В доме за моей спиной – самый разгар вечеринки, а я стою в одной футболке на грёбаном холоде и пытаюсь сфокусировать нетрезвый взгляд на лице парня, назвавшегося Эдди. Слова его, прозвучавшие с нескрываемой неприязнью, вызывают во мне приступ глупого смеха. И этот очкастый урод смеет мне угрожать? Охренеть. Вот пацаны поржут, когда я им расскажу.

– Повтори ещё раз. Я не расслышал, – специально повышаю голос и нарочито небрежно пожимаю плечами.

Ничего не могу с собой поделать. Для мужчины нет большего удовольствия, чем втаптывать в грязь поверженного соперника, даже если тот тебе совсем не ровня. Это инстинкт сродни первобытному, и он выше моего пьяного восприятия.

– Ты все прекрасно слышал, – цедит Эдди сквозь зубы. Его худое, скуластое лицо кривится так, словно ему противно даже разговаривать со мной, от чего мне становится ещё смешнее.

– Ой-ой, какие мы грозные. Чмошник грозит мне расправой, что же делать? У меня поджилки затряслись от страха, – смеюсь я, подходя к ботану вплотную, но он продолжает с вызовом смотреть мне в глаза, не отступив ни на шаг. Мои руки невольно сжимаются в кулаки, и я не вижу ни одной причины отказывать им в удовольствии. – Мне кажется, кто-то забыл своё место.

Удар под дых – и рыцарь согнулся в три погибели, а я, как истинный дракон, победно возвышаюсь над ним. Пора заканчивать с этим; бухло стынет, да и Венди заждалась.

– Ничтожество, – с удовольствием цежу я сквозь зубы и сплевываю под ноги.

– Артур? – раздается встревоженный крик, – Артур, ты здесь?

А вот и принцесса собственной персоной.

– Да, любовь моя, – отвечаю ей, не отводя взгляда от Эдди, – я во дворе.

– Ты не замерз? Я принесу куртку.

Ухнула входная дверь, застучали по бетонным ступенькам каблучки.

– Я не шучу. Обидишь её – пожалеешь, – шипит Эдди, держась за живот.

– Да-да. И покарает меня тогда сам Господь.

– Артур, тебя все заждались.

Я оборачиваюсь на голос. Венди в своем коротеньком черном платье неотразима. «Ты видишь эту красотку, очкастый? Сегодня она будет стонать подо мной, а ты со слезами дрочить и молиться, чтобы мамка не зашла в комнату», – хочу высказать ему эти свои мысли, но Эдди и след простыл. Хотя, чего я ожидал от ботана? Смываться он явно должен уметь, инстинкт выживания, всё такое.

Ну и хрен с ним.

Притягиваю к себе девушку за талию и развязно целую, чувствуя спиной прожигающий взгляд. Не знаю где ты, но всё, что тебе остаётся – смотреть.

Акт 2

Дни летят со скоростью реактивного самолета, оставляя после себя лишь полосу постепенно растворяющихся воспоминаний.

С той самой вечеринки, когда Эдди в первый и последний раз говорил со мной, прошло 6 лет. Постепенно наше общение с бывшими одноклассниками сошло на нет, только гребаный ботан все никак не оставлял нас в покое. Иногда я видел его ошивающимся у нашего дома, но стоило мне подойти ближе, как он тут же пропадал, словно чёртов фокусник. Я находил это забавным (бедного щеночка бросила хозяйка), потому решил не сообщать в полицию.

Стоит отдать Эдди должное: он держал дистанцию, не пытаясь связаться с Венди, и его присутствие в доме сводилось к фотографии, которую моя жена упрямо отказывалась выбрасывать. На ней они стояли в обнимку и улыбались до раздражения жизнерадостно, похожие, словно родные брат и сестра. «Друзья детства», – сурово повторяла Вендсдей всякий раз, когда вынимала рамку из мусорного ведра. «Херетсва», – передразнивал я её, уже предвкушая, как снова демонстративно выкину фотку.

Рутина поглощала нас и медленно переваривала в едком желудочном соке бытовухи. Мы расходились утром и возвращались вечером, ужинали, занимались сексом и вновь расходились по офисам. Все приедалось, становилось серым, и в один момент я осознал, что меня больше не привлекает Венди. Нас продолжал объединять груз прошлого, но я не видел её в своем будущем, оттого становилось всё невыносимее терпеть ее в настоящем.

