…И резко навалился всем телом на острие гарпуна. Алекс вскрикнул, выпустил гарпун и отпрянул, втиснув спину в релинг так, что прочный метал, казалось, прогнулся. Как раз в этот момент "Алисия", увалившись под ветер, накренилась. Салим строго и даже, как показалось Алексу, немного укоризненно посмотрел поверх его головы, осуждая не то его, не то "Алисию", и медленно повалился вперед и вправо, за борт. В полете он повернулся и Алекс успел заметить, что гарпун, пройдя сквозь тело, вышел под лопаткой и натянул потную майку на спине. Тело Салима шлепнулось в воду и мелькнуло в волнах раз, другой, третий, удаляясь, а он все не мог оторвать от него взгляд, как будто занзибарцу еще можно было помочь. На дау послышались резкие крики, захлопал парус и лодка, быстро сменив галс, побежала на северо-восток, к Занзибару, подальше от неприятностей и людей, протыкающих друг-друга гарпунами…

Когда Занзибар остался сзади по левому борту, ветер изменился и "Алисия" весело побежала по пологим океанским волнам. Только теперь Алекс немного пришел в себя и ему удалось наконец собраться с мыслями. Покойный Салим был, несомненно, конченным наркоманом, но даже самый конченный наркоман не будет накалывать себя на гарпун без веской причины. Алекс вспоминал холодные глаза Васифа и понимал, что такая причина у его рулевого была, а его страшный рассказ скорее всего даже не был преувеличением. Ну, ты и влип, Алекс Кушнир, думал он. Интересно, как будет смотреться моя кожа и что с ней сделают? Неужели пустят на сапоги? Ситуация казалась безвыходной. Вернуться в Дар-эс-Салам и сдаться полиции? Вряд ли ему удастся даже дойти до полицейского участка. К тому же у него было серьезные сомнения в честности танзанийских служителей закона, которые, скорее всего, не преминут сдать его Васифу, тем более что десяток свидетелей с давешнего дау с радостью поведают о том, как он проткнул гарпуном своего товарища. Там, на северо-востоке, на Сейшелах, его тоже не ждало ничего хорошего. Доказательств у него не осталось, а сейшельская таможня, если верить покойнику Салиму, была куплена Васифом. Поэтому, все на что он мог надеяться, так это на то, что в сейшельской тюрьме наркоторговец его не достанет. Впрочем, больших надежд на это тоже не было. Можно было еще найти где-нибудь израильское консульство и попросить помощи. Это, возможно, было бы реальным выходом из положения, если бы не те свидетели на дау. Нет, никакой консул не сможет защитить человека, обвиненного в убийстве.

Разве что это будет консул в очень далекой и очень непричастной стране. А кто непричастен? Наркотрафик идет в Европу, это понятно. Наверное, в этом замешаны многочисленные туристы, вроде таких придурков как ты, бездумно расслабляющиеся на белом песочке в компании раскрепощенных дам. Нет, только не Европа. Какая Европа, ты, идиот? До нее ведь еще надо дойти через охваченные войной акватории и Суэц. Нет, про Европу следует забыть. Африка тоже не подходит: ни Кения, ни Мозамбик, ни ЮАР. Назовите меня параноиком, думал Алекс, но я уверен что в каждой из этих стран либо у "господина Васифа", либо у его покровителей есть свои люди. Мелкие территории, вроде Коморских островов (Алекс с усилием вспоминал карту) или даже Реюньона тоже не подходят: там любой пришелец будет на виду. Мне нужна большая, но малонаселенная страна, думал он, такая, где можно появиться в затерянной рыбацкой деревушке, не привлечь внимания на дорогах и в столице и незаметно добраться до израильского консульства. Мадагаскар, ну конечно же Мадагаскар! Лемурия, блаженная страна милых полосатых зверьков и добродушных мальгашей. Вроде бы еще Гитлер собирался сослать туда евреев. Ну вот, значит там обязательно найдется израильское консульство или даже посольство в городе со странным названием Антананариву. Логики в этих рассуждениях было мало, но он и не искал логику.

