Кироса поспешно вышла из дымки, которая ещё не остыла и не развеялась. Она отправилась в цитадель по тёмному вырубленному в породе коридору. Вахди давно наизусть выучила каждый поворот. Уж сколько посличий прошло с того времени, как всё это прорубалось и возводилось. Отчего-то именно сейчас пришли воспоминания из далёкого прошлого, когда миры только зарождались. Этот контраст между серостью и яркостью Кироса навсегда запомнила. Так неожиданно было создавать что-то своё и в каждый уголок привносить особенности. Она выдохнула и провела пальцами по стенам с острыми мелкими зазубринами. Тут же на подушечках выступила кровь, и через фозу ранки затянулись. Древний камень в подземелье никогда не полировался, хотя в самом начале строительства Кирот настаивал на гладкости всех поверхностей. Вахди тогда сурово отказала, и с тех пор сэо не настаивал.

За время, подобное бесконечности, изменилось очень много. Ардос давно преобразился. Войны, истребления, болезни, неоднократные возрождения народа изменили и самих арди, и земли, на которых они живут. Сколько труда стоил мир в Ардии! И теперь всё грозит рухнуть к симеоковым каарши только потому, что предсказало Око.

По словам Аариса, твари Халрима зашевелились. Они и раньше не особо сидели на месте. То и дело патрули улетали в небо и возвращались ополовиненным строем. Но сейчас… Киросе было невероятно жаль стражей, ведь им выпало такое бремя, и нести его невероятно трудно. И ещё Книга. Атаран турвад молчала несколько посличий. С того момента, как пал Симеок, она спала. Даже туман перестал течь с её страниц. Но почему сейчас?

Кироса остановилась на середине лестницы, ведущей наверх в храм, и раскрыла ладонь. На ней заплясали искры, и из мелких клубов дымки появилась старая и иссушенная румия. Шипы давно отвалились, а стебель иссох, как и листья. Но лепестки… Они были свежи и белы, будто время их не коснулось, а из сердцевины уже виднелся новый чёрный бутон.

– Онджох кхайнэ, порэнга кхэртэ «Чистая душа, чёрное сердце», – задумалась Кироса, держа кармильную румию перед собой.

Она забрала её после ритуала погребения из дома Турна и с тех пор хранила у себя. Как никто не заметил изменений в цветке? – Вахди часто размышляла об этом и постоянно приходила к выводу, что это случайность. В жилище много всего произошло, и плохого, и хорошего. Ни один арди или руат не стал совать свой нос в колыбель. И правильно.

Кироса спрятала в дымке цветок и поднялась по лестнице к поверхности. Там она свернула направо и устало села на жёсткую постель в покоях, вперив задумчивый взгляд в стену, снизу доверху заставленную полками, которые забиты свитками, манускриптами и прочими записями, в том числе и книгами.

Но на месте не сиделось. Вахди встала, скинула с себя сарафан и начала переодеваться. Развернула и надела свободную рубаху, поверх неё – приталенный жилет; длинную юбку долго примеряла и только после этого натянула маленькие короткие сапожки. Она расчесала волосы и высушила магией, потянулась за ножнами с двумя короткими кинжалами… и замерла, глядя на своё отражение в отполированном до блеска нагруднике.

– Эсарра «Ясара», – тут же озвучила догадку Кироса. – Эн`сорку тону танурра ас нирато охви? «Твоих рук дело, праведный голос?» – уважительно обратилась она в пустоту. Никто не ответил, но спину прожгло от пристального взгляда призрака, и показалось, что в разуме эхом пронёсся довольный смешок.

Ясару никто не видел уже очень давно. С тех самых пор, как хранительницей Семи назначили Киамаль, ныне Илсир наречённую. Не по нраву стало праведному голосу, что бесстыдство и жестокость были у Вахди в чести, тогда как праведность, чистота и благоразумие отрицались. Дети Иллахима не сразу поняли свою ошибку, а когда нирато охви покинула обитель и избавилась от своего физического тела, обратившись духом, то они поняли, чем пожертвовали. И жертвуют до сих пор.

«Ты не забыла наш обет, Ясара, – улыбнулась Кироса, приложив руку к груди и прикрыв глаза. – И мы не забыли твой. Моран будет нам другом, братом и верным соратником. Я обещаю. Мы всё исправим, нирато охви. По крайней мере, постараемся». – Она искренне верила, что сможет сдержать слово, как и остальные осаи. В противном случае Ардос погрузится во тьму на долгие отлики или даже рароны и не будет конца и края Мраку. Только бы всё получилось.

