Глава вторая

1

Flamma fumo est proxima.

Нет дыма без огня.

Грина заметно удивил и расстроил тот факт, что Саша была не в курсе положения дел с Алтангарой. Девушка впервые слышала о миграции местных лососей, несмотря на тот факт, что ее городок, как оказалось, располагался буквально в нескольких часах езды от верховья реки. Саша искренне полагала, что ситуация сильно преувеличена, если не сказать – раздута, и связывала данные с очередной пиар-акцией какого-нибудь чиновника, что метил в кресло губернатора ввиду близившихся выборов.

Покидав в сумку минимум вещей, необходимых ему в командировке, Поляков уселся на край дивана и еще раз, медленно обвел глазами гостиную. Взгляд остановился на забытой в соседнем кресле трубке радиотелефона. Неохотно Грин потянулся к трубке, а через мгновение пальцы уже набирали семь цифр знакомого номера.

– Здравствуй, – сказал Поляков, как только установилось соединение с вызываемым абонентом.

– Привет, Гринечка, – мелодичный голос абонента звучал игриво и беспечно. Пожалуй, даже слишком.

Грин решил не затягивать.

– Я должен тебе кое-что сказать.

– И, надо полагать – дерьмовое? – весело откликнулась собеседница.

Девушку, с чьих уст частенько слетали словечки и покрепче, звали Ланой. Именно с ней Поляков встречался последние четыре недели.

– С чего ты взяла?

– Да просто это не твое время.

Голос Ланы стал более напряженным. Деланная беспечность уступала место нервозности.

– Ты обычно звонишь ближе к вечеру, – продолжала девушка, – а сейчас день-деньской. Так какого хрена случилось?

С запозданием Грин понял, что скандала все-таки не миновать.

– Я уезжаю, – сообщил Поляков.

– Ну конечно, – фыркнула девушка. – И куда же?

– В Сибирь. Мы больше с тобой не увидимся.

Однако Лана уже не обращала внимания на ответы Грина. Закусив удила, она тотчас начала провоцировать саму себя на истерику.

– Впрочем, какая разница, куда. И так все понятно.

Лана теперь уже почти кричала.

– И давно ты с ней? Может, ты вообще параллельно встречался с нами обеими? Нет, ты все-таки редкий выродок! Другой хотя бы соврал, сказал бы, что позвонит, когда вернется.

– А смысл? – усмехнулся Грин.

Он не стал разубеждать свою распаленную ревностью подругу, по собственному опыту зная, что это бесполезно. Чем быстрее она внушит себе, что Грин нашел ей замену – тем быстрее придет в бешенство. И тем быстрее повесит трубку, избавив тем самым Полякова от каких-либо сожалений о разрыве очередного скоротечного романа.

– Нет, ты что же думаешь, а?! Что в моем окружении нет других мужчин? Да вокруг меня такие мужики хороводы водят, что тебе и не снилось! Ты кто такой вообще?? Что у тебя есть, кроме хаты и тачки?! Да твоей сраной родительской дачи, на которую ты не ездишь, потому что боишься жопу отбить по дороге!

Поляков немного отстранился от трубки аппарата, всерьез опасаясь оглохнуть. Если он правильно рассчитал, грозный эмоциональный спич близился к своему логическому концу.

– Да, кстати! – растеряв последние остатки былого спокойствия, возопила Лана. – Ты учти: я уже сама подумывала тебя бросить.

Грин улыбнулся. Ну что ж, вот и конец третьего акта. Остался эпилог.

Несколько секунд Лана сердито сопела в трубку, силясь подобрать нужную фразу. Наконец, она выдохнула:

– Ты и любовник-то – дерьмо.

Поляков молчал. Так и не дождавшись реакции на смертельное, как ей казалось, оскорбление, Лана злобно рассмеялась, а потом «добила»:

– Короче, пошел ты на хрен, Гринечка!

В трубке раздались гудки отбоя. Но не успел Поляков вернуть ее на законное место, как зазвучала трель телефонного звонка – на этот раз кому-то не терпелось дозвониться до Грина. Поляков обреченно поднес трубку обратно к уху.

