Цитаты из книги «Лимоны и синицы»

И о расставании я хотела бы вспом

Долго этого выдержать нельзя, поэтому сворачиваю во дворы, где дома покачиваются на марсианских ногах. В речке Смоленке не спят крикливые утки, похожие на тыквенные семечки. Я бы много плакала, будь у меня только одна жизнь. А так я потом окунусь в тёплое средиземноморское молоко, которое вылечит и приласкает, но сначала нужно хорошенько застыть и обжечься – даже не знаю зачем. Для выравнивания внутренних весов разве что, которые совсем сбились с толку: на одной чаше «да, но», «необходимо и страшно», на другой «нет или может быть», «хочу, но нельзя», и много мелкого мусора, подлежащего учёту, а сверху ещё бабочка перелетает, нарушая баланс. И мне иногда нужно сбросить все гирьки разом, ничего больше не высчитывать, сесть тихо и подождать, куда она выберет опуститься. Может быть, никуда.

Я всегда была достаточно хорошенькая, чтобы многие мужчины хотели сделать меня своей женщиной, но только один из них оказался готов в ответ стать моим мужчиной. Обычно мне полагалось принадлежать без обязательств, быть не тяжелей, чем белые лепестки, которые насыпались в постель, не обременительней кошки, спящей на покрывале, не постоянней недельного прогноза погоды – и я прекрасно это умела, и я умела это покорно, потому что никогда не чувствовала права обвыкнуться в чужой жизни. Да и за что меня оставят? Что есть такого, заставляющего выбрать меня из других серых и полосатых и сказать – я твой? С какой стати мужчина, ежедневно уходя из дома, будет обязательно возвращаться – ко мне? Но нет специального свойства в человеке, чтобы его любили, это свойство любящего. И пока не повезёт найти того, кто готов быть твоим, бесполезно искать хорошие руки для себя, не имеет смысла надеяться, что как-нибудь сложится и уживётся, пока сама не сможешь взять – своего.

Ничего особенно ужасного в этих качелях нет, и так было счастье, и этак будет. Плохо только одно – если встречаешь прекрасного человека, идеально подходящего под определённую задачу, а потребность у тебя сейчас ровно противоположная. Он стоит, весь такой годный, чтобы разбить об него сердце, заполнить твои мысли, чтобы беспамятно влюбиться – а тебе именно сейчас нечем. Честно стараешься и вроде даже преуспеваешь, но вдруг приходит кто-нибудь и приносит не заказанное, а то, что нужно на самом деле. И сразу обрушивается ошеломляющая лёгкость, которая способна смять реальность верней бетонной плиты. Как просто, оказывается, быть счастливой. Даже медитация не нужна, только вовремя поданная чашка с водой. Вот чего искала душа моя, надо же…

Когда в следующий раз соберётесь любить, сделайте вот что: поинтересуйтесь у кандидата, что такое любовь, а потом замолчите и послушайте. Ответ может сильно удивить, вы даже не представляете, насколько разные смыслы люди вкладывают в понятие. После спросите себя, есть ли у вас для него такое, или, может быть, вы способны это имитировать, потому что чувства, которые долго и тщательно изображают, для объекта ничем не отличаются от тех, что к нему испытывают на самом деле.

Чтобы кто-то мог лизнуть белёсый потёк на плече, погладить синяк, поцеловать обожженную лопатку – и убедиться, что я на самом деле не стеклянная женщина, из тех подарочных сосудов, которые наполнены дешевым вином и стоят дороже своего содержимого; нет, я вот, – исхожу жаром и кашлем, у меня до сих пор красно под коленками и на сгибе локтя.

Не пойми меня дурно. С твоим голосом, телом, именем ничего уже больше не связано; никто их не уничтожил, но забыть одну жизнь – человеку нужна, как минимум, еще одна жизнь. И я эту долю прожил.

А недавно аксиома претерпела маленькое, в одну букву, изменение: жизнь, это сплошное прощение. Как только появляется близкий, попроси у него прощения, прости его и прости себя. Не вслух, конечно, а то напугаешь насмерть. И всё же – между вами ещё ничего не произошло, но разрешение на ошибку, неидеальность и на определённую некомфортность поступков обозначить нужно. Разумеется, следует делать скидку на моё уникальное трагическое мышление, я всегда вижу увядание там, где ничего ещё толком не родилось. Но я думаю «прости и до свидания», пока в этом нет горечи, и её становится несколько меньше, когда приходит время произнести это вслух.

Ты же за это пиши всякий раз, как загустеет время, откуда бы ни было, из любого места, где есть сигнал и где нет меня; то есть – отовсюду. Обещай, что будешь писать.

Ты, в общем, ценишь и тоже любишь, но это не повод, чтобы всё время обниматься – и часто стараешься не замечать, когда они ищут твой взгляд.