Киросаа вздохнула, вышла из покоев и отправилась в храм, чтобы подготовиться к приходу арди. Она вышла в пустую залу из-за своей статуи и тихо прикрыла потайную дверь. Проход исчез – швы сошлись землёй, а осыпавшийся мелкий песок поглотил витиеватый рисунок на мраморных плитах.

Из пространственных карманов рядом с колоннами появились и тут же исчезли байсары. Стража как всегда начеку. Ни единого лика не прошло без пристального наблюдения воинов и хранения спокойствия. Нет, Кироса никогда не оберегала себя, как и остальные Вахди. Она улыбнулась: ещё остались те, кто думают, что охрана в храме нужна для подавления возможных мятежей и недовольства. Глупые, неразумные ардийцы… Кироса даже рассмеялась, остановившись у одной из колонн, когда подумала, что они серьёзно в это верят.

Однако тут же замолчала, выпрямилась и посуровела.

– Ты слишком громко думаешь, Турн, – обратилась она к своему Торай. – Не прячься, в этом нет смысла. – Она повернулась и приковала взгляд к дальней колонне, едва видимой тусклом свете поблекших кристаллов.

– Я и не прячусь, Вахди, – Турн вышел под свет самого яркого кристалла и остановился под ним. – Не нужно думать обо мне так, словно я постоянно преследую тебя. Уже минуло то время, когда я поддавался слепой ярости и атаковал при подвернувшемся случае.

– Не стоит сейчас говорить о прошлом, каким бы оно ни было, – улыбнувшись, посоветовала Кироса. – Нужно лишь его помнить и извлекать уроки. Слова не помогут мыслям. Лишь действия. Следует подумать о будущем, Турн. Например, почему бы не напитать кристаллы магией, пока они не потухли? – с нотками укора проговорила она и обвела рукой пространство.

– Я дал обет, – ответил он.

– Я знаю, – вздохнула Кироса.

Турн всегда отличался от остальных байсаров бо́льшим своеволием. Он молод и горяч, это его первый жизненный срок. И уже такая потеря. От такого любому арди тяжело оправиться. А Турна тогда ожидаемо захлестнула байсарская ярость, не знающая конца и края. Пришлось успокоить непокорного мага, чтобы потом услышать из его уст самые ненавистные слова на всём свете.

Она поняла, что маг очнулся, по вздымавшейся широкой груди. Окровавленная рубаха валялась на полу, как и штаны. Магия Стихии прожгла кожу местами до самых костей, но это нужно было сделать. Не усмири Кироса Турна, он мог разнести всё поселение и убить своего собрата Ородона.

Она промыла глубокие ожоги и напитала тело магией, чтобы заживление проходило быстрее. Однако Турн сопротивлялся, словно не хотел никакой помощи. Его единственным желанием было умереть поскорее, чтобы не мучиться самому и не мучить всё поселение своими вспышками гнева.

Глаза Торай не открывал ещё долго. Кироса не стала проверять, спит он на самом деле или же притворяется, не желая смотреть в глаза Вахди из-за стыда либо по причине не утихшей обиды. Она прибрала дом сама, при помощи магии восстановила растрескавшиеся стены и порушенную мебель, давно укачала Морана, который был накормлен самым что ни на есть тёплым юнимовым молоком, надоенным в ночную. Приготовила завтрак, нагрела воду в кипятнике и заварила травяной чай.

С рассветом заскрипела кровать, завизжали петли ставень на окне, и распахнулась дверь в опочивальню. В проходе стоял нагой Турн. Шрамы на его теле почти исчезли, уступив место коричневым татуировкам на древнем языке, в которых слабо плескалась сила. Однако по лицу было видно, что маг слабо понимал, что происходит, и чувствовал себя раздавленным. И виноватым. Глаза всегда его выдавали. Даже когда он был ещё беспечным и резвым, чересчур шкодливым, его всегда выдавали глаза. Виноватый взгляд не мог укрыться от взора Киросы. С тех пор ничего не изменилось, разве только одно: он стал Торай Земли, приближенным высшим магом.

– Долго я проспал? – хрипло спросил Турн и закашлялся, пытаясь прочистить горло. Казалось, ему было наплевать на то, в каком виде стоит перед своим покровителем.

– Два лика, – коротко ответила Вахди Земли и накрыла на стол. – Раздели со мной трапезу, – попросила она и оглядела Турна с ног до головы. Оценила и его стать, и его силу, в том числе мужскую. Байсар он и есть байсар, однако Турн всегда отличался от остальных. По крайней мере, Киросе всегда так казалось. И дело тут уже не в глазах. Совсем не в них.

Торай кивнул и потёр шею, взъерошил густые волосы на затылке. Он не сразу сдвинулся с места, сначала осмотрелся. Видимо, помнил разгром, который учинил.