– Ну я фигею от этого Новоалтанска! – послышался рассерженный баритон Горобца. – Если б мне раньше сказали, что у них в гостиницах такие прайсы, ушам бы своим не поверил!

– Так это ж хорошо, – возразил Поляков. – Значит, доходы населения растут…

– Расходы! – поправил Горобец. – А про благосостояние, что якобы улучшилось – это только в новостях на канале господина Ёпырста пургу гонят.

– Вот мы его с тобой и оценим – благосостояние жителей российской провинции. Ты, кстати, знаешь такой город – Колесопск?

– Како-ой? – недоверчиво протянул Горобец. – Колесопск? Первый раз слышу. А где это?

– Его даже гугл не знает. Должен быть неподалеку от Новоалтанска. У меня там знакомая по фэйсбуку живет.

– Ты всё о бабах думаешь!

Горобец многозначительно захихикал.

– И когда ты только успеваешь совмещать их с работой?

– Так я никогда никуда не тороплюсь, – усмехнулся Грин.

– Ладно, встретимся через два часа, – подытожил Слава. – Надеюсь, долетим без эксцессов.

Покидая квартиру, Поляков тщательно, со свойственной ему педантичностью проверил состояние всех электроприборов на предмет их возможного взаимодействия с розетками. Проверка показала, что все предметы техники в доме, начиная утюгом и заканчивая холодильником, покоились на своих местах и почтительном расстоянии от источника постоянного тока. Значит, о пожаре в отсутствие хозяина можно не волноваться. Если, конечно, проводка или соседи не подведут…

Вольготно расположившись в массивном кожаном кресле, средних лет мужчина с волевым лицом и пышными усами всецело отдавался волшебной силе искусства. Никита Соболев, а именно так звали мужчину, наслаждался paus de deux из балета «Щелкунчик» и готовился вот-вот пустить слезу как раз в том самом месте, где музыка достигала апогея. Находясь в стенах своего по-царски роскошного кабинета, что был лишь частью столь же роскошного загородного дворца, Соболев любил всплакнуть над музыкой великого композитора. Вот ведь – гей, а какую музыку писал!

Веки Соболева уже подрагивали над влажными глазами, когда его уединение было грубо нарушено. Максим Абазиев, в прошлом лютый «бригадир» трех самых крупных вещевых рынков Новоалтанска, известный под прозвищем Абаз, а ныне – поверенный в делах Никиты Сергеевича, ворвался в кабинет босса. Стараясь перекричать самый красивый фрагмент paus de deux, звучащего почти на полную мощь, Абаз с порога заявил:

– Мы его…

Остальная часть фразы растворилась в финальных аккордах. Соболев отреагировал на вторжение с ловкостью экс-чемпиона СССР по боксу, кем он собственно и являлся – схватил дистанционный пульт управления стереосистемой и швырнул его в голову Максиму, заорав при этом:

– Ты что – страх потерял?! Или от жары совсем башня съехала?!

Но с проворством уличного бойца, выросшего в самом неблагополучном районе города, Абаз на лету поймал пульт.

– Простите, Никита Серг… – снова начал Максим, но Соболев оборвал его фразу взмахом руки.

После чего указал пальцем на стереосистему. Правильно истолковав его жест, Абазиев выключил звук. Минуло еще несколько напряженных мгновений, прежде чем второй взмах руки Соболева известил о том, что можно продолжать разговор.

– Простите, Никита Сергеевич, – в очередной раз произнес Максим, – но у нас форс-мажорная ситуация. Мы его сломали, да только «Склиф» малость переборщил с кровопусканием. Боюсь, как бы коней не нарезал. Я бы не рискнул вас побеспокоить, но…

– Хватит! – велел Соболев, поднимаясь из-за стола. – Сейчас сам посмотрю. А что насчет старика? Есть новости?

– Пока нет, – развел руками Максим. – Не хотелось бы на него давить…

– И не вздумай, – пригрозил Соболев. – Он мне нужен живым и невредимым.

