Глава 2

Тишина, наступившая после такого известия, была густой, сравнимой с темнотой, растёкшейся за окнами и полностью захватившей все подступы к бару из-за погасшей не вовремя подсветки.

– Что вы сказали? – первой опомнилась Эмма и приблизилась к большому окну, откуда был виден лишь пятачок широкой мощёной площадки.

– Ноги женские в кустах лежат. Точнее, из-под него торчат, – нервно дёрнулся Волков. – Я позвал, ответа не было, я тихонько потрогал за носок, но они как деревянные.

– Так холодно, окоченела, видать, – ляпнул местный кудесник и мастер на все руки.

– Ваня, прикуси язык, – взревел Пётр Сергеевич и, подойдя к Майку, проговорил: – У тебя фонарик в хозяйстве есть? Я свой дома забыл.

– Нет, но вот, – на лице хозяина бара читалось явное недоумение, – возьмите мой телефон. Там хороший… – он задумался на секунду, но помотал головой и добавил: – Флешлайт. Не помню, как сказать.

– Фонарик, – машинально поправила его Эмма. – Вы куда? – уставилась она на Петра Сергеевича.

– Погулять, ёпту, – в сердцах сказал управляющий и покосился на слегка побледневшего и молчаливого инвестора. – Извините, Юрий Николаевич. Вы, главное, не волнуйтесь, это какое-то недоразумение, сейчас всё решим.

С этими словами, не дожидаясь ответа, Корабельников рванул дверь и, шагнув за порог, пошёл к густо растущему кустарнику.

– Куда вы? – дёрнулась за ним Эмма. – А если там и правда труп?

– А так ты думаешь, там кто-то отдохнуть прилёг? – тонко пискнул тучный мужчина. – Что ж такое-то, в один момент всё, и труп ещё какой-то, – причитал Пётр Сергеевич.

В баре воцарилось молчание, люди неловко переглядывались, смотрели друг на друга, и только Иван, махнув рюмку водки, крякнул:

– Мужички, ну чего столпились? Пошли смотреть, – сказал мастер. – Надо б ещё фонариков, что-то подсветка навернулась. Наделают кустари китайские всякого непотребства, а Ваня чини, – буднично произнёс он.

– У меня в подсобке есть лампа с керосином, – сказал Майк. – Я раритет купил, – отозвался он на недоумённые взгляды. – Сейчас принесу.

– Зачем лампа какая-то, – зло проговорил Иконников, – в каменном веке, что ли, живём? Вот мой телефон берите, идите, смотрите, – он с размаху сел обратно за стол. – Приехал отдохнуть. Стойте, я жене позвоню, скажу, чтобы пока в коттедже сидела, – он коротко глянул на экран. – Чу́дно, здесь ещё и связи нет.

Эмма с Корабельниковым тем временем уже выбрались на улицу и, оглядывая кусты, быстро пошли к тому месту, куда указал приезжий журналист.

– Не вижу я что-то ничего, – нахмурился мужчина.

– По-моему, там, – слабым голосом сказала Эмма, указав на кусты, откуда торчали две ноги, обутые в туфли на высоком каблуке.

Пётр Сергеевич нервно дёрнулся, осветил фонариком мертвенно-бледную кожу ног, и отойдя на шаг, тихо выдохнул:

– Да как же это? – Он чуть наклонился, пальцем потыкал в носок туфли, прежде чем Эмма успела остановить его и, обхватив стопу, потянул на себя. Конечность легко поддалась, и мужчина, инстинктивно перехватив рукой за голеностоп, подался назад, но споткнувшись повалился на спину, голося во всю ширь лёгких и держа в руках часть человеческого тела, до этого мирно лежащую на земле.

– А-а-а, – кричал управляющий, в ужасе смотря на свою находку.

– Тише вы, – дёрнулась Эмма, с силой отняла ногу, брезгливо отбросила её в сторону, и после этого подала руку Корабельникову. – Это не настоящая нога. Ну вы тоже не в себе, что ли? Что вы хватаетесь? А если и правда труп?

– В смысле? – всё ещё лёжа, мужчина поднял к ней лицо, стянутое маской ужаса. – Что значит не настоящая? – настаивал Пётр Сергеевич.

