Мечта о море

Серо-белый, покрытый песчаной пылью, гравий шуршал под колесами. Прохладный попутный ветер приятно дул в спину, заодно увеличивая скорость велосипеда. Тело начало уставать от долгой езды, но останавливаться ещё не хотелось. В голове было безмятежно и тихо, мысли не отвлекали и не беспокоили, их вообще не было, этих мыслей. Был шорох травы и листьев деревьев, растущих вдоль дороги, весёлый стрекот кузнечиков и отдаленные звуки птичьего щебетания…

Он с детства любил море. И кататься на велосипеде.

Незадолго до собственного тридцатипятилетия он решил исполнить свою детскую мечту и доехать из дома до моря.

От Москвы до Черного моря. На велосипеде.

Решение пришло сразу и окончательно, как будто давно сформировавшаяся где-то в подкорке и плотно там засевшая идея нашла выход и приняла очень четкие очертания. Он вообще любил всё четкое, ясное и понятное. Поэтому и маршрут родился быстро, как и сроки поездки, схема путешествия, список всего необходимого.

В общей сложности подготовка заняла месяц.

На работе он взял административный отпуск, который дали не без труда, конечно, но в итоге всё сложилось именно так, как нужно.

С женой было сложнее. Она всегда чувствовала его с полутона и понимала с полуслова, поэтому назвать это блажью ей было трудно. Пару раз она предприняла попытку уговорить его поехать вместе, семьёй, как делали уже не раз. Попытки были безуспешными, на увещевания он не поддался.

Дети перспективу папиной одиночной, если не сказать единоличной, поездки восприняли со свойственным детям воодушевлением. Он, естественно, наобещал им много-много подарков, морских сувениров, фотографий и пакет ракушек всех возможных оттенков. Всё, как просили… Младшая уговорила взять в поездку плюшевую обезьянку, чтобы ему было не очень одиноко в пути, а она, в свою очередь, посмотрела бы мир. Обезьянка комфортно разместилась на раме велосипеда, закреплённая скотчем в несколько слоев и смотрящая в даль, задумчиво, но с надеждой на интересное путешествие.

Друзья удивлялись его неожиданной идее, поддерживали или подшучивали над ним, обозвали «Афанасием Никитиным на велосипеде». Хорошо, что не Иваном Сусаниным… Чтобы реабилитироваться, он планировал размещать фото во всех доступных ему соцсетях, но решив, что переоценил возможности интернета в полях центра и юга России, вынужден был ограничиться ведением видеодневника поездки для жены.

Многолюдная Москва с её смогом, бесконечными пробками, шумом и гамом осталась позади. Его ждали почти тридцать дней пути по полям, автотрассам, городам и деревням, мостам и проселочным дорогам.

Путешествие не было прихотью, необходимостью самоутвердиться, стремлением отказаться от привычной, комфортной, благополучной жизни, жаждой экстрима или желанием доказать что-то.

Просто мечты должны исполняться, даже детские.

Особенно детские.

А, кроме того, как было в том хорошем французском фильме?.. «На небе только и разговоров, что о море и о закате…»

Месяц назад он узнал о диагнозе. Головной мозг. Рак. 4 стадия. Когда делать операцию уже поздно, а чувствуешь себя вполне здоровым. И сильным. Достаточно сильным, чтобы исполнить свою мечту.

Татьяна Козлова

Вояж «Дамы с собачкой»

Поворот ключа и замок тихо щёлкнув закрылся «как надо».

Глухо звякнули о дно почтового ящика ключи.

Вот и всё. Дороги назад нет.

Оксана поправила ремень дорожной сумки, прижала к груди Снежка и медленно ступая, вышла из подъезда.

Ещё вчера… Нет, ещё сегодня утром, жизнь казалась такой же прекрасной как летний день. Но и летом, как известно, можно попасть в грозу.

Вот такая «гроза с молниями» пару часов назад и отгремела в квартире, которую Оксана привыкла называть домом…

Сердце кольнуло сожалением.

Эх, не нужно ей было «заплывать за буйки», настаивая на своем. Ну вот почему она просто не закрыла рот в нужное время, а? Ведь знала же, знала, что спорить и убеждать занятие бесполезное…

Но что сказано, то сказано.

Что сделано, то сделано.

А значит, ей пора в дорогу…

Посчитаем «наличку» – мало, очень мало. Практически ничего…

Да, она знала, где лежат «общие деньги», но уходя навсегда, взяла только те, которые смогла сама накопить. Из принципа.

Пусть этих денег, совсем мало, пусть.

Но до Нижнего ей должно хватить, а там…

На железнодорожном вокзале было шумно и душно. Лето, вторая половина дня, пятница – было бы странно, если бы было по-другому…

Первые несколько остановок Оксана со Снежком не отлипали от окна.