Скоростной лифт, доступ к которому имелся исключительно у Соболева, за считанные секунды доставил мужчин в недра дворца. Двухъярусная подвальная обитель выполняла функции подземного гаража и камеры пыток. Если в первом уровне Соболев и его немногочисленные редкие гости предпочитали оставлять автомобили, то нижний ярус был оборудован по образу и подобию тюрем инквизиции. В то время как гараж представлял собой выставку достижений импортного автомобилестроения, бункер, расположенный несколькими метрами глубже, напоминал секретные покои Жиля де Ре. Соболев не признавал прогресса, когда дело доходило до выбора орудий пыток. Так называемый «стул ведьмы», кряжистая дыба, жутковатая «железная дева» и простая как все гениальное «вилка еретика» – эффективность подобных предметов была испытана веками, и Соболева эти пыточные гаджеты еще ни разу не подвели.

Соболев остановился возле дыбы-подвеса. В тусклом освещении ламп дневного света свисающее с крюка человеческое тело напоминало освежеванную мясную тушу. Пленник жалобно застонал, когда Никита Сергеевич ткнул железным прутом в глубокую рваную рану, зиявшую на груди несчастной жертвы.

Человек, которого вчера подвесили на дыбу, прежде слыл блестящим специалистом в своей области. Он был холеным и уверенным в себе. Однако зрелище, что теперь предстало перед глазами Соболева, не вызывало ничего, кроме жалости и отвращения.

– Быстро же ты сдулся, дружок, – с сожалением произнес Соболев, причмокивая губами. – Что так? Вон и пальчики еще почти все целы.

– Не надо… умоляю, – вымученно прошептал человек, едва шевеля обезображенными губами. – Лучше убейте…

– Конечно, лучше, – усмехнулся Соболев. – Для тебя.

Он щелкнул пальцами, и из противоположного угла появился высокий, обнаженный по пояс мужчина с повязанной вокруг талии на манер фартука окровавленной тряпкой. Мужчина послушно принял из рук Соболева прут и вогнал его тело пленника, словно шампур в сочный кусок телячьей вырезки. Жертва заверещала и задергала руками, разбрызгивая кровь из обрубков пальцев на левой ладони. Соболев брезгливо поморщился и отступил назад, опасаясь, как бы кровь не попала на его костюм. Мужчина в фартуке еще пару раз прокрутил прут в ране жертвы. Заметив, что процесс доставляет палачу явное удовольствие, а пленник вот-вот потеряет сознание, Соболев жестом приказал первому остановиться. Палач нехотя выдернул свой инструмент из тела жертвы. Крики человека на дыбе сменились слабыми стонами.

– Куда ты дел мои деньги, Дрюня? – ласково спросил Соболев.

– С… скажу, все скажу, – невнятно, как в бреду зашептал пленник. – Ресторан, н-на Никитском буль…

– Громче! – властно выкрикнул Соболев.

– Бульваре… – человек из последних сил пытался придать своему голосу нормальное звучание, – в Москве… Называется «Царефф»…

– Тоже мне – название. Дешевка.

Соболев окинул пленника презрительным взглядом и сплюнул под ноги.

– Неужели все три лимона угрохал на свой дрянной кабак?

Человек затрясся в конвульсиях.

– Все… клянусь… до последней копейки…

– Э-эх, – сокрушенно покачал головой Соболев. – Как был ты, Андрюша, чмошником, так им и остался.

Соболев оттолкнул мужчину в фартуке и почти вплотную подошел к истекающему кровью узнику.

– Костюмчик бы не замарали, – предостерегающе сказал Абазиев.

Сам он предпочитал держаться на почтительном расстоянии от пыточной машины, изредка боязливо поглядывая в сторону человека, обреченного на мученическую смерть.

Но Никита Сергеевич будто бы и не слышал обращенных к нему слов. Не заботясь о костюме, он шипел пленнику в лицо:

– А хочешь я тебе секрет один раскрою? Хочешь? Да знаю я все про твою забегаловку, ресторатор ты хренов! Уже с месячишко как знаю. Мои ребята даже были у тебя однажды. Сказали, что место – фуфло, бензином пахнет, потому что проезжая часть рядом. И официантки старые, с обвислыми сиськами. А Лешка от твоих сусей да карпачей вообще глистов подхватил.

Соболев воздел руки к потолку.