Было и еще одно соображение. Картплоттера на скромной "Алисии", конечно же, не было, а планшетник, заряжающийся от бортового аккумулятора, большого доверия не вызывал. Поэтому Мадагаскар подходил как нельзя лучше хотя бы в силу своих размеров: был хороший шанс не промахнуться, после того как из всех средств навигации останется только компас. Только надо будет зайти на остров с востока, чтобы избегнуть Мозамбикского пролива с его интенсивным морским трафиком и непредсказуемыми течениями. Решено! Он развернул яхту на юго-восток и ослабил шкоты, ловя ветер в галфвинд. Автопилота на "Алисии" не было, но ему удалось заклинить румпель той же злополучной отверткой. Сколько ему придется провести в море? И хватит ли воды? Он благоразумно запасся водой на двоих с большим запасом и при известной экономии ее хватит месяца на три. К тому же, можно будет собирать дождевую воду, по крайней мере он слышал, что так делают. Так началось его безумное и безрассудное одиночное плавание…

К концу четвертой недели Алекс уже совершенно не представлял где находится. На борту не оказалось никаких карт, кроме бесполезной карты глубин Занзибарского пролива. На третью неделю окончательно сели аккумуляторы судна, а скромный запас солярки следовало беречь, поэтому зарядить планшетник не было никакой возможности. Астронавигацию на курсах шкиперов не преподавали, да и все равно не было у него нужных инструментов. Оставались лишь две лоции Индийского Океана, каким-то чудом попавшие в рундук. Но этого было явно недостаточно для определения местоположения. В конце второй недели слева по курсу промелькнул низкий, едва заметный на горизонте остров. Это мог быть один из южных Сейшельских островов или Коморы и Алекс даже не стал к нему приближаться. В какой-то момент следовало сменить курс и пойти на запад или на юго-запад, чтобы не пропустить Мадагаскар, но Алекс всячески оттягивал этот момент. Прежде всего он боялся промахнуться и уткнуться в материковый Мозамбик, худший для него вариант после Танзании из всех африканских вариантов. Но была и другая причина. Летний муссон постоянно дул в корму и "Алисия" довольно резво шла в бакштаг, делая положенные ей семь узлов или около того. Очень не хотелось менять комфортабельный галс, тем более что океан вел себя скромно, давно раскаялся в недолгой буре и гнал ровную двухметровую волну. И все же повернуть следовало. Поколебавшись еще два дня, Алекс переложил румпель и направил "Алисию" на юго-запад.

Прошла еще неделя, а земли все не было и Алекс забеспокоился. Воды оставалось еще почти на месяц, а вот еда начала заканчиваться. В первый же день он перебрал продукты и обнаружил непонятно зачем взятый им мешок муки. Пришлось печь блины на газовой горелке, благо все равно следовало использовать недолговечные яйца, а жарить яичницу было бы расточительством. Но вместо жидкого теста для блинов у него получилось нечто совершенно несуразное, наверное потому что он решил экономить жидкость и плюхнул слишком много муки. При выпекании этой субстанции получались даже не оладьи, а бесформенные лепешки, впрочем, вполне съедобные. Это было, пожалуй, и к лучшему, потому что выпекать блины во время качки – опасное занятие. На третий день прокисло молоко, несмотря на клятвенные заверения текста на упаковке. Впрочем, лепёшки можно было выпекать и на забортной воде, что он и продолжил делать, причем их вкус почти не изменился, лишь приобрел легкий привкус йода. К концу второй недели кончился газ в последнем баллоне и горелка стала бесполезной железякой, а остатки муки – бесполезным грузом. Так хорошо упакованные мешки с рисом тоже оказались лишними, тем более, что в них завелись долгоносики. Впрочем, он бы не отказался и от риса с долгоносиками, но варить было не на чем. Та же участь постигла и макароны. Оставались галеты (с теми же долгоносиками) и последний десяток банок тушенки, которую можно было есть и холодной. Спиннинг давно уже волок за кормой леску с блесной, но на нее никто не покушался, да и не был он уверен в том, что может есть сырую рыбу. На третью неделю после поворота, несмотря на жесткую экономию, кончились консервы. Вода тоже начала заканчиваться. Но самым неприятным было то, что заметно похолодало: "Алисия" явно промахнулась мимо Мадагаскара, а, возможно, и мимо Африки и теперь уверенно держала курс на Антарктиду. Очень не хотелось поворачивать на север, но выбора не было и Алекс малодушно отложил капитуляцию до утра. Спалось плохо, пустой желудок требовал свое, было нестерпимо страшно и, перед тем, как заснуть, Алекс твердо решил плюнуть на всех васифов и спасать свою шкуру в первой же подвернувшейся стране. С этой мыслью он и попытался заснуть.

