Глава 2

Дембель как-то неожиданно стукнул обухом по голове, я его ждал, а теперь не верил, что все кончено. Когда дни кажутся затянутыми и бесконечными, сложно осознать, что соленый ветер свободы уже дует тебе в лицо.

Городской вокзал не вызвал каких-то особых чувств, но дышалось легче. Мышцы расслабились, захотелось вдохнуть полной грудью. Серость и мрачность небольшого провинциального города больше не отталкивала, все казалось живым и правильным.

Перекинув рюкзак через плечо, прикурил сигарету, которую мы с Малышевым завернули еще в поезде, и двинулся к автобусной остановке, лишь боковым зрением замечая какую-то непонятную возню за углом.

Пара пацанов в спортивках без зазрения совести били мальчишку. С расстояния невозможно понять, сколько ему, но он явно уступал им в физическом развитии. Можно было пройти мимо, не обращать внимания, а можно…

Шаг по направлению драки, и вот нож уже выбит из руки того, кто с ехидной усмешкой двинулся в мою сторону, с садистским желанием вспороть горло. Небольшая потасовка, напоминающая детский утренник. За два года я неплохо натаскался в рукопашке, поэтому вколотить в землю пару идиотов не составило труда, главное, чтобы из-за угла в самый неподходящий момент не вышел третий.

Отряхнув ладони, протягиваю руку этому бедолаге, забившемуся в угол.

– Спасибо.

Парниша стирает рукавом кровь с лица, которая вмиг выступает вновь, в момент, когда я замечаю свой некогда голубой берет, он медленно становится коричневого оттенка, утопая в луже у самых ног. Касаюсь голой головы, стискивая зубы. Это злит, но не настолько, чтобы психануть.

– Козлы, – вытаскиваю его из воды, тряхнув в воздухе. – Не за что, – взгляд на мальчишку, усмешка и вновь подожженная сигарета. – Чего хотели?

– Не знаю, – отряхивает джинсы, – Влад, – протягивает руку.

– Саня, – зажимаю сигарету в зубах, отвечая на рукопожатие.

– Чего здесь забыл?

Шмотки у него явно из загранки, поэтому вопрос, как он тут оказался, очень и очень актуален.

– Гулял.

Я не успеваю что-то сказать и вообще подумать, прежде чем за спиной проносится черная тачка, она тормозит с мерзким скрипом, и бугай, вывалившийся оттуда, бежит в нашем направлении.

– За тобой?

– За мной, – кивает Влад.

– Владик, какого х*я? – матерится, видя два валяющихся тела рядом. – Твой отец мне яйца отрежет и собакам скормит.

– Все у меня нормально, – отмахнувшись, закатывает глаза и идет к тачке.

– Это кто? – почти тычет своим кривым пальцем мне в грудь, пробуждая желание эти самые пальцы ему переломать.

– Рембо. Поехали, Василек, у меня и так вся рожа болит.

– Это звери были?

– Зайчики. Не знаю я…

Смотрю им вслед, вникая в разговор, правда, ничего полезного для себя не извлекаю. Пока я не знаю, что в городе уже произошли изменения и все начало закручиваться, как тот волчок. Я, как никто, прочувствую эти изменения на собственной шкуре, чуть позже, а пока, не задумываясь о произошедшем и последствиях, медленным, но твердым шагом возвращаюсь на остановку дожидаться своего автобуса.

Оказывается, родной двор, в центре которого песочница и играющие в ней дети, за это время ни капли не изменился. Все осталось прежним, окна нашей квартиры на третьем этаже все так же выкрашены белой краской, а в Людкиной комнате к стеклу наклеены снежинки, хотя на улице лето.

– Саша?

За спиной знакомый звонкий голос, оборачиваюсь, видя перед собой Марину, а лямка рюкзака как-то сама соскальзывает с плеча, вынуждая того упасть на землю. Подтягиваю вещи к сапогу, а сам неотрывно смотрю ей в глаза. Мариша стоит напротив, очень близко, прижимая к груди сумочку на тоненьком ремешке, на согнутом локте висит тряпочный пакет. На ней красное приталенное платье длиной чуть выше колена и бежевые туфли-лодочки.