– Вам непременно об этом нужно узнать вот так, валяясь? – спросила Эмма. – Пошли, посмотрим вместе, там ещё вторая осталась, эту я, кажется, нечаянно в озеро бросила, – виновато проговорила она.

– Да что же это творится такое? – тяжело дыша и причитая, Корабельников поднялся на ноги.

Входная дверь бара открылась, пространство осветили суетливые снопики света телефонных фонариков и, бестолково потыкавшись в темноту под ногами, стали метаться по окрестностям.

– Во всём посёлке света нет, что ли? – послышался голос Иконникова.

– Так экономим. Чего его ночью жечь впустую? – фыркнул Иван и поплёлся следом за Майком, который услышал призывные крики Эммы.

– Как у вас дела? – Майк остановился, глядя на измазанную мокрым песком спину управляющего.

– Ерунда какая-то, – Эмма пожала плечами. – Нужно больше света, ничего не видно. Но это ненастоящие ноги. Вот, смотрите, – она вытянула из кустов второй обрубок и продемонстрировала её толпившимся за спиной. – Как от манекена, что ли.

– Ну и кто же устроил здесь этот перформанс? – подойдя чуть ближе, спросил Иконников. – Это, знаете ли, из ряда вон. И можно уже, наконец, какое-нибудь освещение включить?

– Да с пультом что-то, – тыкая в сенсорные кнопки планшета, отозвался Иван.

– Или вы мне специально такой приём устроили?

– Ну что вы, – шумно дыша и приходя потихоньку в себя от потрясения, развёл руками управляющий. – Ну разве мы можем, да и зачем? Вы ж наш благодетель.

– Вместо этих мелких лебезений вы бы лучше работали как следует, – поджал суровую нитку губ Иконников. – Спасибо за встречу, я спать. Со всеми поговорю завтра. Отдельно. Не удались у нас совместные посиделки, – жёстко закончил он и, вырвав из рук Ивана свой телефон, пошёл по дорожке, ведущей к коттеджам.

Люди, оставшиеся стоять возле недавнего места странного происшествия, почувствовали себя неловко, неудобно и одномоментно всем почему-то стало стыдно, хотя не было понятно, кто мог так зло и не вовремя пошутить.

– Холодно очень, – через несколько секунд сказал Майк. – Пойдём внутрь? Там есть у меня, – он пощёлкал пальцами по шее, – забыл, как это по-русски. Согрев?

– Для сугреву, – хлопнул его по спине Иван. – Пошли. А с этим, как рассветёт, разберёмся. Говорил я, надо ставить нормальные системы, а не ваши эти «умные дома». Они, Сергеич, на наших карельских землях почему-то тупеют и лажают.

Потревоженная ночь снова завернулась в тишину и уснула под воющую колыбельную ветра.

Люди забрались в тёплое помещение бара, и с опаской поглядывали в сторону кустов, где журналист обнаружил страшную находку. Иван попеременно прикладывался к большому графину с водкой, Корабельников, видимо, ведя внутренний диалог, кивал в такт разгоревшемуся спору, а Волков с Эммой и Майком сидели возле стойки бара и молча опустошали бутылку с виски.

Песни ветра вскоре разогнали всех по домам, Эмма еле доплелась до своего крыльца и, несколько раз не попав электронным ключом, просто посильнее рванула на себя дверь и крякнула:

– Сработало! Всё через одно место.

Упав спать прямо на диванчике в небольшой гостиной, Эмма через несколько часов продрала глаза, выдернула из-под себя затёкшую руку и глянула на надсадно орущий телефон.

– Здравствуйте. Квартиры в новых домах…

На этих словах Эмма бросила телефон на пол, рухнула лицом в диван, но поворочавшись поняла, что больше не сможет заснуть, и поплелась в душ, косясь на циферблат часов.

– Шесть утра, совсем они обалдели со своей рекламой, – прошипела она.

Привычно дойдя до бара, Эмма по дороге сообразила, что сейчас там может никого и не быть: когда все расходились, Волков с Майком ещё клевали носами над стойкой и, скорее всего, единственное радушное место в этом унылом пространстве закрыто.

Но нет, внутри горел свет, выведенный наружу динамик ронял мелодичные ноты, и серое крыло рассвета уже летело над горизонтом.

– Так и не ложились? – зайдя внутрь, спросила Эмма.

