Свиридов еще раз прошелся по комнатам, прикидывая, что и как можно подправить. Потом прошел на улицу, вышел на дорогу. Лес стоял тихий, ветер гулял где-то в вышине. До леса по улице стояли еще два дома, ненамного лучше по внешнему виду. Пес осмелел и вышел познакомиться с гостем.

Натужно воя мотором показался белый джип, из него вышел Смирнов.

– Товарищ командующий, гражданин Забалуев доставлен!

– Здравствуйте, Владислав Галилеевич. За способ доставки – прошу простить, но думаю, что на этом ваши неприятности на сегодня не кончатся. Прошу осмотреть жилое помещение и дать оценку пригодности его к проживанию.

Забалуев прошел в дом, Свиридов подождал его и когда тот вышел – кивнул видео-оператору.

– Что скажете?

– Жилье в аварийном состоянии, для проживания практически непригодно. У нас в городе в так называемом частном секторе вашего центра таких домов много, хотя этот, наверное, из самых плохих.

– Так. Почему гражданину Летюхову было отказано в помощи?

– Я не в курсе. Это дело жилотдела … Зачем он снимает?

– Сколько домов в аварийном состоянии в составе жилого фонда завода?

– Но у них же нет частного сектора … И аварийных зданий нет …

– Таким образом вы утверждаете, что ветхий жилой фонд с домами в аварийном состоянии есть в городе только для работников научного центра?

– Ну, зачем же так формулировать … Научный центр последнее время не выделял средств на обслуживание жилого фонда. А средства завода мы не могли …

– Вы представитель Советской власти или завода? Вы, если мне не изменяет память, председатель городского Совета депутатов трудящихся. Советская власть. Так почему у вас одни советские граждане белые, а другие – черные? Почему об одних вы заботитесь, а о других – нет?

– Но горком партии …

– С вами ясно. Поехали к вашему сотруднику Пашкаеву домой, а потом на работу. Хочу посмотреть на его жилищные условия и на него.

Квартира у Пашкаеву была недалеко от главной площади в капитальном трехэтажном здании. В уютной и просторной трехкомнатной квартире их встретила жена Пашкаева – крепко сбитая полная крашеная блондинка в китайском цветастом халате. Оказалось, что детей у них с мужем нет, а она не работает, так как для нее, специалиста по культуре (как она выразилась) в городе просто нет работы.

Сам Пашкаев оказался полненьким коротышкой, угодливым до приторности и готовым выполнить любое распоряжение начальства. Он ничего не отрицал, ни в чем не оправдывался, а все обещал сделать завтра, сейчас же, сию минуту …

Разговор продолжился в кабинете Забалуева.

– Что делать будем, Владислав Галилеевич? Снять вас с председателей горисполкома – дело нехитрое, раз плюнуть, как говориться. Горком партии вам тут не поможет – им бы самим уцелеть, к ним сейчас такие зубры из комиссии партконтроля ЦК приехали … Хотя там и без зубров и иных прочих зверей им ничего не светит, кроме …

Свиридов прошелся по кабинету председателя.

– Работать будете? Без дураков? В чем-то помогу, в чем-то прижму, но работать вы, как мне представляется, умеете и можете. Будете ли?

– Буду. Но ведь не вам это решать, не так ли?

– Сейчас – мне. Договорились. Я приеду к вам послезавтра, поговорим о жилье и строительстве. А пока – Пашкаева уволить. Из квартиры выселить. Ни на какую руководящую работу не принимать – пусть дворником идет к Дерендяеву. Заартачится – объясните ему, что про его взятки я все знаю, и если он начнет рыпаться, то придется отвечать по всей строгости закона. А квартиру – переселенческий фонд у вас есть? Вот в этот фонд и передайте. А если кто протестовать будет – присылайте ко мне, я о них позабочусь…

РАЗГОВОР с ИВАНИЩЕВОЙ

– Ангелина Митрофановна, давайте начнем с того, что командующий полковник Свиридов с его полномочиями и возможностями имеет две ипостаси. Первая – я должен сделать все, что требуется, для вашей плодотворной работы. Это не ваше дело – думать о том, где посадить сотрудника, где он будет спать и что он будет есть, во что и как он будет одет … Это мое дело, и я должен сделать все так, чтобы полностью вас и ваших сотрудников обеспечить всем необходимым. В производственном и бытовом плане.

– Но это же чудесно! А развлекать вы нас тоже будете?

– Обязательно. А вторая моя ипостась – тоже как командующего – осуществлять руководство вашей работой так, чтобы эта работа была направлена на решение заданной проблемы и с наибольшей отдачей. С максимальным эффектом.

– Это уже интересно! Как же вы предполагаете руководить нашей научной работой? Построите нас по росту? Вы ученый? Вы специалист в вопросах генетики? Или хотя бы общей биологии?

