Цитаты из книг автора «Марсель Пруст»

Эти образы были обманчивы еще в одном отношении: дело в том, что они неизбежно оказывались очень упрощенными; вероятно, все, чего жаждало мое воображение, все, чего моим органам чувств недоставало в ущербном и унылом настоящем, – все это я прятал в убежище имен; я затолкал туда все, о чем мечтал, и поэтому, вероятно, имена превратились в магнит, притягивавший мои желания;

Но все-таки следует помнить, что вообще наши мнения друг о друге, дружественные и родственные отношения только с виду кажутся устойчивыми – на самом деле они изменчивы, как море.

Она к этому так, по выражению Франсуазы, «пообвыкнула», что ежели бы в субботу ей довелось ждать обычного времени для обеда, ее бы это настолько же «выбило из колеи», как в другие дни перемещение обеда на час раньше.

Тогда в воскресенье, при таинственно затворенных дверях, она поверяла Элали свои сомнения в честности Франсуазы, свое намерение от нее отделаться, а в другой раз – поверяла Франсуазе подозрения в неверности Элали, которую скоро на порог перестанут пускать; спустя несколько дней она охладевала к вчерашней наперснице и дружилась с предательницей, хотя, впрочем, на следующем представлении им опять предстояло поменяться ролями.

Ему было суждено ее увидеть еще раз несколько недель спустя. Это было во сне, в сумерках сновидения

Сванн, даже когда ему случайно попалась улика, подтверждающая, что Форшвиль был любовником Одетты, заметил, что не чувствует никакой боли, что любовь уже далеко

Теперь он знал, что память о рояле, о самом инструменте, искажала его представления о музыке и о том, что она такое; знал, что сфера, открытая музыканту, – это не жалкая клавиатура с ее семью нотами, но другая, бесконечная, совсем еще незнакомая клавиатура, на которой, разделенные густыми сумерками неизвестности, рассеяны миллионы клавиш нежности, страсти, отваги, безмятежности, и каждая клавиша отличается от другой, как вселенная от другой вселенной; эти клавиши были обнаружены горсткой великих музыкантов, которые заставляют нас отозваться на открытую ими мелодию и тем самым оказывают нам огромную услугу – показывают, какое богатство, какое разнообразие хранится, втайне от нас, в бескрайней, непроглядной, безнадежной тьме нашей души, – а мы-то воображаем, что там пустота, ничто. Одним из таких музыкантов был Вентейль. В его фразе, даром что уму она представлялась непроницаемой и непонятной, угадывалось такое насыщенное, такое внятное содержание и этому содержанию она придавала такую новую и самобытную силу, что оставалась у слушателей в памяти наравне с идеями, рожденными разумом. Сванн угадывал в ней новое понимание любви и счастья

добавила она рассудительно, как те, кто сам не влюблен и поэтому полагает, что умный человек должен страдать только из-за особы, которая того стоит; это все равно что удивляться, как это кто-то ухитряется страдать от холеры, которую вызывает крошечный холерный вибрион.

– Ой, Шарль, мой милый, берегитесь, меня заметила эта кошмарная Рампильон, спрячьте меня, напомните мне, что у них там случилось, я путаю: она выдала замуж дочь или женила любовника, уж и не знаю, возможно, и то и другое… причем одновременно!.. Ох, нет, вспомнила, она развелась со своим принцем… сделайте вид, что вы со мной разговариваете, а не то эта новоявленная Береника пригласит меня на обед.

Как вам кажется, где их можно встретить помимо вечеров госпожи де Сент-Эверт? Наверное, она заказала их заодно с музыкантами, стульями и прохладительными напитками. Согласитесь, что эти прокатные гости великолепны. Неужели у нее хватает терпения каждую неделю нанимать столько статистов? Прямо не верится!