Пухлые губы изгибаются в улыбке. Черные пушистые ресницы становятся влажными, но она быстро берет себя в руки, слегка пошатнувшись, но решив остаться на месте.

– Баженова, – подаюсь вперед, в каком-то бешеном порыве притягивая ее к себе.

Маринка звонко смеется, обхватывая мою шею ладонями, прижимается слишком тесно. Сглатываю, вдыхая аромат ее волос, время словно замирает.

– Привет, – прикусывает нижнюю губу, – Доронин, это на самом деле ты? – говорит быстро и сбивчиво, но я все понимаю.

Ловлю каждое ее слово.

– Я, – отстраняюсь, пробегая глазами по ее фигуре. – Ты красотка!

– Спасибо за комплимент.

– Сегодня с ребятами соберемся, придешь?

– О, Анфиска давно строит планы на твое возвращение. Люда ей сказала, что ты приезжаешь.

– Не удивила.

– А я, – улыбается, хлопнув длинными ресницами, – я подумаю.

– Помочь? – смотрю на пакет.

– Там только платье, сама справлюсь, – разворачивается и, стуча каблучками, направляется в соседний двор.

Смотрю вслед ее изящной фигуре, чувствуя прилив возбуждения и порабощающей нежности. Но вместе с тем я отчетливо вижу, что она изменилась, и эти перемены вовсе не касаются внешности.

Моргнув, разворачиваюсь в направлении нашего подъезда и, дойдя до двери, рывком притягиваю ее к себе, перешагивая высокий порог. Каблук кирзовых сапог стукнул о бетонный пол. Проскакивая через две ступеньки, поднимаюсь в квартиру, нажимая кнопку звонка.

Мама, вышедшая на площадку, замирает с приоткрытым ртом, хватая воздух. Вижу, как по ее щекам медленно стекают кристаллики слез, обнимаю.

– Сашка, – через тяжелый всхлип, – Саша, – ее пальцы хватко вцепляются в мои предплечья, сминая в ладошках форменный материал.

Глава 3

– Да, конечно, твоя мачеха жжет.

Анфиса приложила платье к себе, покрутившись перед зеркалом.

– Она мне не мачеха.

Раздраженно наблюдаю за подругой, а саму до сих пор колотит от встречи с Дорониным. Меня словно ударило током, по телу прошел высоковольтный разряд, стоило ему дотронуться.

– Ладно, ладно, не злись. Лучше расскажи, – откинув тряпку, подаренную мне Леной, Анфи присела рядом, – он сильно изменился?

– Кто?

Включаю дуру, хотя сама же и растрепала ей, что видела Сашку.

– Ну, Марин, – надувает губы.

– Немного, – пожимаю плечами, – слушай, я Боре позвонила, сказала, чтоб он сразу к тебе приезжал.

– Ага. Ну что значит – немного?

– Сама вечером увидишь, чего пристала?

Анфиса прищурилась, ей явно не понравился мой эмоциональный всплеск. Думаю, раньше она такого за мной не замечала. Господи, у меня уже паранойя. Ну не могу я так реагировать на Доронина. Кто угодно, но только не я.

– Ладно, увижу. А вот и Боречка.

Мартынова вылезает в окно, прижимая плоский живот к подоконнику, согнув одну ножку в колене. Я же поднимаюсь с пола, высовывая нос следом. Боря действительно уже стоит под окнами, раздраженно пиная свой жигуль по колесам.

– Чего это он?

Анфиса закидывает руку мне на плечо, вынуждая почти улечься рядом.

– Не знаю, сломалось что-то.

– Бо-ря! – заливисто. – Поднимайся к нам.

Анфиска машет ему.

– Сейчас.

