7

Новое кладбище находилось за городом. Из того страшного дня похорон родителей отчётливо запомнилась почему-то только дорога на погост. Оле казалось, что они будут вечно трястись в маленьком, насквозь продуваемом старом уазике. И было жутко от того, что она никогда не сможет сама добраться до родительских могил.

Раз в году, под Пасху, Валентина брала Олю, и они с кем-нибудь на машине ездили прибраться на кладбище. Казалось, все жители Чудова встречались там. Красили ограды и памятники, сажали цветы, сгребали мусор и ветки. Переговаривались, обсуждая житейские вопросы, часто выпивали тут же, поминая родственников, шикали на детей, таскающих конфеты и яблоки с чужих могил. В такие моменты горечь утраты немного притуплялась, уступая место тихой грусти. Жизнь и смерть словно договаривались о перемирии и наблюдали со стороны за копошащимися людьми. Как правило, погода благоволила. Снег, конечно, таял долго, между рядами скапливалась грязная вода, гравием посыпали только центральную аллею. Став старше, Оля уже ходила туда одна тогда, когда хотела, по пути забегая в маленькую церквушку на старом городском кладбище в черте города.

В час дня начался обеденный перерыв. Заказав справки, Ольга вышла на улицу. Всё, чего она сейчас хотела, находилось приблизительно в трёх километрах от ЗАГСа. У неё не было с собой ни цветов, ни конфет, ни крестика на шее. Но так ли это было важно? Ольга шла быстро, не задумываясь о маршруте. Казалось, каждый час пребывания в Чудове смывал с неё столичный налёт слой за слоем, превращая опять в маленькую Оленьку Валееву.

Лёгкий пружинистый шаг, бьющая в такт движению по бедру сумка, шорох гравия под подошвами кроссовок: «ширх, ширх». Автомобили обдают тёплым пыльным воздухом. Смотреть вокруг не на что – лесопосадки, остовы бывших коровников и дачные домики. Разглядывать всё это не хотелось, перед глазами были совсем другие картинки. Ольгу неотступно преследовала мысль о том, что сейчас в голове у Тищенко после встречи с ней. Её-то голова просто разрывалась.

Размеры кладбища поражали. Ольга зашла в ворота и растерянно огляделась. Солнце, до этого жарившее совсем по-летнему, скрылось за гряду мелких облачков, и ему на смену подул холодный ветер. Из-за деревянного домика охраны вышел мужичок, окинул девушку мимолётным взглядом и скрылся в дверях. Ольге стало гораздо спокойнее, когда она его увидела. Пройдя пять рядов, Оля повернула направо, читая надписи на памятниках. Память безошибочно вела девушку к нужному участку кладбища.

– Мама, папа, это я, – шепотом произнесла Ольга и сглотнула, почувствовав, как моментально выступили слёзы. Они жгли, но Оля, коротко выдохнув, сдержалась.

С трудом открыв калитку, вошла, утопая по щиколотку в молодой траве. Достав носовой платок, обтёрла овалы фотографий и только потом села на узенькую лавочку. Цветы на могилах давно выгорели. Ольга вытащила их из земли и сложила рядом вместе с побелевшими фантиками от конфет. Она молча сидела и смотрела на молодые лица родителей и пыталась вспомнить их голоса. Стая ворон галдела на берёзе в нескольких метрах от Ольги, деля что-то между собой. Опять выглянуло солнце, согревая замёрзшие плечи.

– Ой, Васенька, что же я натворила! Не доглядела…

Тонкий плачущий голос привлёк внимание Оли. Через несколько рядов, склонившись над чёрным гранитным памятником, рыдала женщина. Плечи её мелко тряслись, тёмный платок сполз с головы, зацепившись краем за простой гребень в седых волосах. Ольга тяжело вздохнула. Подобрав цветы, она выдернула ещё несколько стеблей колючего чертополоха, обмотав руку платком.

Выкинув мусор, Ольга вышла на центральную аллею. Где-то здесь лежат Валентина и Марина. Чтобы узнать это, следовало обратиться к мужичку в сторожке, и Ольга уже сделала шаг в его сторону, когда вновь обратила внимание на женщину. Та практически сползла на землю и сидела у основания памятника, уткнувшись лбом в холодный камень. Ольга направилась к ней, поддавшись внутреннему импульсу. Стараясь двигаться громче, чтобы не напугать, девушка, кашлянув, взялась за железный завиток ограды.

– Простите! Мне показалось, вам нехорошо? Извините, ради Бога! – Ольга прижала ладонь к груди, глядя на сгорбленную спину.

Женщина подняла голову, и Оля отшатнулась, увидев измождённое лицо с запавшими глазами. Она была готова к гневной отповеди или безразличному жесту, но губы женщины вдруг тронула еле заметная, печальная улыбка.

– Милая, спасибо, – женщина протянула руку, и Оля помогла ей встать. – С утра тут сижу, сил нет домой ехать. А надо.

– Я могу вас проводить. Хотите, такси вызову?

