно и глупо, но я же согласился на поездку, вспомнив о девочке, в которую был влюблен в младших классах? Тоже глупо и наивно. Боюсь ее увидеть. Она уже бабушка, я лысый и седой. Но для меня она осталась девочкой с косичкой и здоровенным бантом. А у меня такие вихры в детстве были, такие кудри, что мама не могла их расчесать. Вот, три волосины осталось. Так что над кем еще смеяться.

– Паша! А если половина самолета сойдет, оставшиеся полетят? – спросила Алиса. Несмотря на заполошность, девушка умела четко сформулировать вопрос и задать его в лоб.

– Конечно! – заверил Паша. – Мы все равно улетим!

Взволнованная женщина вдруг рассмеялась:

– Мой сын. Он познакомился с будущей женой в самолете. Ему стало плохо. Аллергическая реакция. Она его за руку держала и таблетки дала. Потом они говорили, что «сами небеса соединили их». Тогда я думала, что пошлее выражение сложно придумать. А сейчас я их понимаю. Вдруг небеса решают, кого свести вместе?

– Только мы все еще на земле, – расхохотался элегантный мужчина. – Но сама идея мне нравится.

– Прекратите надо мной издеваться! – рассмеялась женщина. – Вы же тоже считаете, что все это лишь условность. Замкнутое пространство, единство времени и места, идеальная обстановка для трагедии, фарса, комедии. Плюс синдром попутчика, когда можно рассказать постороннему человеку самое сокровенное.

– Я не издеваюсь, – улыбнулся мужчина. – Я впервые за многочисленные полеты хочу отложить книгу.

– О, это лучший комплимент в моей жизни!

Сойти решили многие. Не половина самолета, конечно, но человек пятнадцать точно. Паша объявил, что пассажиров не выпустят, а сотрудники службы безопасности сами поднимутся на борт. Таковы правила: вдруг сошедшие оставили на борту что-то опасное?

Шел пятый час задержки рейса.

Наконец сотрудники службы безопасности удалились, оставшиеся пассажиры добровольно, без напоминания пристегнулись, привели кресла в вертикальное положение и приготовились к взлету. Но вдруг Паша пробежал по салону как-то иначе. Так и хотелось сказать: «Графиня с изменившимся лицом бежит к пруду». Вот один в один Паша. Явно что-то опять происходило.

– Паша, скажи мне, я имею право знать! – Алиса отстегнулась и вышла в проход, преграждая Паше путь. Оставшиеся пассажиры в тот момент ее опять мысленно благодарили. Например, дедушка с трезвонящим телефоном, который тоже встал, подошел к Паше, поднес ему телефон и кивнул – мол, теперь объясняй. Паша помялся, сделал глубокий вдох, выдох и сообщил. У их экипажа закончилась смена, полетит другой. Такие правила. Экипаж не имеет права лететь после окончания смены, даже если никто никуда так и не вылетел. Так что теперь все будут ждать, когда старый состав покинет борт самолета, а новый зайдет.

Алиса рыдала на груди Паши и просила забрать ее с собой. Впрочем, все пассажиры не отказались бы провести этот вечер с Пашей в его доме. Алиса кричала: «Паша, не бросай меня! Можно мне с тобой? Забери меня отсюда! Ты не можешь так со мной поступить!» Даже коллеги Паши с интересом смотрели на него, пытаясь разглядеть в нем то, что увидела Алиса и не заметили они. Стюард обещал звонить Алисе и спрашивать, как они взлетели и долетели.

– Обещаешь? – Алиса наконец перестала хлопать ресницами, надувать губы и стала похожа на обычную девушку, которая собирается отметить свой день рождения в компании даже не друзей, а случайных людей. Потому что семья далеко, в другом городе, до которого лететь дальше, чем до северного сияния. И туда возвращаться не тянут ни душа, ни сердце. Алиса, уже трезвая, растеряв от неожиданного известия всю свою экзальтацию, плакала так искренне, будто прощалась с единственным другом – заботливым, верным, надежным.

Паша, надо признать, таким и оказался. Он потом действительно звонил Алисе, они переписывались. Она кричала ему, что они наконец приземлились, и всем пассажирам передавала от Паши приветы и пожелания хорошо провести отпуск или благополучно вернуться к делам.

Стюарда провожали бурными продолжительными аплодисментами. Он краснел, бледнел, говорил, что не надо, хватит, ему неудобно, он просто делал свою работу. Воцерковленная женщина, узнав, что он некрещеный, обещала вернуться, отвести его в церковь и стать крестной матерью. Достала из сумки крестик, совсем простенький, на шнурке, и попросила Пашу не отказываться, взять.

– Вы наш ангел-хранитель. Я верю, что все будет хорошо, – сказала она, и Паша сам чуть не заплакал. Пока он шел по проходу, она по-матерински суетливо крестила его спину.