Смертельный мандарин

Барский открыл глаза. В палате никого не было. Из радиоточки мужской голос требовал запретить фильм «Матильда» и сослать на Соловки Учителя.

«Привидится же такое», – подумал больной и стал убеждать себя, что все это ему приснилось.

Но тут он увидел рядом с собой старшину НКВД Василия Пронина из киевской расстрельной команды. Чекист был в форме, с револьвером в руках и такой же молодой, как на фото из домашнего альбома.

– Их надо было расстрелять с коммунистической ненавистью в девяностом году прямо на Арбате, а теперь, поздно. Они расплодились. Их сотни тысяч! Царей прославляют. Вечно живого из Мавзолея вынести хотят, – заговорил газетными штампами старшина. – И ты вместо того, чтобы продолжить наше дело, в «инфарктную» палату залег.

– А что вы предлагаете? Стрелять в бывших комсомольцев, которые несут всякую чушь про царя и Матильду? – указал на радиоточку Барский.

– Мне нравится ход твоих мыслей. Тебе дать револьвер? – потянулся к кобуре чекист. – А может, автомат?

– Зачем мне автомат?! Сейчас не девяносто первый, на каждом столбе видеокамеры висят. Засекут моментально, – возразил Барский. – Да и шума много от него. Это тогда показуху любили устраивать из каждой ликвидации, а сейчас всё по-тихому. Яду добавили в суши, и отъехал клиент от инфаркта в иной мир.

– Логично, – быстро согласился старшина. – Бери снайперскую винтовку.

– Для снайперской винтовки настоящий снайпер нужен, а я не знаю, кто я такой и что делаю в Москве?

– Я помогу тебе! У моих клиентов память восстанавливалась за минуту до расстрела. В глаза! В глаза смотреть! Не отворачивайся! Я верну тебя в 37-й год прямо сейчас! – старшина поднял револьвер и направил его в сторону больного. – В отличие от Козлова я стреляю без промаха! И прицел у меня проверенный. Приговоренных к расстрелу, убивал с первого выстрела!

– А меня за что?! Я не знаю никакую Матильду. И балерин у меня никогда не было, – голосом драматического актера произнес больной. – И в убийстве царя не участвовал. Это было до революции. Меня тогда еще и в проекте не было. Ты понимаешь, я из другого времени. Я свое отстрелял в девяностых.

– Вот, ты и признался!

– В чем?

– В убийствах. А я все время голову ломал, кто же это «сейлемовских» бандитов-рэкетиров кладет пачками из автомата? Двадцать могил на почетном секторе «Абдала» твоих рук дело?

– Ты сюда еще «греков» добавь и «башмаков». Все крымские «висяки» на меня оформи и тогда «Героя Украины» тебе президент посмертно даст.

– Ты же сам только что признался, что свое отстрелял в девяностых, – старшина поднес к голове больного револьвер.

Барский не стал ждать выстрела, вырвал из руки иглу, по которой к нему в вену поступало лекарство из капельницы, и выскочил из палаты.

Фальшивый музыкант в смокинге

Оперативник ФСБ Козырев с полковником Морозовым работал вместе лет десять и уже привык к его «нелогичным» приказам и указаниям. Иногда Морозов попадал в цель, и тогда они получали благодарности и денежные премии, но последнее время фортуна отвернулась от полковника, он провалил несколько громких дел. Теперь ему грозила почетная отставка, а самому Козыреву – командировка в «солнечную» Сибирь, о чем уже не раз намекал генерал Суслов.

– Не хочешь в Москве работать, поедешь в Томск и останешься там до конца службы.

Козыреву уезжать из Москвы не хотелось. Он уже привык к столичной жизни с ее театрами, хоккеем и ледовыми дворцами, но и идея со съемной квартирой ему не понравилась.

– Ну, не станет снайпер светить себя рядом с покойником, – бормотал Козырев, осматривая близлежащие дома. – Это же стопроцентное палево. Да я бы после выстрела бежал отсюда сломя голову. В конце концов, угнал бы автомобиль и проехал на нем пару кварталов до станции метро или вокзала. А там, ищи-свищи среди тысяч пассажиров.

Идея со съемной квартирой Козыреву казалась глупостью. Но приказ, есть приказ. Вначале к поиску съемной квартиры он хотел подключить местного участкового, но потом отказался от этой затеи.

«Участковый сдавать ФСБ свой „дом свиданий“ не станет. Он наверняка знает всех, кто занимается почасовой сдачей квартир. Знает, но молчит, потому что каждый из них отстегивает полицейским долю с доходов».

