Глава 4

На одной из баз миротворческого контингента капрал с недовольным выражением лица заполнял бумаги рядового Калхедона. Казалось, еще немного – и уголки рта, тянущиеся вниз, утащат квадратную челюсть капрала за собой, и та проломит своей тяжестью стол с ворохом бумаг. Это в очередной раз станет несомненным доказательством потери боевой морали у капрала, ненавидящего вносить данные новобранцев.

– Майкл… – капрал медленно вбивал имя прибывшего солдата, –… Калхедон…

Хотя через его стол прошли уже тысячи солдат, капрал специально старался не повышать навык владения секретарской работой, чтобы у новобранцев было побольше времени свыкнуться с фронтовой атмосферой. Любое проявление рациональности моментально поднимает боевой дух солдат, а это не всегда хорошо, потому что в бою, как правило, все происходит по-другому. Так что боец должен с самого начала принять типичный для армии ход вещей.

– Так точно, сэр! – Майкл научился этому приему еще в духовной консистории своего района.

Капрал, не поднимая уголков рта, все же одобрительно кивнул.

– Ты не служил раньше? – сверяясь с документами, спросил он.

– Сэр, никак нет, сэр! Был священником!

– Чего?! Святой отец?! Как тебя сюда занесло?! – капрал от удивления даже отодвинулся от стола.

– Ослушался приказа начальства, сэр, – честно ответил он.

– Не знаю, как у вас там, но здесь такое не прощают! Отправишься под трибунал! И сутана тебе не поможет! – пригрозил капрал.

– Так точно, сэр! – коротко ответил Майкл, мечтая поскорее покончить с процедурой.

Получив необходимые бумаги, он отправился в часть. Вместе с ним в транспорте было еще человек сорок. Справа сидел молодой парень, который еще не смирился с призывной участью. Его подначивал другой участник миротворческой миссии, который, изобразив на лице выражение крайнего самодовольства и цинизма, стучал носком ботинка по ноге черноволосого новобранца.

– Мамочку свою позови! Ну, поплачь, поплачь! Станет легче! Но если мы на твоих соплях поскользнемся, я тебе голову откручу! – злобно говорил он.

– Прекрати! – обратился к нему Майкл.

– А то что?! – переключился на новую жертву выскочка, с раздражением поглаживая выбритую до блеска голову.

– А то прокляну – и стоять перестанет! Я священник, и мне уже терять нечего, – спокойно произнес Майкл.

Тот немного сжался и, что-то пробормотав, махнул на них рукой. А Майкл лишь улыбнулся тому, как до сих пор суеверия владеют умами людей. Он всю жизнь боролся с ними, но потом понял, что может лишь уберегать отдельных людей от этой волны сумасбродства, которая регулярно накатывает на общество. Другие солдаты, услышав слова Майкла, переглянулись. Они привыкли видеть священников, наставляющих их с трибун во имя всего самого доброго и высокого, но чтобы так, наравне с ними, ехать в грязи на войну – это было в новинку.

В части им поставили клеймо над сердцем – черный римский орел с широко расставленными крыльями, под которым красовался номер части «616». Знак был жесткий, как титановое покрытие, и ужасно болел. Впрочем, им пообещали, что потом станет полегче. Кто-то в казарме шутил: «После того как в нас попадет тактический заряд, от нас только и останется, что лоскут шкуры с этой меткой!». И почему Римская империя всегда начинает возрождаться с военной машины, как будто это есть сама ее сущность? Много раз в истории человечества самодовольные правители примеряли на себя статус римских императоров, но Майкл считал, что именно теперь этот политический призрак действительно воскреснет.

В казарме расположили несколько отделений. Некоторые из них уже приняли боевое крещение. Это сразу было видно по лицам. Каждое столкновение с солдатами СВФ было испытанием даже для ветеранов. Майкл сидел на своей койке и смотрел на фотографию жены и сына. От размышлений его отвлек подошедший к нему боец в полной амуниции.

– Я слышал, вы священник!

– Бывший, – ответил Майкл.

– Скажите, что мы вернемся! – потребовал он.

– Я не могу этого знать, – грустно сказал он, глядя в глаза уходящему на какое-то сложное задание молодому бойцу.

