Глава 11

Я оказалась не готова к такому пустяковому вопросу.

Плата!

Да, за всё в этой жизни нужно платить.

Но чем? Что я могу предложить ему?

Больно прикусив нижнюю губу, вглядывалась в ледяные глаза северянина. Он ждал ответ. Меня снова окутал густой аромат шиповника, очаровывая, напоминая о маленькой землянке на небольшой поляне и о детстве. Растерявшись, я глубоко дышала, вбирая в себя одурманивающий запах. Передо мной стоял странный чужак, но его взгляд…

Он завораживал.

Пленял.

Влюблял.

И подчинял.

«Моё тело» – шепнула я одними губами.

– Что? – он хищно прищурился, но это меня не насторожило и не напугало.

«Я отдам тебе своё тело. Невинность, если такая плата хоть сколько-нибудь ценна» – мне духу не хватило сказать это, поэтому я написала угольком и, набравшись смелости и приглушив стыд, показала ему.

Он молчал, но этот взгляд. Бессильная жалость, зло и твёрдая решимость. Вздрогнув, я поняла, что мои глаза застилают безмолвные слёзы.

Северянин покачал головой.

– Доверие, – он поднял руку и осторожно провёл костяшками пальцев по моей скуле. – Больше мне пока ничего от тебя не нужно.

Отведя взгляд, я смяла ладонью подол испачканного влажного платья.

Издевается он, что ли! Кому оно нужно – доверие послушницы?!

Я ведь и так сказала, что помогу сбежать.

Что за грязные игры.

– А ещё немного веры, девочка моя. Ты плохо скрываешь эмоции. Открытая душа. Но это ничего. Справимся, – он присел на корточки. – Не бойся меня Сонья? Мы заключим сделку. Но тебе придётся точно сказать, что ты ждёшь от меня.

Стерев рукавом постыдную надпись, уставилась на грязную ткань платья.

Ну, да. Кому нужно моё избитое, изуродованное шрамами тело!

Я ещё никогда не ощущала себя такой гадкой. Грязной.

Слезинка всё же сорвалась с моих ресниц и покатилась по щеке.

«Я знаю, что уродлива…»

Он накрыл громадною мозолистой ладонью мои губы, не дав договорить.

– Ты безумно красивая, Сонья. В твоих глазах целый мир. Они чисты и столь глубоки, что я боюсь в них утонуть. Но я не насильник, и ничего против твоей воли или в уплату долга брать не стану. Улыбнись мне, маленькая храбрая послушница.

Вскинув бровь, я взглянула на него. В ответ он, склонив голову набок, пристально разглядывал меня. На его лице заходили желваки. Ярость, я видела её в его глазах. Протянув руку, пленник поднял мою ладонь и пригладил большим пальцем подживающие порезы от верёвок. Его лицо подёрнулось туманною дымкой.

– Смелее, Сонья, – северянин вскинул голову. – Ради тебя я готов на многое, если не на всё. Какова твоя просьба, моя маленькая послушница? Ну же, озвучь её.

Осторожно выдернув испачканную угольком руку, я отошла от мужчины и подняла дощечку.

«Убей их всех» – выводя каждую букву, я старалась сдержать эмоции, что давили на горло.

Перед глазами стоял белоснежный, поросший зелёным мхом алтарь и земля вокруг, усеянная маленькими косточками. Пустые глазницы крошечного черепа и ворон. Чёрные тени и ненавистное лицо Верховной.

Развернув дощечку, я нашла в себе силы и показала надпись северянину.

Он утвердительно кивнул, его не смутило моё желание. А я ведь просила его совершить страшную вещь.

– Подойди ко мне, Сонья, – он поднялся. – Не бойся, я никогда не обижу тебя.

Замерев, отошла на шаг.

Нет, мною двигал не страх, а нечто иное.

Запах шиповника усиливался, усыпляя бдительность. Сделав глубокий вдох, я пошатнулась.

– Сонья?

Покачав головой, я попыталась улыбнуться.

– Почему? – в его голосе появилась сталь. – Откуда в тебе этот трепет передо мной? Разве я сделал что-то дурное?

Ухватившись за грязную манжету пальцами и оттянув её, я старательно стирала все надписи с дощечки. Сама не понимала себя.

Что за странное влечение?

Откуда эти чувства?

Их не должно быть. Он чужак. Я не знаю его. Но при этом готова прижаться к его груди и забыться, растворившись в нём. Словно он лучик света.

И это пугало.

Я запуталась.