– Нет. Общаемся, – чуть заплетающимся языком сказал Майк. – Артём он такой, – мужчина пощёлкал пальцами, видимо, пытаясь подыскать нужное слово, – за компанию.

–Компанейский, – поправила его Эмма. – А этот что? – раздосадовано протянула она, глядя на распластанного на софе Ивана.

– Спит. Он там давно отдыхает, мы пока решили не будить. Кофе будешь? – икнув, спросил Майк.

– Будешь, – передразнила его Эмма. – Сейчас перекушу и надо это безобразие сворачивать, ведь инвестор приехал. Петюню нашего как бы кондрат не хватил от шквала отрицательных эмоций. Дай тебе, их господство будет долго спать на свежем воздухе, а если нет? А тут у нас Ванька пьяный дрыхнет.

Набрав в тарелку еды со вчерашнего банкета, Эмма плеснула в чашку кофе и присела за столик у окна.

– Ты отделяешься от коллективного, – как всегда путая окончания, проговорил Майк.

– Только от вашего коллективного бессознательного. Да и у вас там своя атмосфера, – поморщилась Эмма. – Праздничная такая, а мне ещё работать.

– И мне нужно, – пьяно отозвался Волков. – Но мне эти ноги в глаза прямо смотрят. Жуть! И ты ж понимаешь… – он икнул и остановил свою пламенную речь. – Ночь, шелестит что-то, в разы гаснет свет, – резанув ладонями воздух, журналист понизил голос и добавил шёпотом: – Я фонарик зажигаю, а там ноги торчат. Ужас, – отхлебнув из своего бокала, Волков передёрнул плечами.

– Какая-то дурацкая шутка, – вымолвил Майк и, тоже опрокинув в рот рюмку, шумно выдохнул. – Ладно, пора бы и на боковую.

– Но кто мог так пошутить? – проговорила со своего места Эмма. – Так-то вообще не смешно. Ещё Паскаль куда-то со вчерашнего вечера запропастился, а без него как-то жутковато.

Эмма глянула в окно, споткнулась взглядом о то место, где они с управляющим вчера нашли эти странные ноги, передёрнула плечами и подумала, что как-то неуютно закончилась рабочая неделя.

– Осень совсем, – она грустно покачала головой, посмотрела на разгулявшееся над озером утро и подумала о том, что как-то быстро пролетело лето и вскоре здесь всё затянется зимним тленом и нужно будет решать великое множество задач, которые обычно приносят с собой холода.

Ветер, расплёскивая озёрную воду, гнал волны на берег, зашторивал и без того хмурые небеса тяжёлой портьерой дождевых облаков и рвал прорехи в бледнеющем саване уже потрёпанного осеннего одеяния. Последняя туманная завеса растворилась, в воздухе проступил чёткий образ далёкого соседнего берега и из-за поворота вдруг выплыл катер с синими полосками.

– Прогнозный товарищ вчера на полном серьёзе говорил, что на следующей неделе чуть ли не снег обещают, – скривился журналист. – Поэтому я просто не нарадуюсь, что мой нынешний дом, так близко к этому храму вдохновения, – закончив свою пламенную речь, Волков слез с высокого барного стула и, икнув, коротко спросил: – А мы вызывали полицию?

Эмма равнодушно посмотрела на проходящий вдалеке катер и, махнув рукой, успокоила несколько встревоженного журналиста.

– Вряд ли к нам, они часто проезжают здесь. Озеро большое, соединено протоками рек, – объяснила Эмма. – Это просто удобная, а главное, прямая водная дорога.

За окнами показался управляющий, он деловито прошёл мимо двери, постоял в том месте, где они с Эммой вчера упражнялись с ногами от неизвестного им манекена и, круто развернувшись, зашёл внутрь бара, бодро покивал всем, щуря щёлки глаз на усталом лице, и покачал головой, заметив натюрморт с Иваном в главной роли.

– Ну, вы если смерти моей хотите, то всё пусть так и остаётся.

– Пётр Сергеевич, ну вряд ли учредители в шесть утра проснутся, – успокаивающим тоном проговорила Эмма. – Сейчас я кофе попью и наведу порядок.

– Эмма, уже половина восьмого, – он постучал по большому циферблату наручных часов и, нахмурившись, задумчиво проговорил: – Странно, к нам, что ли?