– Просто скажите, что мы вернемся, и все…Разве это сложно? –крикнул тот, так что остальные в казарме обернулись.

Майкл встал и вплотную подошел к солдату, продолжая пристально смотреть в глаза, но не испытывая, а желая согреть его.

– Я не могу тебя обманывать. Я не знаю, вернемся мы или нет, – твердо ответил Майкл.

– Тогда благослови порвать этих северных ублюдков, чтобы им гореть в аду!!!

– Я не буду этого делать, – покачал головой бывший священник.

– Правильно, что тебя выперли! Какой от тебя толк! Какой от вас вообще толк! – злобно произнес он.

– Толку на войне от нас действительно мало, но я приложу все силы, чтобы ты вернулся человеком! – Майкл взял его за плечи.

Боец брезгливо сбросил его руки и быстро зашагал прочь, к своим сослуживцам. Те, слышавшие их разговор на повышенных тонах, недоверчиво посмотрели на бывшего священника. Кто-то ухмыльнулся, кто-то грустно опустил голову. Вскоре шум их удаляющихся шагов затих, оставив казарму в тишине.

Майкл не обижался. Эти ребята слишком многого ждут от него и слишком мало просят у Бога. Но бывший священник постарается помочь им, хотя теперь должен будет стрелять и рвать этих «северных ублюдков». Майкл хорошо знал, что с той стороны им противостоят точно такие же ребята, разбавленные уже повидавшими жизнь социальными неудачниками вроде него. И их общая задача – вернуться людьми после этой войны.

– Поскорее бы уже в бой, чтобы свыкнуться с этой жопой, в которую мы попали! – произнес его сосед с верхней койки. – Кстати, я Яспер Криг.

– Майкл… Майкл Калхедон, – преставился он в ответ.

– Ты хоть честный! Как сам думаешь, долго это продлится?

– Нам хватит с головой, – ответил Майкл, пряча фотографию семьи в нагрудный карман.

– На хрена они все это затеяли? Деньги, власть, амбиции… – Яспер перечислял штампы кухонных политологов, рассуждающих об обстановке в мире.

– Потому что могут.

– Чего?

– Те, кто это затеяли, сделали это, потому что могут, – тихо сказал бывший священник.

– Долбаное безумие!

– В самую точку! – согласился Майкл, проведя рукой по бритой голове.

Еще пара-тройка лазерных армейских стрижек, и его золотистые локоны уже никогда не отрастут. Он улыбнулся, представив, как Элизабет будет подшучивать над ним.

– Ты это чего? – спросил Яспер.

– Жену вспомнил.

– А-а-а, а я думал, что раньше времени кукухой поехал.

В этот момент резкие крики сержанта погнали всех на очередную военную муштру.

***

Плановый рейд миротворческих сил в глубину обороны противника на второй год пребывания на балтийской войне был для Майкла Калхедона обыденностью, хоть и тошнотворной в своей бессмысленности. Как же он уже хотел вернуться домой, хотя бы в небольшие увольнение! Но отпусков им не давали, несмотря на многократные обещания. После того, как во время очередных двусторонних переговоров стороны согласились не применять ядерные тактические заряды, подобные вылазки стали проводится обеими сторонами с завидной регулярностью – дважды в неделю. Задача таких операций была проста: быстро уничтожить позицию противника, зачистить личный состав, деактивировать все автоматические системы ведения огня, желательно прихватив что-нибудь полезное с собой, и быстро вернуться обратно, пока ответный удар не похоронил нерасторопных диверсантов.

Майкл нечасто пускал в ход штурмовую винтовку, так как его сослуживцы, особенно Яспер Криг и Блез Гордэн, постоянно задвигали его за спины. Всем нравилось общаться с Майклом, особенно после тяжелых стычек с упрямыми северянами, которые никак не хотели отходить в глубь своих территорий, как будто там их ждало что-то пострашнее вражеских пикирующих вертолетов и термобластовых ракет, обрабатывавших зону высадки штурмовых отрядов.