«Я сошла с ума» – засмеявшись, обхватила голову руками.

– Нет! Нет, моя девочка. С тобой всё хорошо. Сонья, как же мы поможем друг другу, если ты даже подойти ко мне не можешь? Взгляни на меня. Где та малышка с веслом, что не побоялась порки.

Я выпятила подбородок и улыбнулась. В его словах звенела истина, но отчего-то я робела.

Он ведь там, за решёткой.

Он ничего не может мне сделать.

Собрав всю волю в кулак, я подошла ближе и замерла. Протянув ладонь, мужчина резко схватил меня за подбородок и поднял голову, заставляя смотреть в его глаза. В их глубине медленно разгоралось лиловое пламя. На губах мужчины обозначилась лёгкая улыбка.

– Я пришёл сюда за тобой, Сонья, – прошептал северянин, – за тобой и за тем, что скрывает этот храм. Алтарь?! Он ведь там внизу?

«Один, да» – пробормотала я в ответ, не зная, как реагировать на слова пленника.

– Один? – он прищурился. – А есть ещё?

Моё сознание медленно растворялось в аромате красного шиповника. Исчезал страх и тревога. Прикрыв глаза, я кивнула.

– Расскажи мне о втором, – просунув руку между прутьями решётки, северянин обхватил меня за талию и придвинул ещё ближе. Уткнувшись в его грязную тунику носом, я замерла, а он ждал моих слов.

«Он в тумане» – медленно произнесла губами, но мне вдруг показалось, что я слышала свой голос.

Во рту появился солёный привкус крови.

– Печать, – прорычал пленный и, отстранив меня от своей груди, стёр красную капельку с уголка моих губ. – Ладно, Сонья, алтарь подождёт. Хочешь, чтобы я убил жриц?

Я уверенно кивнула, глядя, как он слизывает мою кровь со своего пальца. На меня смотрел туманник. Иной.

– Считай, что они уже мертвы, – он подался вперёд, вглядываясь в мои глаза. – Но и у меня условие – в туман ты завтра не поплывёшь.

Удерживая меня одной рукой, он большим пальцем приподнял мой подбородок и скользнул губами по моим губам. Замерев, я забыла, как дышать.

Забыла обо всём.

Это совсем негрубое прикосновение, дарило нежность. Трепет. Безмолвное ожидание. Нужду…

– Сонья, – послышался визгливый крик с лестницы.

Отпрянув в сторону, я вырвалась из мужских объятий и отошла на шажок от металлической решётки.

Подняв руки, прижала их к груди, удерживая свой разнос. Моё сердце так бешено билось, что, казалось, выпорхнет пташкой.

В коридор вошла жрица.

Окинув меня подозрительным взглядом, резким жестом указала на выход. Растеряно я взглянула на северянина. Он медленно кивнул и отошёл от решётки.

– Прозвучал отбой, лютая! Ты ещё и оглохла.

Повернув голову, я взглянула на эту обречённую на смерть. Несмотря на грубые слова, в её глазах плескался страх.

Она боялась меня.

Глава 12

Верховная сдержала своё слово.

На следующий день меня не отправили в туман, зато, вручив метлу, велели подметать нижние подземные ярусы, что для меня было в разы страшнее.

Но деваться было некуда. Только и оставалось, что, стиснув челюсть, подчиниться.

Спустившись на первый ярус подземелья, замерла у дверей кельи, пытаясь понять, кто из жриц находится в своих покоях.

Но всё было тихо.

Запах, витавший вокруг, просто убивал. Казалось, им пропитывается одежда, и смердит затхлостью уже от меня. Сжав крепче метлу, я толкнула первую дверь. Пусто. Вот и хорошо.

Открывая комнату за комнатой, спешно сметала с полов неистребимую пыль, а вместе с ней песок, волосы и неведомо, что ещё.

Чистоплотностью обитательницы подземелья не отличались.

Распахнув последнюю дверь, отступила на шаг. Вонь стояла такая, что даётся мне, нечто здесь сдохло и уже давно разложилось. Нацепив ворот платья на нос, быстро шагнула внутрь комнаты. Не теряя времени, присела и принялась выгребать метлой мусор из-под кровати. Источник смердящего запаха отыскался быстро. Кусок рыбы.

Разложившийся и склизкий.

«Ну и жуть» – шепнула я губами и тут же замерла.

Голос.

Я слышала его. На языке и зубах тут же появился странный солёный привкус. Сплюнув, я уставилась на кровь. Вытерев рукавом подбородок, обнаружила красные разводы и на ткани.