Козырев, осмотрев дома в «шаговой доступности» от того, где была обнаружена винтовка, сразу вычеркнул из списка два из них. Они были утыканы камерами наблюдения.

– Сюда ни один сумасшедший не пойдет, стопроцентное палево. А вот, старые трехэтажные развалюхи могли бы заинтересовать наемного убийцу.

Но входить в подъезд Козырев не спешил. Чтобы не запороть все дело, он представил себя в роли снайпера.

«За день до убийства стал бы тот ходить по квартирам? – прикинул Козырев. – Я бы не рискнул. Слишком много людей вспомнили бы потом приметы неизвестного. Значит, вместо себя надо было посылать другого человека или искать квартиру через Интернет. А что если спросить Алису?».

Козырев тут же достал из кармана смартфон, включил геолокацию и задал вопрос Алисе: «Кто в этом доме сдает квартиры посуточно?».

– Обратитесь в квартиру номер тринадцать или восемь. Пятьдесят долларов в сутки, а еще здесь сдают подвал для дворников и сантехников, – ответил механический голос поисковой системы «Яндекс».

– Алиса, скажи, кто-нибудь еще задавал тебе такой вопрос?

– Нет, ты был первым.

– Тогда и про мой вопрос забудь.

– Уже забыла, потому что у меня девичья память.

Козырев вошел в подъезд и позвонил в восьмую квартиру. Когда за дверью что-то загремело и упало, крикнул в замочную скважину: «Я по объявлению!».

– Вижу, не ори! Счас, открою! – послышалось из-за двери.

«Сейчас открою», растянулось минут на пять. Наконец, загремели засовы и из полумрака на Козырева, дыхнул буряковым самогоном хозяин квартиры. Из одежды на нем были «семейные» трусы и давно не стираная майка.

– И чего надо? – громко икнув, спросил мужчина.

– Я бы хотел квартиру у вас снять на время.

– Два часа – пятьдесят баксов.

– А чего так дорого?

– Если дорого, вали отсюда.

– Я поторговаться хотел, – пошел на попятную Козырев.

– С бабой торговаться будешь своей, может и уступит, а у меня все четко: полтинник за два часа.

Козырев вытащил из кармана американские доллары и протянул их мужчине.

– Тебе что, прямо сейчас ключи отдавать?

– А что тянуть, деньги против ключей. И чтобы тихо все было. Никаких видео и фотокамер. Найду – убью!

– Не боись, я не по этой части.

После того, как хозяин прикрыл за собой входную дверь, Козырев стал методично осматривать квартиру. Искать следы виолончелиста он начал с прихожей, потом перешел в комнату, осмотрел шкаф, кровать, холодильник, зафиксировал отпечатки пальцев, но следов перчаток нигде не увидел. Ничего не добавил к расследованию дела об убийстве и осмотр кухни.

«Похоже, что и на этот раз полковник попал пальцем в небо. Ну, не станет убийца задерживаться в районе убийства для смены прикида. Я бы вообще на смокинг строительную робу надел в подъезде за одну минуту, а виолончель спрятал в рюкзак. Может, добавить в ориентировку мужика с большим рюкзаком? Почему бы и нет, это идея».

Козырев тут же набрал дежурного по ФСБ.

– Номер моего удостоверения 48190. «Козырный».

– Определил.

– Надо добавить в ориентировку по убийству на Арбате мужчин среднего роста от тридцати и выше с большими рюкзаками. В рюкзаке может быть футляр от виолончели. Под особый контроль взять станции метро «Смоленская», «Арбат», «Киевский вокзал».

– Записал. Выполняю.

«Работает ОМОН!»

В больничном коридоре в метре от двери стоял мужчина в черном смокинге с бабочкой на шее. В правой руке он держал тяжелую деревянную трость.

– Ты, кто? – осматриваясь по сторонам, спросил Барский.

– Консультант, – представился мужчина.

– Ты из похоронной команды? Вас сейчас в смокинги переодели, чтоб с другими не спутать. За мной пришел!?

– Вы меня не так поняли. Я тут проездом из…

Но Барский не стал выяснять, откуда он приехал в Москву и что делает консультант в больнице. Ему хватило несколько секунд, чтобы нанести мужчине три удара в голову. Первый удар пришелся в челюсть, отчего консультант выплюнул сразу четыре зуба. Затем последовали удары по затылку и в висок. Мужчина рухнул на пол и, потеряв сознание, забился в судорогах.