Служебное судно и правда, уверенно разрезая острые гребешки волн, шло в сторону базы. Через несколько минут катер деловито пришвартовался к дальнему концу пирса, и с палубы на деревянную полосу причала, неуверенно держась на ногах и цепляясь за шатающийся на волнах катер, спустился мужчина. Он усиленно двигал губами, активно помогал себе жестикуляцией рук, что-то говорил рулевому, после чего тот, махнув рукой, отчалил. Вновь прибывший осмотрелся, увидел людей, выжидательно скопившихся возле окон бара, и поспешил к строению. Мужчина, одетый явно не по сезону в тонкую серую курточку, морщился, недовольно косился на окружающую его реальность и быстро перебирал ногами, стараясь поскорее убраться с пронизывающего ветра.

– Ох и погодка. Здравствуйте, – заскакивая в бар и стаскивая поношенную кепочку, сказал плюгавый мужичонка, приглаживая редкие пряди волос на голой середине черепа. – Следователь Плеханов, что у вас здесь случилось?

– Простите? – Эмма непонимающе посмотрела на него.

– На пульт поступило сообщение, что у вас здесь труп, – терпеливо пояснил мужчина. – Вот я и спрашиваю, что у вас здесь случилось?

– Здесь, собственно, какая-то ошибка произошла, – развёл руками Пётр Сергеевич. – Тут и правда был переполох некий, – старательно подбирая слова, проговорил управляющий, – но это всё оказалось дурацкой шуткой. Шутника мы обязательно вычислим, – быстро дополнил он, – и накажем, в смысле оштрафуем.

– Ну это уж никуда не годится, – хмыкнул Плеханов. – А что я приехал-то тогда? Да и катер ещё за опергруппой послал. Я-то в соседней местности был, и мне ребята сообщение кинули.

– Да это какая-то ошибка, – нервно дёрнулся Корабельников. – У нас всё прекрасно. Никаких правонарушений.

– Возможно, я ошибся и не туда приехал, – нахмурился следователь, набирая номер телефона. – Алё, Сидоров, вы куда меня послали? Я тебе похихикаю, – мужчина погрозил узловатым пальцем невидимому собеседнику. – Нет здесь трупа никакого. Откуда звонили? Хорошо, какие координаты дали, – следователь, зажав под мышкой папку, вытащил из кармана авторучку и, несколько раз встряхнув пластмассовый цилиндр, попытался нацарапать цифры на салфетке. – Да не тараторь, не пишет ничего, – он поискал глазами какой-нибудь пишущий предмет, но потом сообразил. – Так, не морочь мне голову. Пришли в сообщении. Я проверю.

Посмотрев на всплывшее окошко на экране, он пожал плечами и, осмотрев молчаливую декорацию из людей, сказал:

– Да вроде всё верно.

– Мы и правда ночью думали, что у нас здесь труп.

– А потом что, передумали? – оживился следователь.

– Нет, эта какая-то шутка была.

– Как отсюда выбираться-то теперь? – досадливо махнул рукой мужчина. – Нет чтобы сначала оперативников дёрнуть, – ворчал он. – Они и помоложе будут. Алё, Сидоров, мне как-то теперь выбираться отсюда нужно. В смысле? – недоумённо протянул мужчина. – Сидоров, ну я ж не на свинье отсюда поеду, – несколько визгливо воскликнул Плеханов. – Ты совсем дурачок, что ли? Мне нужно как-то в город добраться. Сидоров, да приди в себя, зачем сюда опергруппу высылать, если здесь трупа нет? Ну хорошо, пуская катер взад вертается, если по дороге выехать нельзя. Всё. Отбой. Жду.

– А что случилось? Почему дороги перекрыты? – нахмурился Корабельников.

– Что? – выплыл из задумчивости Плеханов.

– Я говорю, из ваших слов понял, что дороги перекрыли. Что случилось?

– А, – махнул рукой следователь, – вроде как атипичная чума свиней, кабанами дикими разносится, я в этом, знаете ли, мало что понимаю. Опасная вирусная вспышка, сейчас разбираются, откуда покатилась, на несколько дней отдельные участки перекроют. Сейчас выезд из области заблокировали, – Плеханов поднял голову и, глянув с тоской на ряд разномастных бутылок, высившихся на полках бара, грустно выдохнул, покопался в карманах и стал пересчитывать мятые купюры. – Кофе сварите, пожалуйста, – он покачал головой. – А то всю ночь на ногах, глаз не сомкнул и теперь ещё и от вас непонятно как выбраться.