Борька широко улыбается, посылая мне воздушный поцелуй, после которого, поковырявшись в багажнике и вытащив оттуда коробку, идет в Анфискин подъезд.

– Чего это он там несет?

Мартыновское любопытство, как всегда, не дает ей покоя.

– Сейчас и узнаем, – пожимаю плечами, направляясь к двери.

Борька не заставил себя долго ждать. Ворвался в Анфискину квартирку, вручая подружке коробку яблок, из-за которой она чуть не грохнулась на пол или как минимум не сорвала спину.

Сам же заключил меня в кольцо рук, целуя в губы.

– Могли бы помочь, – причитает Анфиса, недовольно ставя коробищу на стул у двери в ванную.

– Я соскучился, – шепчет Яковлев, совсем не слушая Анфисиных причитаний.

Пока мы обнимались и я зажмуривала глаза, чтобы поймать момент, понять, что все сегодня совершенно иначе, Мартынова успела оттащить яблоки на кухню, вскипятить чайник и пару раз высунуться в открытое настежь окно.

Боря в который раз пробежал ладонями по моей талии, опускаясь ниже.  Нагло залезая под подол моего платья и сжимая ягодицы. Крепче притиснул к себе, и я прекрасно чувствовала его возбуждение.

– Тут Анфиса, – вытягиваю руку, чтобы немного отстраниться.

– Да ей наплевать.

Боря бесцеремонно и жадно целует мою шею, оставляя влажные следы, совершенно игнорируя мои попытки не делать этого сейчас.

– Что не так? – раздраженный выдох.

– Все нормально, – киваю, – правда, с папой поссорились немного.

– Все будет хорошо. Мариш, мы две недели не виделись, – его пальцы касаются моей груди, – я соскучился.

– Борь, вечером. Мы в гостях.

Боря недовольно убирает руки, а я веду плечом в порыве стряхнуть с себя все эти прикосновения.

– Борик, а ты в курсе, что друг твой дембельнулся? – все же не вытерпела Мартынова, высовывая свою мордашку в прихожую.

– Доронин? – Борька улыбнулся широко, слегка по-детски. – Серьезно? Вот он гад, даже не написал.

Мартынова с Яковлевым обмениваются эмоциями, а я ловлю себя на мысли, что мне он тоже не написал, точнее, последние четыре месяца мы не общались вообще, Боря, видимо, тоже.

Кстати, Яковлев учился с Дорониным и Лукьяновым в одном классе, пока отец не отдал его в кадетский корпус. После Борька поступил в школу милиции, а в этом году начал работать в местном отделении милиции.

Боря чмокнул меня в щеку и на эмоциях выскочил за дверь.

– Девки, – просунул голову в приоткрытую щель, – я быстро, Мариш, не обижайся. Я к Сане на пару минут.

Он хлопнул дверью, а Анфиса в очередной раз кинула на меня подозрительный взгляд.

– Что? – оборачиваюсь.

– Ничего, странная ты сегодня какая-то.

– Какая есть. Пошли ногти красить, ты хотела.

– Пойдем, я думаю, красный, – певуче протянула подружка, прихватив в спальню пару яблок.

Глава 4

Мама колдовала у плиты, а Людка, усевшись напротив, рассказывала о том, что и у кого изменилось.  В дверь позвонили прежде, чем сестра успела закончить фразу.

– Кого там еще принесло? – недовольно сморщила нос, вставая из-за стола.

– Сам открою, – перехватил ее руку, – сиди.

Повернув ключ, потянул дверь на себя, видя стоящего на пороге Борю. Секундная пауза, прежде чем в квартире раздались наши громкие голоса приветствия и смех.

– Доронин! Мне девки сказали, ты вернулся, я даже не поверил сначала. Чего не позвонил?

– Не хотел баламутить, проходи.

– Боренька, – мама выглянула в прихожую, – проходи, мы обедать собираемся, будешь?

– Спасибо, теть Ань, я на минуту. Вечером гуляем?