– Видите ли, в последнее время я больше интересовался работами зарубежных специалистов – Европа, США. Вот в Техасском университете …

Минут через двадцать Иванищева остановилась на полуслове и вдруг поняла, что она увлеченно спорит с этим полковником по сугубо научным, очень близким ей и вообще мало кому понятным вопросам.

– Стоп! – она перевела дух. – Это что такое? Как вы меня спровоцировали на научную дискуссию? И откуда вы все это можете знать?

– Но вы-то можете?

– Ну я … А это аргумент! Но мы еще поспорим … то есть я хотела сказать – поговорим об этом?

– Естественно и многократно. Пока посмотрите перечень зарубежных изданий, которые мы начнем получать в ближайшее время.

Иванищева стала просматривать листок, переданный ей Свиридовым, то и дело удивленно поднимая на него глаза.

– И все это мы будем получать? – с величайшим удивлением спросила она. – Некоторые из этих изданий я не могла заказать даже через Ленинку. А это что?

– Это? Это препринты университетов, там бывает много занимательного. У нас уже кое-что есть в библиотеке, посмотрите, может быть и найдете что-нибудь полезное. Обратите внимание на работы по созданию ячеек памяти с использованием молекул ДНК. Да, да – в Санта-Фе уже додумались и до этого, и по нашим данным у них кое-что получается.

– А я вас предупреждал, Ангелина Митрофановна! – в первый раз за весь разговор подал голос Умаров. – Тут лаптей не плетут!

– Я так понимаю, Эрнест Умарович, что замечание насчет лаптей следует понимать, как призыв быть ближе к делу? Давайте. Вот вам, Ангелина Митрофановна, для затравки. У сотрудниц, работающих на наших установках, рождаются дети, обладающие аномальными способностями. Во-первых, они телепаты. Общаются между собой в словесно-смысловой и образной форме. Это им было настолько присуще, что они даже говорить в звуковой форме не считали нужным.

– Это правда? … На самом деле? … – Иванищева была настолько ошарашена, что не знала, что спросить.

– Это далеко не все. Эти дети – а выживали только мальчики, девочки умирали при родах – получили способность устанавливать эмоционально-знаковую связь со своими матерями еще до своего рождения. И это полное информационное единство матери и ребенка продолжается уже семь лет – это наибольший возраст мальчика, обладающего такими способностями.

– Что вы называете информационным единством? Что это такое?

– А это когда все чувства одного полностью доступны обоим, все до мельчайших эмоций.

– Этого быть не может.

– Совершенно с вами согласен – этого не может быть потому, что этого не может быть никогда. Но это – есть. Добавьте к этому способность этих детей к обучению, к чтению мыслей окружающих и к проникновению в их информационные поля …

– Полнейшая чушь!

– Вот именно. Вам представится возможность самостоятельно убедиться в этой чуши – мальчики пороются у вас в памяти и достанут оттуда такое, что кроме вас никто и не знает. С вашего, естественно, согласия и разрешения.

– Постойте, Анатолий Иванович … Вы же серьезный человек … И вы хотите меня убедить, что какие-то мальчики не просто бытовые телепаты, а еще и информационные экстрасенсы? И еще эмоционально-чувственно связаны со своими матерями?

– Вы в этом будете убеждаться сами, без моей помощи. А смысл всего, что я вам пытаюсь объяснить, один – надо произвести серьезнейшее обследование детей и родителей, и найти, в чем тут дело.

– Так … Но ведь это где-то совсем рядом с тем, о чем говорил мне Эрнест Умарович – воздействие непонятных мне излучений на наследственно-генетический механизм?

– Не рядом. А именно то самое и есть. Просто объекты появились неожиданно – о существовании мальчиков с их особыми способностями стало известно недавно. До этого было известно о существовании только одного такого мальчика, а теперь их восемь. Вот вам и поле для работы, для развертывания исследований.

– Подробнейшие биологические и генетические исследования … Вы знаете, сколько это стоит? Ах, да, это не мое дело. Когда я смогу начать? Можно увидеть этих мальчиков?

– Да хоть сейчас. Они гуляют вон за тем корпусом.

– Или лучше подождать, пока приедут мои помощники? И развернуть все как следует? Черт знает что, я уже начала советоваться с вами, Анатолий Иванович!

– Познакомиться с мальчиками можно и сейчас. Пугать их исследованиями сразу не стоит, хотя они примерно знают об этом – как, Эрнест Умарович? Подведите их к этому постепенно, а пока попытайтесь освоится с их способностями – к ним, действительно, нелегко привыкнуть.