– И на что, спрашивается, ты слил три миллиона моих кровных баксов? Падаль!

И он еще раз плюнул, на этот раз прямо в лицо человеку на дыбе.

– Ты нарушил главный закон, Дрюня, – уже спокойным голосом сказал Соболев, отходя в сторону. – Не воруй у своих. Никогда. Теперь пеняй на себя.

Человек вдруг заплакал. Он уже не мог кричать, и лишь запоздалые слезы полной безнадеги теперь сбегали ручейками по его опухшим щекам. Все было напрасно. Покинуть страшное подземелье ему полагалось в качестве разделанной на куски туши. Мясники Соболева знали свое дело.

Мужчина в грязном фартуке молча ждал, пока хозяин и его помощник удаляться. Он всегда встречал и провожал хозяина в полном молчании, так как был нем. Зато обладал терпением стервятника, иногда месяцами дожидаясь нового узника. Когда Соболев и Максим, наконец, скрылись в лифте, палач-немтырь подошел к небольшому столику и впился горящим взглядом в разложенный на его поверхности хирургический инструментарий. Конечно, можно поступить проще – пустить измученной жертве пулю в лоб. Но несостоявшийся хирург, известный в криминальном мире под прозвищем Склиф предпочитал приводить приговор в исполнение медленно и с максимальным удовольствием для себя…

На выходе из кабины лифта Соболев уже не думал ни о проворовавшемся финансовом директоре, ни о проблемах с вывозом с территории человеческих останков, ни даже о потерянных трех миллионах долларов. На первом, равно как и на последнем, Никита Сергеевич уже поставил крест, а второе его и прежде никогда не волновало. Последние дни Соболев был озабочен совсем другим – тем, что в перспективе могло повлечь за собой потерю более серьезных капиталов.

Из реки уходила рыба. Его рыба. Это его, Соболевские лососи мигрировали, уплывали прочь из Алтангары. Беспрецедентный экологический кризис Новоалтанска грозился ощутимо ударить по карману Никиты Сергеевича, так как именно он контролировал нелегальный рыбный промысел, что широко процветал в этом щедром на природные богатства краю. Продажа «красного золота» – икры – составляла существенную часть доходов Соболева.

Как и положено, новость про «взбесившихся лососей» Никита Сергеевич узнал одним из первых. Но в отличие от ученых, строивших массу гипотез, одна другой невероятнее, Соболев придерживался только одной. Его теория, впрочем, тоже далеко не тривиальная, базировалась на фактах, купленных «икорным королем» Новоалтанска за большие деньги, и уходила своими корнями в далекие восьмидесятые. Пока основная проблема заключалась в том, что Соболев никак не мог собрать воедино все части головоломки. Каких-то частей не доставало, а некоторые просто не желали складываться друг с другом в единый паззл. А тем временем, рыбы в водах Алтангары оставалось все меньше и меньше. Соболев нервничал и искал решение проблемы с утроенной силой.

Вот и сейчас Никита Сергеевич уже пустился бродить среди лабиринта собственных тягот и дум, как вдруг раздалось негромкое покашливание.

Словно только что вспомнив про Абазиева, Соболев недовольно на него посмотрел.

– Ты еще здесь?

– Дело в том, что перед… тем, как этот заговорил, вам звонила какая-то баба. Сказала, что хочет поговорить, и что вроде у вас с ней есть одна общая проблема.

– Какая? – скептически хмыкнул Соболев.

– Она сказала – рыба.

– Так какого рожна ты сразу мне не сказал?? Она просила перезвонить?

– Да, оставила номер телефона.

На губах Абазиева появилась коварная улыбка.

– «Ампировский».