Сон не шел. Алекс давно уже привык к качке и последние дни засыпал мгновенно, а вот сейчас почему-то не спалось. Он слушал, как океанская волна бьется в борт "Алисии" и в его голову приходили странные мысли. Почему-то он начал думать о том, как мореходы старых времен: финикийцы, поморы, варяги и греки уходили в море не представляя даже толком куда идут. Земля казалась им плоской и на дальнем краю Ойкумены был Конец Земли, ужасный, неописуемый словами, непредставимый. Никто не знал, что будет там, за границей изведанного и возможно, думали они, там нет вообще ничего, там кончаются все чувства и мысли. Или, еще страшнее, никакого края нет и можно идти вперед вечность, но так никуда и не прийти. И все же они поднимали свои паруса и, преодолевая холодный страх, плыли в неизведанное. А потом появился Аристотель, сказал умные слова и Земля стала конечной и познаваемой, а страх, казалось, исчез навсегда. Но он не исчез, понял Алекс, а лишь затаился. Вот как раз сейчас ему было страшно, страшно как никогда, потому что муссон толкал "Алисию" со скоростью в семь узлов прямо к Краю Земли, а качка мешала думать, путала мысли и лелеяла его страхи. Вдруг страх исчез, пропал, как и не было его, а вместе с ним куда-то исчезла мешающая думать качка. Но думать больше не хотелось и тогда Алекс понял, что спит.

Спал он беспокойно, ворочаясь с боку на бок на жесткой койке и ему снились безумные кошмары, которые он, к счастью, не запоминал. Наутро он проснулся от хлопанья парусов. Едва продрав глаза, он стремительно вскочил с койки: что-то было не так. Да что там, буквально все было не так. Еще вчера вечером его гнал на юго-запад крепкий муссон и "Алисия" с заклиненным румпелем уверенно взлетала на волну и легко скользила вниз. Теперь же ветра не было почти совсем, мачта смотрела вертикально вверх и "Алисию" почти не качало. Точнее, ветер был, но он никак не напоминал муссон. Это был легкий бриз, так хорошо знакомый ему по Средиземноморью. Провисшие паруса хлопали и медленно толкали "Алисию" в совершенно неожиданном направление: компас показывал юго-юго-восток, хотя румпель был по-прежнему заклинен. Впрочем, штиль мог повернуть его суденышко куда угодно. Сам же океан изменился напрочь, да и океаном-то перестал быть, легко раскачивая яхту мелкими, рваными волнами, которых не бывает в настоящем океане. И что-то еще было неправильно, но эта неправильность ускользала, играла с ним своей недосказанностью, пока он наконец не сообразил: было жарко, очень жарко. Вчерашняя прохлада, дыхание Антарктики, куда-то исчезла.

Алекс судорожно схватил бинокль и стал исследовать горизонт. Да, ну конечно же! Впереди по левому борту была суша, полускрытая туманом, из полосы которого виднелись покрытые зеленью вершины. Мадагаскар или Африка? Если это Африка, то наверное ЮАР, а там его могут ждать люди Васифа, но уходить обратно в океан, не зная своего положения, без еды и без воды, было уже верной смертью. Как легко действовать тогда, когда нет выбора! К берегу, решил он, разумеется, к берегу. Но бриз едва шевелил паруса и берег не приближался. Мысленно пожав плечами, Алекс включил двигатель, надеясь не только быстрее достичь суши, но и зарядить планшетник и выяснить наконец свое местоположение. Через полчаса планшетник начал подавать признаки жизни, но ловить сигналы позиционирования отказался. Это было более чем странно, однако будучи программистом, Алекс не доверял ни электронике, ни, в еще большей степени, программному обеспечению и махнул рукой на вредный прибор. Телефон, наспех заряженный, тоже не ловил сеть и это уже совсем не радовало. Тем временем берег заметно приблизился и прямо по курсу из низкой полосы тумана появилась лодка. Она шла встречным курсом, уже через пару минут ее можно было рассмотреть и Алекс не поверил своим глазам: то был "банка", хорошо знакомый ему филиппинский тримаран, похожий на огромного таракана. Он хотел довернуть поближе к тримарану, но "банка" сам сменил курс и начал сближаться. Только тут он заметил, что лодка гребная, с одним двухлопастным веслом, как на каное.

– Эй, на лодке – хрипло окликнул Алекс гребца по-английски – Привет!