– А может быть, даже нельзя привыкнуть. – дополнил Умаров. – Вы не расстраивайтесь, Ангелина Митрофановна, Свиридов умеет вышибить из седла любого. Если учесть, что он еще далеко не все сказал …

– Что!? Он еще не все сказал!?

– Анхелина, ты еще прекраснее, когда сердишься! – ответил ей Свиридов на немецком языке.

Умаров рассмеялся.

– И он еще ругается на иностранных языках, – улыбнулась Иванищева, – Ну, что за мужчина – просто душка. Будем считать, что вы ничего плохого про меня не сказали, не так ли?

– Вам перевести? Свиридов сказал, что вы еще прекраснее, когда сердитесь.

– Я же говорю – душка … Так я подумаю, как лучше организовать обследование – психологические, физиологические, генетические … И приду к вам, коварный мужчина … Не сердитесь, привыкайте – я тоже не сахар … Мне почему-то кажется, что лучше всего будет, если с этими мальчиками познакомите меня вы. Я не права?

– Как же такая изумительная женщина может быть неправа? Этого просто не может быть. Она может только заблуждаться …

В ГОРКОМЕ

В здании горкома партии было удивительно тихо и все ходили на цыпочках.

В кабинете первого секретаря их встретил коренастый мужчина с хитрым крестьянским лицом, с простецкими манерами и удивительно цепкими внимательными глазами.

– Коноплев, Алексей Васильевич, – представился он. – Председатель комиссии партийного контроля, созданной специальным решением Центрального Комитета.

Усадив гостей Коноплев раскурил трубочку.

– С Назаром Захаровичем мы уже немного знакомы, – начал он, – А вот с вами, товарищ Свиридов, мне очень хотелось поговорить. С материалами дела я знаком, по отдельным моментам к вам вопросы будут у моих помощников. А у меня один общий вопрос. Как такое могло случиться? Ну, кто из вас первый?

– Давайте я попробую, – начал Брызга, – Мы несколько раз пытались заслать своих людей в преступные группировки, и все безрезультатно. Если бы мы были более настойчивы, более успешно …

– Нет, пожалуй это не ответ. А вы, Анатолий Иванович, как считаете?

– Думаю, проблема значительно сложнее. И значительно проще. Значительно сложнее – очень много всяких факторов сыграли свою роль в образовании и разрастании преступной группы. Значительно проще – ничего бы подобного не было, если бы была налажена работа с людьми. Все аспекты этой работы – и политико-воспитательная, и культурно-массовая, и работа с молодежью, и с неработающими, и с разнообразным контингентом бывших заключенных и условно расконвоированных … Работа с людьми – основа нормального функционирования, здорового функционирования любой системы, включающей человека …

– Интересно. Значит, вы считаете, что недостатки в политико-массовой работе явились причиной рассматриваемых нами преступлений?

– В принципе – да. Когда функциональные части системы перестают выполнять свои функции, а принимаются работать для своего воспроизводства – начинаются сбои в системе. Только сегодня утром мне пришлось столкнуться с таким проявлением деятельности городских властей, когда вместо выполнения своих прямых обязанностей чиновники занимались и взятками, и устройством своих личных дел. Я, например, внимания горкома к своим заботам не чувствовал – я имею в виду заботы научного центра. И партийная организация центра такого внимания тоже не ощущала.

– Вы член горкома – как же так.

– Я не член горкома! И был я тут один раз – когда представлялся как член партии.

– Не может быть!!! Вы же … У вас толковый секретарь?

– Нет, у нас старательный, но совершенно неопытный человек. Еще немного – и я привезу своего комиссара. Запрос в ЦК я уже направил, но не хочу проявлять самоуправство.

– Похвально. Особенно если учесть вашу славу неуправляемого диктатора. Но все же, не можете ли вы более подробно дать картину появления здесь такого махрового клубка преступлений?

– Попробую. Только прошу учесть, что многие моменты – секретны, и говорить о них я буду с большими ограничениями.

– Ну, вы говорите с председателем комиссии партийного контроля Центрального Комитета.

– Если я получу прямое указание моего руководства, и не иначе. Дело еще не кончено.

– Тогда – насколько можно на сегодняшний день.

– Преступная группа появилась в городе не случайно. Где-то и кто-то – для простоты опустим – разработал план создания перевалочной базы. Имелось в виду транспортировка наркотиков от оптовых поставщиков с юга к оптовым покупателям центра. Для осуществления плана кем-то – опять опустим – сюда стали поступать соответствующие кадры по каналам Управления исполнения наказаний МВД. Под чужым именем прибыл и был расконвоирован матерый уголовник для руководства всеми делами. Ему передали связи. Интересно, что в этих мероприятиях принимала участие не только наша система МВД, но и американское ЦРУ. Это для вашего сведения, в материалах дела вы этого не прочтете.

– Это действительно так?