– Ты собрался пить чай в таком виде? – улыбнулась Кироса, оборачивая ноги подолом сарафана и усаживаясь на скамью.

Турн осмотрел себя, задержал ненадолго взгляд, после хмыкнул и отправился в спальню. Кироса ждала, а он так и не выходил. Наконец, дверь открылась спустя некоторое время и в главную комнату шагнул арди в свободной рубахе с длинными рукавами, длинной лентой, завязанной на шее в несколько бантов, жилете, в брюках землистого цвета, штанины которых заправлены в длинные голенища сапог.

– К чему официальность? – улыбнулась Вахди. – Ты же знаешь, что отныне не должен вот так встречать свою покровительницу.

– Я могу обратно раздеться и выйти в простыне, – ультимативно заявил маг и повернулся на полкорпуса к двери в спальню. – Великая Вахди, – добавил он едко.

– Не вредничай, Турн. Не пристало тебе меня злить. – отмахнулась Кироса и отпила глоток из кружки. – Я не отрекалась от твоего ньина, а посему прихожусь тебе кровницей. Не забыл ли ты это, Турн? Ты можешь не почитать меня, как Вахди, но как члена своей семьи ты обязан меня уважать.

Она посуровела и сказала это так грозно, что едва не приняла истинную ипостась. Но сдержалась и даже попыталась улыбнуться.

Снова отпила глоток, положила пару веточек пряности и вдохнула смоляной запах, ощутив саднящую свежесть в горле. Турн сел напротив и принялся завтракать. Он был очень голоден. Уплёл едва ли не всё, что было на столе. Оно и понятно: несколько ликов без еды и быстрое восстановление после таких ожогов невероятно сильно истощили его.

Кироса же обошлась лишь чаем с пряностями и одной спелой ягодной гроздью. Она пристально смотрела на Турна, который утёр рот салфеткой и теперь смотрел виновато в стол. Она знала, что он решает для себя, как поступить. Однако в мысли Вахди Земли не стала проникать. Турн почувствует. Он ещё слишком неспокоен для Торай, а потому лишний раз провоцировать его Кироса не хотела.

– Благодарю, – учтиво склонил голову Турн, но из-за стола не поднялся. – Раз уж мы заговорили о родственных узах, – начал он сухо, не поднимая глаз на Киросу, – то как кровница – не покровительница – ты меня поймёшь и даже не осудишь, ибо глава семьи по-прежнему я.

Кироса понимающе кивнула. Уже догадалась, что именно хочет сказать ей Торай и что хочет сделать. От этого становилось невероятно грустно. Вот только ни прерывать Турна, ни отговаривать его от затеи, ни уж тем более осуждать его решение она не стала. Лишь кивнула и позволила дальше говорить.

– Отныне и впредь я, Турн Траваж из рода Реаран, отрекаюсь от своих сил. Отрекаюсь от призвания, помощи и использования магии как в житейских делах, так и в служебных. Сей обет не нарушу, пока не возвратятся силы мои к Вахди или пока меня не заберёт смерть.

– Да будет так, – утвердила Кироса.

Турн посмотрел на неё с нескрываемым удивлением. Конечно, ведь он ожидал гнева, уговоров, расправы и угроз, но никак не понимания и принятия его обета. Вот только Кироса не собиралась забирать у него силы. Он был и будет её Торай. Она обещала Ифии, дала обет. Если бы только Турн знал, как ей самой тяжело нести своё бремя. Но, быть может, он узнает правду. Узнает, что Ифия так сильно любила своего иррам, что едва ли не угрозой самоубийства заставила Вахди исполнить её просьбу.

– Неужто ты собралась ждать моего отказа от обета? – ухмыльнулся Торай. – Забери силы сейчас и тебе не придётся никого мучить, Кироса, – снова попросил он.

– Однажды ты духом вернёшься туда, где обитаешь телом, – сказала она. – Однажды, но не сейчас, Торай.

– Тебе придётся долго ждать.

– Ты нарушишь свой обет, так или иначе, – улыбнулась Кироса и уверенно выпрямилась. – Ведь чтобы его исполнить, нужно пожертвовать своими тэм`ои… и им, – она кинула взгляд на колыбель, в которой спал Моран. – Айна илиа Тоорн «Светлого дня, Турн», – она поднялась из-за стола и направилась прочь из дома.

– Ты загнала меня в ловушку! Ты знала, что я всё равно буду рядом с тобой! – он кричал ей в спину, а она лишь удалялась. – Зачем ты мучаешь меня? Почему?!