«Для начала неплохо, – услышал Барский голос старшины. – От такой „тройки“ он может и не подняться. И что будешь делать, если этот фальшивый консультант помрет?».

– Мне все равно, что с ним будет. Он сам виноват в своих проблемах. Не хрен подслушивать чужие разговоры. В девяностых таких «слухачей» убивали без суда и следствия.

– Молодца! – зааплодировал старшина. – Ты эту речь запиши для суда. Присяжные рыдать будут.

В этот момент степной гадюкой трижды зашипели потерявшие голос часы над столом дежурной медсестры.

«Три часа дня», – отметил про себя больной.

«Пятнадцать часов, – продублировал в голове больного голос старшины НКВД. – Следаку скажешь на допросе, что у санитаров психушки правило есть, даже не правило, рефлекс. Они сначала бьют, а потом думают!».

– Это бред. Я всегда думал перед тем, как ударить, – тут же отреагировал больной.

– Значит ты не санитар психушки. А мужика в смокинге, откуда знаешь?

– Не знаю я его. Случайный пассажир. Стоял он здесь, вот я и врезал.

—Тебе еще не надоело врать. Ты же в лице изменился, как увидел консультанта, – теперь реальный старшина в форме стоял рядом с Маратом и укоризненно смотрел на бездыханное тело мужчины.– Умрет бедолага! Печенкой чую, умрет! Признавайся, кто этот мужик и что он тут делал?

Барский молчал, потому что узнал консультанта. На полу без сознания лежал Волобуев, бывший сотрудник КГБ, специалист по «голубым» артистам, непризнанным гениям, поэтам и писателям клеветникам. Барский изучающе смотрел на свою жертву. Ему даже показалось, что он видел его у памятника Пушкину с газовым баллончиком в руках.

«А может, Волобуев и был той ошибкой природы, из-за которой создатель меня вернул на землю? – неожиданно осенило больного. – Из партии вышел в девяносто первом, Родину предал, служил в СБУ, участвовал в государственном перевороте в Киеве, может, добить его? Меня же создатель послал биографию исправить. Да я этого Волобуева сейчас одним ударом!».

«Лежачих не бьют, – прочитав мысли Барского, встал на защиту бывшего чекиста старшина НКВДе. – Он всего лишь исполнитель. Артист из массовки, такой же, как я, как ты, и как все остальные в этом подлунном мире. Но в отличие от нынешних сотрудников органов, Волобуев боролся за идею и был одним из тех, кто прокладывал нам путь в светлое будущее».

«Еще один строитель коммунизма нарисовался, – пронеслось в голове у больного. – А может, ему вопрос задать: «Где обещанный коммунизм? И где то светлое будущее, о котором говорили генсеки с высоких трибун?».

Но свои вопросы он задать не успел.

– И коммунизм мы построим, и светлое будущее, – прочитав чужие мысли, заверил больного Пронин.

– А мы это кто? Покойники!? Ты, я, Волобуев? – громко возмутился Барский.

– Барский, не важно, кто будет строить! Сейчас важно, кто первый выстрелит. И запомни, создатель даровал тебе жизнь не для того, чтобы убивать бывших сотрудников КГБ, – продолжил старшина. – Ты должен найти в Москве того, кто на Патриарших прудах несколько лет назад раздавал чужие визитки.

– И что было написано на этих визитках? – быстро переключился на новую тему больной. Он хотел знать о своем реальном предназначении.

– Там было всего два слова: «Воланд. Консультант», – сообщил старшина. – Его надо найти и убить!

– Воланд, говоришь?! Умираю от смеха, – с каменным лицом произнес Барский. – Ты эти дьявольские сказки оставь тем, у кого памятники Николаю второму мироточат. А я атеист. Ты меня понял, старшина, я не верю ни в бога, ни в черта, ни в дьявола. А может, тебе актер нужен, который роль Воланда сыграл в кинофильме «Мастер и Маргарита»? Так это я запросто. Его можно и из твоего «Револьвера» отправить к Создателю за то, что дьявола сыграл. Он же без охраны до сих пор ходит. Давай, командуй!

– Актера не заказывали. Тут, другие есть, похлеще! Я тебе потом список подгоню. Готовься, матчасть изучай. Девяностые вспомни. На консервных банках потренируйся, чтобы с первого выстрела.

– А теперь, вали отсюда, старшина! Надоел ты мне. У меня дела и романтическая встреча с дамой из прошлого.