– Еще бы. По каналам наркомафии ЦРУ внедрило в наш закрытый город своего агента. И торговые связи ему выделило от своих щедрот. Но пойдем далее. Почему преступная группа так быстро смогла здесь развернуться? Именно потому, что работа с людьми велась формально, для галочки – начальство лагеря воровало в открытую, строило себе загородные особняки, а этого якобы никто не видел. Почему? Почему должностные лица не проявляли элементарной бдительности? Почему прокурор города шлялся в бордель и приобщался там к наркотикам, а этого никто как-бы не замечал? Почему в городе процветало неравенство работников машиностроительного завода и научного центра в бытовом обслуживании? Опять никто не видел? Почему из ЗАТО можно было отправить посылочку с героином или с золотишком куда угодно? Опять никто не знал? В моем материале, переданном в ЦК, специально есть перечень тех, кто посылал отсюда незаконные посылочки на большую землю. И перечень этот далеко не полный. Бездеятельность, самодовольство, пустопорожнее словоблудие вместо дела – вот вам питательная почва, на которой и расцвела малина преступной группы. Оттуда ей помогли образоваться, а тут ей совершенно не мешали.

– Мрачную картину вы нарисовали. Там помогли, тут не мешали … Все кругом самодовольные болтуны …

– Далеко не все! Но, к сожалению, многие власть имущие. Вон Назар Захарович сколько рейдов проводил, сколько набегов устраивал на дом терпимости до меня. И организаторам все сходило с рук – его просили не мешать нормальной жизни обычного женского общежития машиностроительного завода. А покровители были такие, с которыми ему спорить было несподручно … Вы посмотрите, сколько начальников оказалось причастными к этим делам – хотя бы только во внутренних войсках. А если бы мы привлекли к операции внутренние войска, а не десантников, что бы было? Все бы концы были спрятаны.

– А на чем же, все таки, вы их зацепили? По материалам дела мы этого никак не можем установить. Расскажите, если можно, конечно.

– Тут сработала случайность, ускорившая развертывание событий. Один офицер совершил должностной проступок. Можно было не придавать особого значения и спустить все на тормозах, но я попытался установить причину. И раскрутилось – стоило зацепить, как началось такое! Заключение офицера под стражу привело в движение всю систему. Произошла попытка захвата заложника, при этом погибли люди. Потом вооруженное сопротивление в городе – это все вы можете прочесть в материалах горотдела. Ну, а агентурные данные – да, были и есть агентурные данные. И очень интересные и достаточно подробные. На сегодняшний день в материалах дела около трех с половиной сотен фамилий. Это – прямые участники. А косвенных не считали, это дело следствия. Вы знаете, все затронутые ведомства прислали свои следственные бригады.

– А у вас в центре? Многие оказались вовлеченными в преступную группу?

– Упомянутый офицер, хотя и имел отношение к центру, в нашем штате не числился. Серьезно вовлечен один человек – хранение наркотиков и еще кое-что. И несколько человек, воспользовавшиеся его услугами для переправки на большую землю золота. Его любовницы. Но со своими, учитывая секретность наших работ, мы разберемся сами.

– А установлено ли наличие – или отсутствие утечки секретной информации из научного центра? С машиностроительного завода?

– Пока таких фактов не установлено.

Свиридов и Брызга вскоре вышли из кабинета, а председатель комиссии партийного Контроля Центрального Комитета долго еще сидел в глубокой задумчивости.

ДНЕВНИК ДАШИ

– Анатолий Иванович, здравствуйте!

– Здравствуйте, Дарья Федоровна. Как ваши успехи?

– Какие там успехи … Я вот стала записывать про мальчиков, вроде дневника … Как умею, плохо, наверное … А Юра … то есть Юрий Николаевич говорит, надо вам показать. Вот! Только не ругайтесь очень, я как умела …

– Вы молодец, Дашенька. Ругаться не буду – обещаю. Ваши наблюдения могут оказаться очень полезными. Скоро мальчиков начнут обследовать, вам работы прибавится.

– А это … не больно? Жалко мальчиков, они такие хорошие!

– Я почитаю и завтра к вам забегу. До завтра, Дашенька.

– До свидания, Анатолий Иванович.

У себя в кабинете Свиридов первым делом открыл переданную ему Дашей тетрадь.

Круглым аккуратным почерком были плотно исписаны листы толстой тетради в клеточку.

«В моей жизни произошли перемены. Из интерната привезли семерых мальчиков – сыновей наших сотрудниц, и я теперь буду за ними ходить.

Мальчики совсем маленькие, хотя им уже по пять – шесть лет, а выглядят как трехлетние. Это по виду. Только они особенные. Мне Полина Олеговна объяснила, только я не все поняла пока. И дневник этот не про меня, а про этих мальчиков – может, потом пригодиться.