Сейчас они методично проверяли успешно зачищенный аванпост. Кое-где все еще лежали трупы солдат, которые не распылило ракетным огнем. Каждый проходящий боец зачем-то тыкал в них дулом винтовки, а кое-кто вынимал боевой нож и проверял, действительно ли у этих непреклонных противников внутри течет кровь. Майкл этого не делал, так как помнил, что все они люди, и кровь у всех одинаковая.

Эта позиция была хорошо укреплена, но благодаря квадроудару, в результате которого шесть вертолетов уже не вернутся на базу, им удалось подавить оборону СВФ. В бункере, который служил штабом, тоже валялись тела погибших – термофугас, залетевший внутрь, не оставил шансов никому. Быстро собирая данные и демонтируя укрытые толщей породы системы связи, бойцы торопливо возвращались к воздушным транспортам. Кое-то уже расслабленно отпускал шуточки про шкуру северного медведя, которую они повесят у себя дома, когда вернутся. Сержанты громко раздавали команды, жестами поторапливая подчиненных.

– Вот эту хреновину отнести в транспорт! – скомандовал один из командиров, указывая на неразвернутую противопехотную турель «Лещ-800».

Что именно означали эти буквы и цифры, никто не понимал. Впрочем, это было не их дело. Они вшестером подняли турель и потащили к транспорту. До воздушного судна оставалось каких-то шестьдесят метров, когда сзади открыли огонь. Раздались минометные залпы, и пара транспортов взорвалась. Из-под земли на них посыпались солдаты противника – с обожженными термической ракетой лицами и кожей, с обугленными руками. Немыслимым образом часть контингента северян перенесла зачистку.

Майкл с сослуживцами тут же бросили трофейную турель и кинулись искать укрытие. Бывший священник озирался вокруг, стараясь дышать спокойнее. По правде говоря, он всегда считал, что подобное должно было когда-нибудь случиться. Транспорты взлетали ведь для них счет шел на секунды: противник, скорее всего, уже включал датчики наведения, которые позволят скорректировать ответный удар. Их не остановить даже тем системам помех, которые бойцы МС, как обычно, притащили с собой, чтобы не быть уничтоженными в первые минуты пребывания на вражеской позиции. Эти атакующие мертвецы явно понимали, что не выживут, так как ракеты СВФ вскоре окончательно превратят здесь все в слои аккуратного пепла. Но забрать с собой дерзкого противника было для них делом чести.

– Вот же упрямые уроды! – произнес чернокожий боец Тьяго Мэйн из соседнего подразделения.

С ним Майкл встречался редко, но каждый раз это был парад шизофренических шуток и едких замечаний, которые Мэйн произносил с неизменно суровым лицом, резкие черты которого лишь иногда разглаживались широкой улыбкой. Взгляд его ярких светло-серых глаз метался по полю боя, судорожно ища путь к спасению. Сообразительность этого темнокожего бойца уже спасала не один десяток жизней, и сейчас он тоже не собирался сдаваться. Тьяго вслепую дал очередь по противнику.

– Хрена лысого я сдохну здесь! Святой отец, прокляни уже наконец этих прокаженных! – не унимался он.

– Нам нужно уходить, пока наш транспорт еще не подорвали! – ответил Майкл.

– Ну–ну, пулю в спину давно получал? – Тьяго разрядил остаток обоймы во врага.

В этот момент с транспортов дали заградительный залп по позиции северян, и Майкл с остальными рванули с места. Было ясно, что не все успеют спрятаться за броней боевой машины. В сумасшедшей какофонии взрывов и стрекоте очередей штурмовых автоматических винтовок Майкл не обратил внимания на то, как Тьяго взял оружие с трупа вражеского солдата, похлопав его по лицу со словами: «Молодчинка, что посторожил!».

Наперекор военной статистике, до транспорта добрались все, быстро запрыгивая на борт. Майкл уже находился за укрытием бронемашины, когда почувствовал, как сзади его что-то ужалило в левую ногу. Он сразу понял, что схватил вражескую пулю. Но откуда? Он развернулся и увидел перед собой темнокожего сослуживца.

– Падре, стрельните мне в ногу! Только кость не заденьте! – настоятельно попросил Тьяго и, увидев вопросительный взгляд Майкла, добавил. – Хочу в отпуск по ранению, чтобы повидать сына. Если откажешься, скажу, что видел, как ты сам себя подстрелил, чтобы слинять отсюда.