Соболев владел тремя лучшими отелями в городе. А лучший из трех, «Ампир», располагался в самом центре Новоалтанска и отличался особенно качественным обслуживанием и европейским уровнем цен. «Ампир» слыл любимым детищем Соболева, но не только и не столько потому, что постояльцам отеля подавали фуа-гра под брусничным и прочие деликатесы. Шикарный сервис оправдывал цену, которую клиенты платили за номера. Однако особая ценность «Ампира», его изюминка, заключалась в «люксах с секретом». Два года назад, согласно задумке Соболева, четыре самых роскошных и комфортабельных номера класса «люкс» в буквальном смысле слова начинили видео- и звукозаписывающими устройствами. И камеры, и «жучки» были спрятаны крайне искусно, а в сам факт существования шпионской начинки Соболев посвятил только самое близкое окружение. Невзирая на высокую стоимость проживания, «люксы» пользовались успехом и редко пустовали. Отдельные телефонные линии, собственный кинозал, светильники от Сваровски, эксклюзивные мебельные гарнитуры… Богатые постояльцы с легкостью расставались с деньгами ради привычных изысков. Впрочем, некоторым клиентам VIP-номеров постфактум приходилось сожалеть о своем выборе, расплачиваясь за него сполна и по совсем иному прейскуранту. Доход от шантажа не всегда измерялся в денежных знаках, тем не менее, «Ампир» для Соболева был настоящим золотым дном.

Цифры телефонного номера, предусмотрительно записанные Максимом в блокнот, свидетельствовали о том, что незнакомка остановилась в одном из четырех «люксов». А значит, эта бабенка, кто бы она ни была, определенно заслуживала того, чтобы познакомиться с ней лично.

– Hullo, – сказали на том конце телефонной линии.

Голос Соболеву понравился. Низкий, чуть хрипловатый. Сексуальный.

– С вами говорит Никита Соболев, – по-английски представился мужчина.

– Прекрасно, рада слышать, – на безупречном русском откликнулась женщина. – Меня зовут Дарья Быстрова. Думаю, у меня есть нечто, что вас заинтересует. Готова встретиться сегодня.

Интересно, она красивая? – тотчас пронеслось в голове Никиты Сергеевича.

– Пожалуй, не буду вам отказывать, – сказал он вслух. – Сейчас мой помощник объяснит, как ко мне добраться.

– В этом нет нужды, – заявила женщина. – Ждите меня через час.

Закончив разговор, Никита Сергеевич некоторое время обдумывал ситуацию, а потом обратил взор к Абазу, который по-прежнему маячил в дверях кабинета в ожидании дальнейших указаний.

– Ты вот что… проверь-ка ее со всех сторон, – распорядился Соболев.

– Будет сделано, – кивнул Максим и испарился.

Она предстала перед Соболевым ровно через час, как и договаривались. Никита Сергеевич уже собирался воздать должное ее пунктуации, но передумал, едва узрев ее потрясающие длинные ноги. Впрочем, ноги были не единственным достоинством гостьи. Высокая грудь, совершенный овал лица, великолепная осанка… Да, настоящая красотка! Некоторое время Соболев без зазрения совести рассматривал прелести зеленоглазой незнакомки. Голову женщины венчала копна рыжих волос.

– Может, хотите выпить? – после слегка затянувшейся паузы предложил Соболев.

Женщина грациозно покачала головой. Соболев отметил, что будь ее волосы чуть длиннее, они бы сейчас рассыпались по плечам эффектным каскадом.

– Не будем терять времени. Я прилетела из Нью-Йорка, где проживаю большую часть жизни. Но, видите ли, мой бизнес напрямую зависит от ситуации в России, так как я работаю с русскими партнерами. Мы с вами в некотором роде конкуренты. Сейчас я оказалась в небольшом тупике, но, думаю и вам, и мне, будет гораздо легче найти из него выход, если мы объединим наши усилия.

– Давайте по порядку, – в недоумении промолвил Соболев. – Вы хотите, чтобы я объединил усилия со своим конкурентом?

– Я сказала, что мы лишь в некотором роде конкуренты. А в теперешней ситуации, скорее всего, даже коллеги. Почему бы нам ни стать партнерами?

– Железная американская логика, – усмехнулся Соболев. – Вы предлагаете мне стать вашим партнером – ради того, чтобы помочь вам выбраться из вашего тупика?

– Маленькая поправка. Из нашего тупика.

При этих словах гостья улыбнулась, но ее улыбка по какой-то необъяснимой причине не понравилась Соболеву.

– Мой бизнес – это икра, – пояснила женщина. – Оптовая продажа красной икры на североамериканском рынке.