– Нет, что ты. Мне до остановки, там рейсовый ходит каждый час. В Апраксино мне.

– Хорошо, пойдёмте до остановки, – Ольга подхватила сумку женщины и свернула руку калачиком, чтобы та могла ухватиться за неё.

– К кому приходила-то? – глухо спросила женщина.

– К родителям.

– Да, беда… а я к мужу, – сухая, словно пергаментная, рука чуть сжала запястье Ольги. – Хожу вот, каюсь, – женщина помолчала. – Тебе сколько лет, касатка?

– Скоро двадцать четыре.

Они уже переходили дорогу, когда эхо донесло глухие звуки выстрелов. Ольга остановилась, как вкопанная. Но женщина, не сбавляя шаг, тащила её за собой.

– Что ты, не пугайся, иди. Как оглашенные ездят, не зевай! – затем пояснила, – Солдатики тренируются на стрельбище. Из воинской части их возят. Что я спрашивала-то? Не помню. Ах да, моей Полинке в этом году 21 исполнится…

– Дочке? – Оля шла, пытаясь успокоить трепыхавшееся от выстрелов сердце.

До остановки оставалось пара сотен метров. По узкому дорожному бордюру они шли друг за другом, слегка отклоняясь в сторону, когда слышали шум автомобильного двигателя.

– Была сегодня опять в отделении. Говорят, что ищут. А найдут ли? – женщина словно разговаривала сама с собой, и Оле приходилось буквально наступать ей на пятки, чтобы не пропустить ни слова. – Я ведь жду её, надеюсь. Всё думаю, что же с ней случилось? Мне говорят, может, уехала. Надоела такая жизнь, и уехала. А куда ехать-то? Вся родня в Апраксино: бабка, брат. Она у меня спокойная, ласковая девочка, только и слышала от неё: «мамочка, мамуля».

Зашли под козырёк остановки, скрываясь от солнечных лучей. Женщина прибрала волосы и завязала платок.

– Что же произошло? – Оля старалась не разглядывать попутчицу слишком пристально и старательно отводила глаза.

Женщина подслеповато смотрела на изгиб дороги, откуда должен был появиться автобус.

– Кабы знать. Работала она здесь, в Чудове, в магазине потребкооперации. К нам в Апраксино ездила каждую неделю на все выходные. А тут позвонила. Говорит, ревизия. Сама, мол, не знаю, что да как, могу не приехать. Я и не волновалась, понятное дело. В Апраксино работы нет. Сын трактористом работает, слава Богу. Жениться собирается. А так-то парни уезжают. Что девчонке молодой сидеть при мне, чего ждать? Потом заведующая дозвонилась – где Полинка? – монотонный голос звучал всё глуше. – Стали искать. Фотографии в газете печатали, по радио объявляли. Осень наступила, зима… Мне говорят, ещё девочки пропадали. И до, и после. Я ведь всё понимаю, другим матерям тоже не сладко. Да вот как пережить? Знать бы только, что случилось. Если уж, – женщина коротко вздохнула, – то, по-человечески бы похоронить. Не жизнь это, мука одна…

Автобус раздвинул двери. Женщина взяла сумку и, не прощаясь, тяжело поднялась по ступенькам в салон. Ольга смотрела ей вслед, пока она не села на место у окна, опустив голову.

Обратно Ольга шла медленно, словно тащила на плечах неподъёмный груз. Неприметную вывеску магазина «Роспотребкооперация» она заметила на другой стороне от дороги только благодаря засевшему в голове разговору. Синего цвета, с облупившимися по краям углами, вывеска производила удручающее впечатление, равно как и само здание. Кирпичный одноэтажный магазин с обшарпанной дверью и неудобным выходом прямо на дорогу.

Девушка вошла, едва не споткнувшись о полустёртый деревянный порожек. Не увидев продавца, Ольга громко поздоровалась. Из недр заваленного коробками склада ей ответили, а через минуту появилась молодая женщина в сером застиранном рабочем халате.

– Что хотите? – она подошла к кассе и выжидающе посмотрела на Ольгу.

Оля растерялась, рассматривая полки, заставленные товарами китайского производства и тем, что когда-то выпускалось на заводах и фабриках Советского Союза. Повертев в руках фаянсовую вазочку с аляповатым рисунком на боку, девушка, наконец, ответила:

– Постельные комплекты есть у вас? Только, пожалуйста, хлопковый. Полуторку.

– Ну… – продавщица стала копаться на полке у себя за спиной. Перетасовав упаковки, словно карты в колоде, она обернулась к Ольге. – Я вам сейчас принесу отличный комплект со склада! Не успели выложить.

Через пять минут перед Ольгой на прилавке лежал тугой пластиковый кофр. Сквозь матовую обложку просвечивал рисунок – китайские иероглифы и ветки сакуры.

– Красиво, правда? – продавщица водила по пластику пальцем с ярким, в стразах, маникюром. – Дороже, конечно! Но, сами видите – качество!