Майкл ошарашенно смотрел на него.

– Стреляй, твою мать!

Майкл выстрелил. Тьяго, стиснув зубы, не издал ни звука. Опираясь друг на друга, они последние запрыгнули в поднимающийся борт. Если бы в транспорте были окна, как в скоростном лайнере, то они бы увидели, как через минуту ракеты засыпали покинутую позицию, упокоив всех, кто остался там.

Майкл и Тьяго обрабатывали свои раны, но было понятно, что без госпитализации им не обойтись. Бывший священник ощупывал место ранения: кость действительно не была задета. Судя по лицу рядового Мэйна, Майкл тоже за эти годы худо-бедно научился стрелять. Тьяго отлично играл роль шокированного бойца, и только на мгновенья в его взгляде мелькали искорки: Мэйн тихо радовался, что его план сработал.

– По ходу, только вас зацепило! – помогал перебинтовывать раны Блез Гордэн.

– Плохо молюсь! – ответил бывший священник.

– Да-да, на все воля Божья, но иногда и самому нужно что-то делать! – ответил из другого угла транспорта Тьяго, которого также перебинтовывали.

– Вы прямо братья по несчастью, – смеясь, заметил Яспер Криг.

Майкл посмотрел на Тьяго, в глазах которого читалось: «Братья по счастью!» Все равно все считали, что именно присутствие Майкла позволило всему отделению вернуться. На базе они узнают, что во время рейда часть потеряла пятьдесят семь процентов личного состава.

Обследование в полевом лазарете показало, что обоим бойцам нужно более серьезное лечение. В СВФ всегда умели делать патроны, так что разрывы тканей у раненых заживали очень долго. «Костыльные близнецы» – так называли себя Майкл и Тьяго в военном госпитале. Пребывание здесь не было тягостным, потому что Калхедон раз за разом перечитывал четыре письма от Элизабет, которые ему удалось получить за все время службы. Письма удавалось получать и отправлять только во время снятия информационной блокады, которую командование вводило из-за угрозы ракетного удара противника. Ни один бит информации полученный или отправленный с базы, не должен был помочь врагу нанести точный удар.

Майкл и Тьяго сидели и курили в парке, не по-военному живописно раскинувшемся вокруг больничного корпуса. Майкл перечитывал последнее письмо из дома, с болью замечая, что обычно каллиграфический почерк жены потерял привычную четкость и красоту. Письмо явно было написано очень усталой рукой. Ему нужно вернуться домой, хотя бы на время, чтобы поддержать ее. Тьяго с приподнятой левой бровью наблюдал за сотоварищем-заговорщиком, ухмыляясь его мягкотелости.

– Давай, поцелуй еще, чтобы я блеванул!

Майкл не обращал внимания на грубость приятеля: он давно понял, что в семье Мэйнов участие и радушие проявляется именно таким образом.

– Хочется к любимой женушке? А вот мне на следующей неделе дают двухнедельный отпуск, – довольно сообщил Тьяго.

– Мне обещали через четыре дня. Кажется, это будут самые долгие четыре дня в моей жизни, – до сих пор не веря, ответил Майкл.

– А все потому, что мое попадание – просто филигранное! – похвастался Тьяго, изобразив пальцами выстрел в ногу Майкла.

– Или мне достались лучшие врачи.

– Врачи? Тьфу, эти занудные очкарики? А вот то, что к тебе ходят более красивые медсестры, – это меня выводит из себя, – Тьяго изобразил руками явно преувеличенные женские прелести.

– Не завидуй, ты же знаешь, как я люблю Элизабет, – напомнил ему Майкл одну из тем их вечерних разговоров.

– А, да! Я забыл, что ты дурак! Это же не измена, а часть восстановительной практики. Они же профи! К тому же это все ради того, чтобы быстрее вернуться в объятия жены! –мозг его темнокожего приятеля явно утопал в волнах эротических фантазий.