«Ты всегда был и будешь моим Торай». – Кироса не сказала этого вслух. Турн и без слов поймёт, почему всё происходит именно так. Однажды он найдёт ответ. Но не сейчас. Ещё не пришло время.

– Забери мои силы! – из воспоминаний вырвал голос разгневанного мага.

Кристаллы медленно тускнели, а Турн продолжал сверкать очами, вперив взгляд в Киросу. Она смотрела на него, отчаявшегося, давно нарушившего обет. Но он так и не понял этого. Никогда не понимал того, что никогда не сможет исполнить свою клятву, не покончив с собой и не подвергнув опасности всех членов рода Реаран – своего рода – и Морана. Он боялся потерять их всех и особенно ньина.

– Нет, Турн, я их не заберу. – Снова она отвечала на этот вопрос. Сегодня тот лик, когда нужно приоткрыть завесу тайны. Вахди Земли собралась с мыслями, выдохнула и произнесла: – Это невозможно.

– Что? – опешил ТУрн. – Но почему?!

– Я поклялась Ифии, что ты будешь моим магом. Она просила за тебя.

– Нет… она бы не стала… – он пятился назад, хватая ртом воздух. Очевидно, не мог принять ту истину, которую явила Вахди. – Ты лжёшь, она бы не поступила так… – Он опёрся на колонну и припал лбом к холодному камню. – Она не могла, не могла, – причитал он, закрыв глаза. – Только не она. Почему ты не отказала ей?! – взревел он и развёл руки в стороны, раскрыв ладони. На них заплясали яркие искры магии, всполохи овили манящим рисунком кисти, а на коже проявились руны на древнем языке.

Киросе было искренне жаль Турна. Он так и не смирился с потерей иррам. Но сейчас его магия нужна как никогда. Только так можно уберечь Морана от будущих опасностей, укрыть его от взора Высшей и свершить то, что должно.

– Ты всегда был и будешь моим Торай, – вновь проговорила Кироса, провоцируя волну нарастающей ярости в груди Торай.

– НИКОГДА!

Он резко выставил ладони вперёд, и яркий поток хлынул из них прямо на Киросу. Она так и стояла, недвижимо, как статуя, выполненная с идеальной точностью по её образу и подобию. Отражать выпад не было смысла – магия Земли не навредит Вахди, ведь она являлась частью её собственных сил. А вот самого Турна сильно ослабит, что позволит поговорить с ним нормально, без криков и драки.

Свет залил всю залу, являя взору чернеющие арки переходов возле колонн. Потоки огибали Киросу, она смотрела на гневно настроенного Торай, который быстро слабел. Ещё немного и вся магия, которая была в теле, вырвется наружу, и он падёт ниц.

Два кристалла на колонне не выдержали напряжения и взорвались, выпуская остатки света в пространство плотными рыжими волнами. Осколки прилетели в щёку и шею Турну. Он вскрикнул, закрыл лицо ладонями и упал на колени, взвыв от боли.

В зале стало светло, как ясным днём. Кироса продолжала стоять напротив страждущего Торай, который постоянно повторял имя Ифии и причитал, что она не могла совершить такое предательство. Да… очень трудно поверить в то, что любимая может отдать жизнь за то, что считала главным достоинством своего иррам.

Невыносимо больно – осознавать, что кто-то пожертвовал ради тебя всем, а ты в это время не смог сделать ничего.

Раскаты грома почти не слышны. Не стало завывающего ветра, бьющегося в ставни и двери, перестали трещать ветви Туаримского бора, который терпел нападки Бури-Матери. Ураган постепенно утихал. Теперь стал намного сильнее ливень, вода заливалась под деревянные массивные двери и лужицей растекалась у прохода по каменным плитам. Вода отражала яркий свет кристаллов, облепивших широкие и гладкие тёмные колонны.

– Установи купол над храмом и приберись здесь, – как можно спокойнее наказала Кироса и отправилась к своей статуе. – Жду тебя в своих покоях. Нам нужно поговорить, дела не ждут.

– Нам не о чем говорить. Я не твой Торай, – простонал Турн. Он начал вытаскивать осколки из окровавленной щеки и из шеи. Яркие синие капли звонко падали на мраморный пол.

– Даже если речь пойдёт о Моране? – вскинула бровь Вахди Земли и выжидающе посмотрела на поднимающегося с колен Торай.

Она знала, что заинтересует его, знала, что он не откажется от подобного разговора. Мальчик слишком дорог ему, он напоминает об Ифии внешностью и родством. Турн ни разу не призывал свою иррам, хотя не может отпустить её до конца. Что ж, после беседы арди будет озабочен лишь тем, как защитить своего ньина. У него не останется времени думать о давно умершей руат.