А посмотреть было на что. Сначала за окном проплывали районы города, в которых ни она, ни тем более Снежок, никогда не были. Затем замелькали всякие ёлки, берёзки и прочая «окружающая среда», а потом медленно и величественно садилось солнце…

Люди входили и выходили, а электричка всё ползла и ползла, как ленивая гусеница. Со всеми остановками…

Иногда её спрашивали, куда это едет «дама с собачкой»? Она честно отвечала, что едет к бабушке, и люди отставали.

Ведь лето, оно для того и существует, чтобы ездить к бабушкам.

Уже где-то часа через два пути, Оксана поняла, что, наверное, она погорячилась. Что не надо было уходить вот так – внезапно, в никуда и без всего.

А когда электричка всё-таки добралась до Нижнего, Оксане больше всего хотелось вернуться домой.

И пусть её отругают, пусть. Главное снова оказаться дома…

Но денег на обратную дорогу не было, а значит оставалось только идти вперёд.

Солнце давно село, над чужим городом сгустились сумерки, она устала и проголодалась.

И если бы не Снежок, которого Оксана прижимала к груди всё крепче, она бы, наверное, просто села на асфальт прямо посреди улицы и расплакалась.

Не плачь, Снежок, всё будет хорошо – приговаривала Оксана, из последних сил сдерживая слезы… Но они почему-то все равно капали и капали…

Потом на улицах зажглись фонари, город перестал быть незнакомым и страшным, и все постепенно стало становиться хорошо.

Каким-то чудом вспомнился номер маршрутки, которая останавливалась совсем рядом с домом бабушки.

Ещё большим чудом нашелся дом, затем подъезд и квартира.

А потом… Потом Оксана нажала на кнопку звонка, надеясь, что чудеса не прекратятся и бабушка окажется дома. Хотя, где ей ещё быть, ночью то? Она же бабушка!

Ты? Что случилось? И… где родители? – спросила бабушка, открыв дверь.

А потом, поняв, что внучка-второклассница приехала из другого города совершенно одна, очень тихо уточнила – " ты хоть записку им оставила, что ко мне едешь?»

Оксана только молча мотнула головой. Сил оправдываться или объяснять причины своего поступка уже не было…

Родителям тут же позвонили.

Засыпающую на ходу девчушку накормили и уложили спать.

А Снежок – белоснежный игрушечный щенок, сторожил сон своей хозяйки, сидя на подушке…

Утром приехали родители и всё стало совсем хорошо. Ну, или как-то так.

Став взрослой, Оксана много и часто путешествовала, но именно «вояж дамы с собачкой» навсегда остался самой длинной поездкой в ее жизни.

Елена Гольдберг

Он никогда не был на войне

Именно в этом убеждали его дребезжащие, прерывающиеся голоса его детей и внуков – современным смартфонам он упрямо предпочитал советский телефон с аккуратной прямоугольной трубкой, выдававший изо дня в день бойкую трель, знаменующую очередной звонок от близких.

Именно это доказывал город за окном, где нет зимы, а тёплое море приветливо распахивается навстречу небу, чтобы слиться с ним на линии горизонта. Даже рыжий кот, устроившийся на коленях, казался чем-то фундаментальным, будто само его присутствие являлось весомым аргументом.

Войны не было. Не здесь.

Он почти верил в это, но шрамы на груди не давали покоя, день за днём вгоняя разум в смятение. Почему-то мужчина не помнил, как их получил. Дочь отшучивалась, что все мужчины – чудом выжившие дети; даже её годовалый сынишка уже успел ступить на путь мужского безрассудства и заработал шишку.

Он кивал голосу в трубке, но понимал, что не успокоится, пока не получит ответ.

Понимал он и то, что цена этого ответа может быть велика.

Радио изредка сбоило, и выдавало треск, в котором ему ясно слышались свист пуль и грохот взрывов. Он находил в доме клочки бумаги, на которых его рукой были выведены слова. Мужчина не помнил, как их писал, но звучали они каждый раз словно предупреждение.

«Не открывай коробку под кроватью».

«Не смотри».

«Не ищи правды».

«Забудь».

И десятки подобных.

Поначалу он пугался, но быстро привык выкидывать послания, не читая – он слишком стар, чтобы волноваться по такому поводу. Всё перевернула последняя найденная записка. Прежде, чем отправить её в мусор, мужчина бросил на содержимое косой взгляд и впервые увидел вместо предупреждений имя. Женское имя. Как он ни старался, произнести его вслух не получалось: звуки комом застревали в горле, а внезапно пересохшие губы отказывались шевелиться. Именно в этот момент радио, исправно выводившее романс, вновь засбоило, и он воспринял это как знак.