– Само собой.

Яковлев хлопнул в ладоши.

– Тогда я парней соберу, и за тобой заедем.

– Куда едем-то?

– На дачу ко мне, я только родственничков по домам развез. Хата наша.

– Ладно, давай.

Борька ушел, а Люда с интересом посмотрела ему вслед, выскочив в прихожую.

– Куда намылились?

– Тебе скажи.

– М-м-м, маму не расстраивай, а то я вас знаю, особенно Лукьянова, – недовольно цокнула языком и, круто развернувшись, вернулась на кухню, усаживаясь на стул.

– Маратик, блин.

Мама уже накрыла на стол и все никак не могла перестать суетиться.

– Чего Боря приходил?

– Ой, мам, а ты не догадываешься? Пить поедут и по девкам, – закатила глаза сестра.

– Люда!

– А что, мама? Я не права? – рассмеялась.

– Уймись, – раздраженно смотрю на сестричку.

Никак не могу понять, что с ней не так, но что-то явно изменилось. Откуда эта дерзость, желание уколоть, язвительность? Та Людка, которую я знал и помнил, была другой. Моя сестра – олицетворение нежности, мечтательности, романтичности, по крайней мере, я запомнил ее такой. Только вот сейчас от всего этого остались лишь слова.

Протянул руку к солонке, подсолив горячий суп.

– Мамуль, я сегодня к девчатам пойду, мы договаривались, да и пятница.

– Хорошо, только если ночевать у Карины надумаешь, брякни, чтобы я не волновалась.

– Ладно.

Людка крепко сжимает в руке ложку, смотря на меня с толикой злобы.

 В кухне моментально повисает атмосфера напряжения и недомолвок, которую остро чувствуют все, кроме мамы. Она же витает в собственных мыслях, радуясь моему возвращению.

В восемь дом наполнился шумом телевизора. Людка уходит к подруге, проведя перед этим больше часа у зеркала в ванной.  Проводив сестру взглядом, выхожу на балкон, вытащив перед этим из форменных штанов сигареты. Прикрыв дверь поплотнее, чтобы дым не шел на кухню, делаю первую затяжку, опершись корпусом на перила.

Смотрю вниз, у подъезда, в клумбах из старых шин, привычно цветут ноготки и астры. Соседка снизу выгуливала таксу, а баба Зоя, рассевшись на пол-лавочки, высматривала тех, о ком можно сочинить очередную сплетню. Залипаю в своих мыслях до тех пор, пока Борькина шестерка не останавливается у моего дома, оглушая прохожих льющейся из всех форточек музыкой. Марат вылез из салона первый, задрал голову вверх и, сунув два пальца в рот, свистнул, чем вызвал ворчание старушки.

– Саня, спускайся!

Усмехнувшись, стряхиваю пепел и, махнув на них рукой, чтобы ждали, выбрасываю окурок.

– Мам, я к пацанам, – застегиваю на груди олимпийку.

– Надолго?

– Как получится. Мы к Борьке на дачу, не волнуйся.

– Ладно, – целует в щеку, – сильно там не…

– Мам, – сжимаю ее плечи, – не маленький. Пока.

Выскользнув за дверь, через пролет сталкиваюсь с бабой Зоей, она с присущим ей недовольством и руганью дергает дверь своей квартиры, а увидев меня, встает посреди дороги, хватаясь за мой рукав, высказывая, как обнаглела молодежь.

Выслушав бред старушки, сбегаю вниз и, перемахнув через последние перила на первом этаже, выхожу на улицу. Марат, сидящий на капоте Борькиной машины, замечает меня одним из первых.

– Саня, – вытягивает руку с зажатым в ней пивом, – с возращением, – сделав несколько глотков, отдает бутылку Яше.

 Маратик спрыгивает на асфальт, идя ко мне, и стоит нам поравняться, как он закидывает свою граблю на мое плечо.