– Хорошо. Дайте ещё пару полотенец на ваш вкус, – польстила она продавцу и, когда та переместилась к стопке с махрой, спросила, – Полина у вас работала?

– Титова? – перед Олей легли на стол два розовых с вышивкой полотенец. – У нас.

– Вы хорошо её знали?

– А вам зачем? Вы кто?

– Мы учились вместе, – соврала Ольга, чувствуя, как краснеет. – Приехала, а тут такое…

– Да, вот так получилось. Я с ней в последний день работала. Считали ревизию, всё как обычно. На ночь решили не оставаться. Да и незачем было. У нас тут товар годами лежит, всё на учёте. Пыль сдунул, да галочку поставил. Полинка шустрая была. Всё пересчитала в течение недели в свои смены. Хотела вечером к своим уехать. Но мы всё равно допоздна проколупались. Около десяти вечера только закрылись.

– И пошли вместе домой?

– Нет. Она на остановке осталась. Там междугородние автобусы иногда останавливаются, подбирают.

– А…

– Я больше ничего не знаю. Честное слово. Полгода в полицию как на работу ходила. Все нервы истрепали.

За дверью магазина послышалась возня, затем внутрь вошли два молодых плечистых парня. Смерив Ольгу заинтересованным взглядом, один из них облокотился на прилавок и, перекатывая мощными челюстями жевательную резинку, подмигнул продавщице.

– Привет!

– Здрасте, здрасте, – женщина не удивилась. – Пять минут подожди, я девушку рассчитаю. Ну как, – она взглянула на Олю. – Берёте?

Ольга кивнула и полезла за кошельком.

– Пакет ещё дайте.

– Ну, крутись – вертись, нам ещё в три места надо! – парень выплюнул на ладонь комок жевательной резинки и прилепил его к внутренней стороне прилавка.

– Семь? – продавщица достала из-под кассы бумажный конверт.

– Ага, – парень широко зевнул, обдав присутствующих запахом пива и сухой рыбы, – с сентября чирик будет.

– С ума сойти! – женщина всплеснула руками.

– Инфляция, – парень пожал мощными плечами.

– Знаем мы вашу инфляцию, – проворчала продавщица, отсчитывая Ольге сдачу и выбивая чек. – Спросили бы лучше, как мы эти деньги зарабатываем. Магазины на каждом углу сами себя проедают. А тут вы ещё…

– А ты президенту письмо напиши! – хохотнул второй парень.

– Не, зачем президенту? Пусть сразу Морозу телеграфирует, – добавил любитель пива и рыбы.

Мелочь со звоном рассыпалась по полу. Оля схватила пакет и, едва не столкнувшись со вторым парнем на пороге, пулей выскочила из магазина.

«Этого не может быть, не может быть, не может быть…»

Ольга не обратила внимания на автомобильные сигналы откуда-то сбоку. Лишь когда её окликнули по имени, остановилась и обернулась. Сергей Мезенцев вышел из полицейской машины и, махнув водителю, перешёл дорогу.

– Привет, мышка, куда направляешься?

– Серёжа, – Ольга уткнулась головой в плечо друга, – хорошо, что я тебя встретила. Ты сейчас свободен?

– Нет, еду в район по делам. Но я могу зайти к тебе вечером. У тебя всё нормально? Где ты была?

– Ходила на кладбище. Сейчас за справками, – Оля кивнула в сторону центра. – Оформляю тёткино наследство, – Ольга нервничала. – Серёжа, мне нужно кое-что спросить у тебя. То есть, узнать… Я совсем запуталась.

Мезенцев ждал. Он стоял так близко, что она чувствовала запах его кожи и лосьона для бритья. Из машины посигналили. Сергей дёрнулся.

– Мне надо сейчас уехать.

– Да, конечно!

Мезенцев провёл кончиками пальцев по руке Ольги.

– Так я зайду вечером? – он быстро перешёл дорогу и сел обратно в автомобиль.

Ольга проводила долгим взглядом полицейскую машину и вытерла руку о джинсы.

Она ничего не понимала. В голове образовалась каша из собственных мыслей и обрывков фраз, сказанных случайными людьми. Если бы Ольга видела себя со стороны, то не удивилась бы взглядам, которые на неё бросали прохожие. Она то бежала, то вдруг останавливалась посреди дороги, и на неё кто-нибудь обязательно наталкивался. Словно робот, она доставала паспорт, проверяла данные в справках и потом подписывала бумаги у нотариуса. Нотариус что-то объясняла Ольге, водила карандашом по документам, и Ольга кивала, продолжая думать о своём.

Но возможно ли было не думать? Вокруг творилось необъяснимое. Самодовольные Тищенко и Гуциев, процветающий Макаров, погибшая Марина, пропавшие девушки, Морозов, продолжавший взимать дань с магазинов и имевший тайную власть над городом – Дед Мороз, державший всех в страхе и в своём кулаке.

Но этого просто не могло быть! Ведь уже восемь лет, как Морозов был мёртв.