Тот недоуменно уставился на него и произнес что-то на совершенно незнакомом языке. Алекс попробовал поприветствовать его на русском, на французском и на иврите, но гребец лишь недоуменно мотал головой, показывая, что не понимает. Вдруг он неожиданно сказал:

– Гой ест’е! Ряд’оватисья тыя!

…По крайней мере для Алекса это прозвучало примерно так и заставило вздрогнуть от неожиданности. Гребец выглядел странно. Одет он был в обтягивающую тунику цвета морской волны с поясом из металлических колец, а на голове имел серую фетровую шляпу с обвисшими краями, закрепленную под подбородком малиновой лентой. Не чернокожий, как следовало бы ожидать в Африке, но достаточно смуглый, он выглядел совершенным азиатом, однако его национальность Алекс не взялся бы определить. Еще меньше можно было ожидать от него слов, отдаленно напоминающих славянские, но это как раз можно списать на усталость. В таких случаях по всем канонам следует себя ущипнуть или уколоть чем-то острым, но Алекс был уверен, что не спит. Тем временем туман разошелся и открылся берег. Точнее, это был не совсем берег, а скорее нагромождение не то островов, не то выступов суши. Образующие их темные скалы, поросшие зеленью в самых неожиданных и отвесных местах, круто, порой даже под отрицательным углом, обрывались в море. Внизу, над самой водой, скалы поросли густыми наростами песчаниковых наплывов, напоминающих сталактиты. Зрелище было странное, совершенно потустороннее и, тем не менее, очень знакомое. Оно было настолько знакомым, что он даже узнал нависшую над морем скалу, которую в свое время успел сфотографировать, как раз в тот момент, когда из под нее выплывал здоровенный моторный тримаран, размахивающий на волне балансирами, как какое-то инопланетное чудовище. Конечно, это же окрестности острова Палаван в Филиппинском архипелаге, на котором он был с друзьями два года назад. Но как такое возможно? Как я мог за ночь перенестись из Индийского океана в Тихий? Может все же стоит ущипнуть себя?

– Палаван? – спросил он, обводя рукой горизонт жестом сеятеля.

Филиппинец (а кем еще он мог быть?) отрицательно покачал головой и произнес не то “тра’ан", не то какое-то похожее слово на своем языке. Все чудесатее и чудесатее, подумалось Алексу, но никакой иной, более здравой мысли в голову не приходило. Менее здравых мыслей было, однако, хоть отбавляй… Иногда бывает очень трудно смириться с фактами, противоречащими логике. А ведь специально для объяснений таких противоречий добрые люди в белых халатах придумали много красивых слов. Например, слово "шизофрения". Еще у них есть разноцветные таблетки, хитрые укольчики и замечательные халатики с завязками сзади. Впрочем, почему же именно "шизофрения"? Возможно, это просто голодная галлюцинация.

Тем временем гребец еще раз пожал плечами, снова пробормотал что-то на своем языке и направил свой "банка" в открытое море. Полностью сбитый с толку, Алекс первым делом доел остатки галет, наблюдая за улепетывающими долгоносиками, и выпил пол-галлона воды. Ну что ж, по крайней мере голодную галлюцинацию можно исключить. А-а, пропадать так с музыкой! Насколько ему помнилось, в каком-нибудь часе хода под мотором должен быть город Эль-Нидо. Пора сворачивать паруса и в путь! Только прежде следует поднять желтый флаг "карантин" на стеньге.

Уже через четверть часа, обогнув ту самую нависшую над морем скалу, он снова перестал понимать, где находится, потому что сразу увидел город. Но то, что ему открылось, никак не могло быть Эль-Нидо. Тот Эль-Нидо, который он помнил, был поселком одноэтажных лачуг и двухэтажных дешевых гостиниц, лишь по недоразумению названный городом. Да и не мог бы он увидеть малоэтажный Эль-Нидо с такого расстояния. Теперь же перед ним открылась панорама огромного, может быть даже миллионного города с небоскребами и башнями непонятного назначения. Но почему же непонятного? Он схватил бинокль. Да, ошибки не было. Одну из башен, утолщенную в основании, высокую и узкую, венчала дискообразная платформа, под которой виднелись три сигары дирижаблей. Серебряные дирижабли то ли на самом деле были огромными, то ли казались таковыми на расстоянии. Высотные дома тоже выглядели необычно, но изумленному Алексу никак не удавалось ухватить эту необычность: она все время ускользала от него.

– Что это? – прошептал он – Где я, вашу мать!