Тьяго и дальше предавался приятным размышлениям, но к ним подошел лейтенант Рафаэль Апаресидо, также получивший отпуск по ранению. Выглядел он бледнее двух товарищей: задетый осколком минометного снаряда, он чудом остался в живых. Майкл заметил, что лейтенант и Тьяго часто что-то эмоционально обсуждают. Насколько он понял, они не собирались возвращаться на фронт. Правда, для него оставалась загадкой, как именно эти простые парни смогут избежать возвращения в мясорубку.

– Лейтенант, как здоровье? Животик не болит? – поприветствовал товарища Мэйн.

– Как на собаке заживает, – Раф поднял белую футболку, представив на обозрение уродливый шрам на левом боку, из-за которого он две недели жил на инъекциях питательных растворов.

– Фу, блин, какая мерзость, – поморщился Тьяго. – Таким шрамом точно всех девчонок распугаешь.

– Мне есть что им предложить, в отличие от тебя, – усмехнувшись с чувством превосходства на лице, Раф поправил яйца по древнему альфа–самцовскому обычаю.

– Ну-ну, девочки все равно расскажут мне правду, – не сдавался Тьяго.

– Не боишься после этого впасть в депрессию? – после этого все трое дружно рассмеялись, но лейтенант в конце все же схватился за бок, боль в котором еще давала о себе знать.

Апаресидо сел между двух рядовых и, по очереди пристально посмотрев каждому в глаза, заговорил:

– Ладно, бойцы, сегодня мне сообщили очень важные сведения, – многообещающе начал он. – В нашем любимом незабвенном городе Утренней Зари за те два с половиной года, что нас там не было, произошли серьезные изменения. Для предприимчивых парней вроде нас открылись кое-какие лазейки. Только число мест в этом поезде счастья ограничено, и занимать их нужно как можно быстрее.

– Всегда так! В чем суть? – спокойно поторопил его Тьяго, но по лицу Майкла было видно, что ему не терпится услышать подробности.

Рафаэль попросил сигарету и, затянувшись, продолжил разговор.

– Вернувшись, мы не узнаем наш город, – он еще раз посмотрел на них, предлагая им угадать причину.

– У нас долбаная викторина?! – серьезно поинтересовался Тьяго, но его упреки не могли поколебать желание лейтенанта не торопясь насладиться изложением своей разведвыкладки.

– Сын теперь правит в нашем городе? – спокойно заметил бывший священник.

– В точку! – Рафаэль указал на Майкла пальцем. – Говорил же тебе, Тьяго, его надо брать в дело.

Тьяго пристально посмотрел на приятеля и отрицательно покачал головой.

– В дело? – спросил Майкл.

– Смотри. Сын в городе, и его отстраивают, как никогда раньше. Мне сообщили, что территорию поделили на три кольца. Наши дома остались во внешнем кольце. Сами понимаете, жизнь там, по законам жанра, будет не сахар. Потому мы попытаемся перебраться в среднее кольцо, а затем…

Тьяго явно интересовала конечная точка восхождения, но лейтенант остановил его движением руки и продолжил.

– Наверху, как обычно, будет жить элита. Поговаривают, на самой вершине собираются строить какой-то дворец. Хм, а говорили, что Сын живет в засранном гадюшнике. Ненадолго его хватило, – Рафаэль удовлетворенно затянулся.

Ему нравилось разгадывать поведение людей. Это было его увлечением-соревнованием со времен школы, когда они с одноклассником Раймондом Гуидо пытались раскусить новых учеников и, тем более, новых учителей.

– Задолбал, давай дальше, – Тьяго пытался толкать эту скрипящую телегу с информацией вперед.

– Сын. Больше инвестиций. Больше денег. Больше преступности, – кратко обозначил причинно-следственные связи Апаресидо. – С некоторыми преступниками полиция и спецподразделения не справляются. Птички мне напели, что для этого потребуются квалифицированные наемники. Их будет много, когда вся эта хрень на севере закончится, но мы можем запрыгнуть в первый вагон. Связи, репутация и, самое главное, сейчас возможно будет легально получить освобождение от воинского ярма. Достаточно быстро и профессионально ликвидировать самых популярных в сводках полиции плохишей. Само собой, награда будет тоже неплохо мотивировать. Нам достанутся деньги, слава и…