Он решился.

***

Он был уверен, что под кроватью нет никакой коробки, от того и заглядывать под неё было даже как-то неловко. Мужчина опустился на колени, припав головой почти к самому полу, – спина тут же безжалостно хрустнула, – и закашлялся: пыли скопилось до неприличия много. Он попытался вспомнить, кто и когда в последний раз здесь убирался. И не смог.

Но в дальнем углу он увидел её и на секунду забыл, как дышать.

Картонная, обшарпанная коробка. Она, возможно, знала о нём гораздо больше, чем он мог представить. В ушах засвистело, а в сердце зашевелился животный страх.

«Не смотри», – предупреждала бумага его почерком.

Его окружают любимые, он живёт у моря в родном краю, даже рыжий кот, о котором в тайне с детства мечтал, мурчит и трётся об ноги. Может, не стоит ворошить былое?

Он поставил коробку на пол и уже собирался толкнуть её назад, подальше к стене, но застыл. Сколько раз он уже держал в руках эту коробку в нерешительности? И сколько раз ещё достанет её? Нет уж! Пусть он и не помнил многого, но точно знал, что трусом никогда не был. Не давая себе времени на раздумья, мужчина поставил коробку на стол и решительно сдернул крышку.

Ветхий альбом с фотографиями. Три медали. Удостоверение.

Радио за спиной зашипело и разразилось маршем.

Он действительно воевал! Как он только мог забыть?

В памяти одно за другим всплывали лица и имена товарищей, живых и погибших на его глазах. Глухо вздымалась земля, почти осязаемо вибрировал воздух, а он всё шёл вперед, будто заговорённый. Скорее, скорее… Он помнил, как поднял со своими товарищами флаг – кусочек родного неба в чужой, кровожадной стране. Лишь бы она увидела, что он сильный. Лишь бы не поняла цену. Кто она? Он не помнил.

Да и важно ли?

Исполненный гордости, он с нетерпением стал ждать звонка, чтобы рассказать детям и внукам множество сокровенных историй. Но впервые телефон молчал.

Молчал он и на следующий день, и через день, и через неделю.

Он волновался и пытался звонить сам, но ни один из известных ему номеров не отвечал. Даже пушистый друг умудрялся не попадаться на глаза, хотя блюдце с едой пустело регулярно. Небо же, обычно солнечное, хмурилось третий день подряд, и мужчина впервые за много лет почувствовал, что ему холодно. Холодно и одиноко. На улицу выходить категорически не хотелось, а радио всё чаще и чаще уходило в мир помех, лишая его последнего развлечения.

И тут мужчина вспомнил об альбоме. Тот остался на столе, нетронутый. К нему не хотелось прикасаться совершенно: в голове тут же всплывало то самое «не смотри», и моментально пропадал весь настрой. Но сейчас скука и любопытство взяли верх. Он сел за стол, нерешительно погладил потрескавшуюся обложку и медленно перевернул её.

Застывший мир тут же пришёл в движение, ждавший этой неотвратимой минуты долгие-долгие годы.

Имя.

***

Когда-то давно, ещё будучи подростком, он поспорил с девочкой на морском берегу, что заплывёт за границу, очерченную полосой буйков. Была поздняя осень, но он плыл. Плыл, чувствуя на коже неприветливо-холодное касание воды, но ночной воздух был гораздо холоднее. Казалось, что даже мозг его сводит судорогой; ещё чуть-чуть – и он пойдёт ко дну, но упрямство и что-то ещё, обжигающе-горячее в груди, тянули его в глубину, дальше, ещё дальше…

Она проиграла пари, и он получил свой поцелуй.

Рыжие волосы, веснушки на плечах.

Нескладная, долговязая и бесконечно тёплая.

Имя, написанное в последней записке, принадлежало ей.

«Видишь пятна? Одинаковые».

Он закивал и, не отпуская фотографию, посмотрел на тыльную сторону ладони.

«Мы так связаны. Ты и я. Навсегда».

Родимое пятно.

Его руки задрожали; кожа покрылась мурашками, словно вновь соприкоснулась с остывающей солью осеннего моря.

Он помнил тепло руки с таким же пятном. Он держал эту руку крепко-крепко, и отпустил лишь раз.

Этого оказалось достаточно.

Она бежит по полю и смеётся, машет ему ладонью с родимым пятном.

Мина.

Война, которая, как он думал, закончилась, на самом деле только начиналась.

Взметнулись рыжие волосы; рассыпались веснушки с её плечей осколками на его груди.

И не было её больше.

Не было детей. Не было внуков.

Не было города с вечным летом и дразняще-близким морем, а за окном уже второй месяц тянулась зима, окутавшая землю чужой страны.