Она, казалось, заметила мою холодность, и, закатав рукава, принялась со свойственной ей энергичностью латать трещины в нашем семейном счастье. Новая прическа, красивое белье, вкусная еда… Только я уже знал каждый изгиб ее тела; она приелась мне, как приедается любимая песня, поставленная на повтор.

Я начал спасаться алкоголем, а затем и другими, менее известными мне женскими прелестями, загадочными, мимолетными, обворожительными.

И чем больше я наслаждался жизнью за пределами дома, тем больше меня тошнило от семьи.

А это значило лишь одно: наш брак подошел к своему логическому концу.

Акт 3

В тот день я пришел домой с твердым намерением порвать с Венди, но она с порога ошарашила меня новостью: у нас будет ребёнок. Её щенячье-радостное выражение лица ввело меня в ступор. Я уже чувствовал вкус свободы холостяцкой жизни, без Вендсдей, без омерзительно-однотонных будней, без тупой фотографии и уж тем более без детей. Параллельно нарастающей панике нечто темное, страшное, ранее мне неизвестное, рвалось наружу и я не мог противиться этому.

– Тварь, – процедил я сквозь зубы. – Какая же ты тварь.

– Что? – глаза Венди расширились, сделав ее похожей на безобразную рыбину.

– Решила таким образом привязать меня к себе? Сохранить брак? – неожиданно для себя, проорал я прямо ей в лицо.

– Нет, это не так, я…

– Заткнись, сука! – глаза мне застелила кровавая пелена. – Думаешь, я тупой? ТЫ ведь всё знала, верно?

– Артур, ради всего святого, о чём ты? – голос Венди дрожал. Рука её потянулась было к моему плечу, но я тут же сжал её, да так, что она вскрикнула от боли. Неожиданно этот звук нашел отзыв в темноте, разрастающейся внутри меня.

Да, тебе больно. Бооольно.

А будет ещё больнее.

Я замахнулся и ударил её наотмашь по лицу, испытав при этом странное чувство удовлетворения. Словно так и должно быть, словно уже давно пора было так сделать.

Венди отшатнулась. Её лицо перекосилось в диком испуге, из носа на опухшую губу брызнула кровь.

– Артур, я не понимаю… За что? Что происходит? – лепетала она, нервно сжимая край своей блузки.

– Всё ты понимаешь, – медленно, шаг за шагом я приближался к ней, она же отступала, будто загнанный зверь, не отводя от меня широко распахнутых глаз. – Мы ведь могли расстаться по-хорошему, верно? Ты ведь знала, что мне осточертела.

– Артур, я…

Я воспользовался её замешательством и ударил снова.

– Что же твой защитник не рвется на помощь, а? Ошивается же где-то возле дома. Зассал? А знаешь что, валила бы ты к нему, у вас же такая любовь!

Венди облокотилась о край стола и вперилась в меня острым, как тысяча игл, взглядом.

– Ты об Эдди? – произнесла она неожиданно отрешенно, прижимая руку к разбитому носу.

– О ком же ещё, а? Чёртов психопат.

Неожиданно Венди запрокинула голову и рассмеялась истерично, громко, несуразно выгнувшись, периодически сплевывая кровавую пену.

Я застыл на месте, моментально придя в себя. По спине пробежал холодок, а в мозг ворвалось жуткое осознание: передо мной не Венди. Кто-то похожий, но точно не она. Выше ростом, более широкие скулы… Но как такое могло быть?! Я прожил с женой больше шести лет и не мог… Взгляд упал на стоящую на столе фотографию. На ней улыбались двое, похожие, словно брат и сестра.

– Ты… – выдохнул я, отшатываясь.

– Я, – произнес в ответ одними губами Эдди. Его лицо проступило хищным оскалом поверх лица моей жены, и с электрическим треском в доме погас весь свет.

Акт 4

С битой в руке я стою посреди сада и тяжело дышу.

Меня со всех сторон окружают ночь и неестественная тишина, но уж лучше быть здесь, чем в чёртовом доме, из которого я чудом выбрался.

Каждая моя мышца дрожит от напряжения, будто натянутая струна.

– Ты пожалеешь.

Я резко оборачиваюсь, но никого рядом со мной нет.