Что бы это ни значило, а лучше помалкивать.

Подняв с пола метлу, спешно вымела всё в коридор.

Покосившись на тухлый кусок мяса, вредно хохотнула и одним резким движением метлы отправила его вниз в ритуальный зал.

Пусть там благоухает.

И вроде бы мелкая пакость, а так приятно.

Проверив все углы комнаты на наличие грязи, очередной раз отметила холод и пустоту, царившую в жилищах жриц.

Ни гобеленов, ни половичков плетёных.

Ничего.

Даже у меня в комнате на столе стоял маленький букетик из жёлтых опавших листьев, воткнутый в треснутый глиняный бочонок.

А они жрицы: у них куда больше свободы и возможностей.

Да, храм бога Смерти скрывался в тумане, но мы были не совсем отрезаны от светлого мира. К нам являлись гуроны. А также приезжали на телегах люди из закрытых поселений приверженцев Танука.

Редко, но всё же бывали.

И, несмотря на всё это, комнаты жриц казались нежилыми, словно умертвия здесь обитают.

Поморщившись от устоявшейся вони тухлятины и плесени, закрыла последнюю комнату и, собрав мусор в небольшое ведро, спустилась ниже на второй ярус.

Из дальних кладовых слышались шорохи. Видимо, послушницы перебирали наши скудные запасы. Отсвет от лучин падал на пол, хоть немного разгоняя сумрак. Тех зеркал, что освещали подземелья, явно было недостаточно.

Что-то грохнулось, и послышалась мелкая возня. В коридор выкатились две почерневшие капустины. За ними выскочила одна из пожилых послушниц, ловко поймав кочан, она заметила меня.

Кивнув, женщина снова скрылась в небольшом хранилище.

Опустив метлу, я принялась подметать пол коридора, стараясь близко не подходить к перилам и уж тем более к лестницам, ведущим к алтарю в зал ритуалов.

Я всегда боялась этих мрачных длинных узких помещений, казалось, здесь по стенам ползает сама тьма. Она копошится в пыльных углах и выжидает свою жертву.

Никогда не понимала, как некоторые послушницы добровольно соглашаются проводить дни здесь, а не уплывать в туман. Хотя, возможно, они не чувствовали это давление алтаря. Не слышали этих леденящих душу хохотков. Я всего раз спускалась с Верховной тот жуткий нижний зал, вернее, меня туда затащили волоком.

Потом был ритуал наложения «печати безмолвия» и «забвения». И если голос я потеряла, то с памятью моей всё в порядке. На моё счастье, тогда никто ничего не понял, но по каким-то причинам Верховная не смогла отнять у меня моё сознание.

Странный шорох заставил отвлечься от тяжёлых воспоминаний. Резко обернувшись, я уставилась на невесть откуда взявшуюся Маруку. Жрица хищно скалилась, черты её лица резко заострились.

– Думала, я тебе это так спущу, ничтожество?! – прошипела она гадюкой. – Чтобы не говорила Верховная, а ты всего лишь несуществующая тень. Твой удел – преклоняться передо мной.

Я ощутила, как невольно приподнимаются уголки моего рта. Просто не могла сдержать улыбку.

– Да как ты смеешь? – взвизгнула она уязвлено.

Размахнувшись, жрица попыталась залепить мне пощёчину, да я увернулась.

Услышав злобные визги, из дальней комнаты вышли две пожилые послушницы. Женщин я знала, но имена припоминала с трудом, слишком редко мы встречались в коридорах храма.

– На колени передо мной, – прошипела Марука.

Но в ответ я лишь приподняла бровь. Ещё чего!

Замахнувшись, она попыталась ударить снова, но я отскочила. Она кинулась за мной, намеренно, тесня к лестнице, ведущей вниз к смертоносному белому камню.

– Будет сейчас алтарю новая жертва, – её голос всё меньше походил на человеческий. – Никто не удивится, если ты сгинешь, как и многие до тебя.

Она, будто одержимая, бросалась на меня, пытаясь ухватить за волосы. Резко увернувшись, я со всей силы толкнула её в спину. Уцепившись за перила, Марука буквально зависла над первой ступенью. Но избежать падения ей не удалось.

Чужая рука, сжавшись в кулак, ударила по её пальцам.

Резко разжав ладонь, жрица покатилась по ступенькам вниз, меня же мягко оттеснили назад.

Предо мной стеной стояли послушницы.

Крики Маруки смолки.