– Короче, мы усе придумали, –  кивает своим же словам, – сейчас едем к Яковлеву на дачу, – вытягивает указательный палец, – там шашлычок, банька, бл*ди.

– Э-э-э, – Боря недовольно хлопает Лукьяна по спине, – какие бабы? Мы так не догова…

– Тихо, я договорился, – продолжает Маратик, – или кто-то против?

– Я против, Лукьянов! – сложив руки на груди, как резаная вопит подошедшая Анфиска.

– Она чего тут делает?

Марат хмурится, а я пока стою молча, ожидая, чем закончится это представление.

– Я? Это ты чего приперся? – продолжает в своей манере Мартынова. – Козел!

– Охренела! У меня друган из армии пришел, вали давай отсюда!

– Боря! – верещит Анфи. – Он вообще, что ли?!

– Это я ее позвал, – вклинился Борис, – ее и Марину.

На последнем слове напрягаюсь автоматом, высматривая в повисших августовских сумерках Баженову. Она стоит за Анфиской, обнимая себя руками, и очень выбивается из этой толпы.

– Этот никуда без своей телки не ходит, – ехидно шепчет Лукьянов.

– Кого? – переспрашиваю, все еще смотря на Марину.

– Девка его вон, – тычет пальцем в Баженову.

– Она не телка, – сквозь зубы.

– Прости, я забыл, что вы дружили.

Лукьянов не придает всему этому значения, а я пока не определился, как реагировать и реагировать ли вообще. Впрочем, Боря, подошедший к ней и обнявший за талию одним своим движением, не просто машет передо мной красной тряпкой, вынуждая агрессировать, а в прямом смысле швыряет ее мне в лицо…

Втянув побольше воздуха и сглотнув вставшую в горле желчь, осознавая, насколько я зол оттого, что она мне не сказала о Яковлеве, сжимаю руки в кулаки, предварительно спрятав их в карманы. Баженова спит с моим другом и не считает нужным поставить меня в известность.

Конечно, мы же не пара, мы друзья, и она ничего мне не должна. Но какого хрена она молчит о таких вещах? Выпускаю воздух, вытягивая шею, и, слегка запрокинув голову, забираю у Маратика бутылку, садясь под его болтовню в машину.

Они еще полчаса решают, кто куда сядет, где поедет и нужно ли еще заехать за водкой.

– Анфиску в багажник кидайте, – ржет Яша, настежь открывая дверь машины с моей стороны.

Боря же отодвигает Яшу в сторону, командуя тому садиться вперед.

– Саня, можно на пять сек? – касается моего плеча.

– Чего? – вылезаю из машины.

– Слушай, не знаю, где Марат нашел Рыжика и зачем с нами потащил, но мы все не влезаем, – покосился на Маринку, она стояла в стороне, будто непричастна к этому балагану вовсе.

– И?

– Мариша домой собирается, я, наверное, не поеду.

– Пусть идет, – смотрю поверх Бори на Баженову, – мы вообще без баб хотели.

Борька хмурится, а вот Марина, напротив, целенаправленно высоко задрав голову, шагает к машине, резко открывает дверь и залезает внутрь, напоследок шарахнув этой дверцей так, что стекла вздрогнули.

– Все решилось, – хлопаю Борьку по плечу, – она едет.

– Слушай, так как-то вышло, я тебе не написал, что мы с ней вместе, но вы же не встречались…

– Расслабься, – салютую бутылкой, – падай за руль, ехать пора.

А вечер обещает быть веселым.

– Двигайся, – говорю Баженовой, которая расселась на моем месте.

– Здесь не ку…

Без слов пересаживаю ее к себе на колени, фиксирую руку на ее талии.

– Ты ко мне опять клеишься? – спрашивает тихо, отодвигаясь к окну.

– У меня и без тебя сегодня полно планов, – опускаю ладонь на ее бедро и отворачиваюсь к Маратику, делая равнодушный вид.

– Я думал, ты ее терпеть не можешь, – думая, что шепчет, начал Лукьян.