– Я не причинил ей вреда! – ору я, поворачиваясь снова и снова в попытке засечь малейшее движение и среагировать на него.

«Боже, что за херня! Я просто перетрудился в последнее время, накрутил себя, перепил в конце концов! И где, в конце концов, моя жена?» – мысленно пытаюсь успокоиться, но бешенный стук сердца отдаёт в виски, мешая рассуждать. Надо вернуться домой, заварить чаю, выспаться…

Делаю несмелый шаг в сторону дома, ещё один, ещё…

Дикий смех резко вырывается прямо из-под ног, и я с визгом отскакиваю в сторону, кидая битой в источник звука. Смех не прекращается, но становится прерывистым, механическим. Я аккуратно подхожу и вижу гребаную игрушку, которую сам когда-то выбросил в сад, желая подшутить над Венди. Херов комик! Чуть кони не двинул от своей же дурости.

Выдыхаю, наклоняюсь, чтобы поднять биту, и чувствую на своей шее ледяные пальцы, которые никак не могут принадлежать живому человеку.

– Ну что, трясутся поджилки от страха?

Голос, кажется, звучит прямо в голове. Холодные руки тянутся отовсюду, хватают, отрывая куски одежды вместе с плотью; одутловатые лица вгрызаются в ноги, дышат в прямо в горло гнилостными массами. Меня рвёт, но мне не дают согнуться; я кричу от страха и боли, захлёбываюсь собственной рвотой под чавканье и жуткий смех грёбаной поврежденной игрушки. Нет, я не сдохну здесь! Нет уж, нет, нет, нет!

Вырываюсь и бегу. Бегу, куда глаза глядят, быстрее, чем когда-либо бегал. Бегу в нескончаемой темноте, чувствуя на пол шага позади присутствие, а в ушах вместе с кровью бьётся безумный смех. Неожиданно вдали показался свет, спасительный свет. И я рвусь из последних сил навстречу ему, и кошмар отступает вместе с тьмой. А свет становится всё ярче и ярче, пока не заполняет собой всё пространство вокруг и внутри меня.

И только смех из головы уходит последним, выбитый глухим ударом и визгом тормозов.

Акт 5

– Миссис Праймер, вы опознали в погибшем своего супруга, верно?

Молодой следователь сел за стол и жестом предложил женщине последовать своему примеру.

– Да, так и есть, – Вендсдей впилась в спинку стула дрожащими пальцами так, словно он один может разделить её горе. На её бледном лице залегли глубокие тени.

– Сочувствую, – следователь формально кивнул и принялся молча рыться в бумагах, выискивая необходимые акты.

– Знаете, в последнее время у нас было не всё гладко с Артуром, но я думала мы преодолеем это, если не ради себя, то ради нашего будущего малыша, – не выдержав напряжения, заговорила миссис Праймер. – Он ведь так и не узнал, что у нас будет ребенок. Он бы так обрадовался…

Из глаз женщины, до этого державшейся крайне сдержано, ручьем хлынули слезы. Следователь моментально подскочил и настойчиво усадил её в кресло, учтиво предложив платок и стакан воды.

– Когда немного придёте в себя, расскажите мне, пожалуйста, где вы были в ту самую ночь, – мягко произнес он, возвращаясь на своё место.

– В тот вечер я была у подруги. Хотела посоветоваться с ней, как лучше преподнести Артуру такую неожиданную для всех нас новость. Это всё, что я могу сказать, – всхлипывая, пролепетала женщина, пытаясь безуспешно унять слёзы.

– Да, мы нашли на кухне вашу записку, и мисс Грей подтвердила, что вы весь вечер провели у неё, – буднично произнес следователь, делая пометки. – А ничего странного за мужем Вы не замечали в последнее время? Всё-таки очень необычно, что он оказался глубокой ночью так далеко от дома. Да ещё и водитель автомобиля утверждает, что он словно от кого-то убегал.

– Нет, ничего. Хотя… – Вендсдей задумчиво прижала платок к губам, – Пару раз он упоминал, что видел моего друга, Эдди, у дома. Я воспринимала это как плохую шутку.

– И почему же? – оживился следователь.

– Видите ли, это невозможно, – печально произнесла Вендсдей, – Эдди умер летом, перед выпускным классом. Несчастный случай. Его сбила машина.