– Я одного не пойму, кто звонил? – развёл руками Корабельников. – Ситуация была неприятная. Но мы довольно быстро разобрались и уж точно не было причин, чтобы сюда ехала полиция или тем более следователь.

– Ну этого я не знаю, – копаясь в карманах, сказал мужчина, – это пусть потом вам с пульта звонят и разбираются, что произошло, и кто виноват. Ну, кофе-то варите? – ворчливо спросил он у зазевавшегося Майка.

– Минутку, – Эмма сползла со своего стула и, переместившись за стойку, подвинула хмельного владельца бара в сторону. – Майк, давай я похозяйничаю, а то твоя неспешность нервирует представителя закона.

– А у вас здесь что вообще? – вдруг удивлённо спросил Плеханов, словно только что вошёл в бар и увидел вполне современную точку общепита посреди леса.

– Что-то наподобие базы отдыха, – взбивая капучинатором пену на молоке, проговорила Эмма. – Но мы ещё не открылись, поэтому кофе за счёт заведения, – она улыбнулась, передавая чашку следователю.

– Ну, я если б знал, я бы ещё и на бутерброд напросился, – обнажая ряд пожелтевших зубов, оскалился в короткой улыбке Плеханов.

– Если не побрезгуете, то, пожалуйста, – Эмма показала рукой в сторону неразобранного стола, на котором скоро увядал салат, подёрнулись плёнкой завершённости мясные круги нарезанных деликатесов, слегка скрючились куски рыбы.

– Да чего брезговать-то, – взмахнул руками следователь. – Я как-то помню, прихожу к нашим, – рассказывая, Плеханов подошёл к столу и, подвинув к себе несколько тарелок, стал сооружать себе сложный бутерброд, – медикам судебным. Они там как раз жертву рассматривали, – он в растерянности повозил взглядом возле себя, но потом радостно подскочил и пошёл за оставленной на стойке чашкой кофе. – Так вот, захожу, а один из патологов в руку жертве булочку с маком положил, стоит, кофе пьёт и с коллегой особенности ливера почившего обсуждает.

На этих словах столичный журналист, еле сдерживая судорожные порывы, вылетел на улицу, Эмма закатила глаза, а Майк, слегка позеленев, выдал длинную матерную фразу на родном языке и удалился в сторону туалета.

– Ой, простите, – махнул рукой следователь, активно уничтожая остатки вчерашнего застолья, – забываю, что все кругом обычно не с таким крепким пищеварительным трактом.

– Я вот в толк не возьму, – задумчиво произнёс Пётр Сергеевич, – а как это он булочку в ладонь трупу-то положил. Рука-то на столе должна лежать.

– Ой, да там вообще и смех и грех, – хихикнул Плеханов. – Этот, пока ещё живой был, в цемент упал спьяну, ну вот в такой изящной позе и застыл. Мужики хотели его даже цементом замазать и у себя в морге как арт-объект оставить.

– Какая занимательная история, – немного округлив глаза, сказал Эмма. – Если вы не против, я начну здесь порядок наводить, а то время идёт, скоро барин с супругой придёт.

– Ой, у вас здесь собственный барин есть? – живо заинтересовался следователь.

– Это Эмма у нас так шутит, – поджав губы, Корабельников посмотрел на часы и, чуть наклонив голову, проговорил: – А я, наверное, откланяюсь. Дела.

– А мужчина у вас здесь абонемент купил? – следователь кивнул в сторону лежащего на диване Ивана.

– Ох, точно! – Эмма повернулась к Корабельникову. – Я со стола-то уберу, а вот одухотворённое, но нетрезвое тело нашего мастера нужно бы отсюда переместить.

– Сейчас Майка попрошу помочь, – шумно выдохнул Пётр Сергеевич.

– Так, может, и я на что сгожусь? Так сказать, в уплату за сытный завтрак, – дожёвывая хлеб с колбасой, Плеханов подошёл к Ивану и, наклонившись над ним, несколько секунд разглядывал. – А что же вы сказали, что у вас трупа нет?

– Что простите? – спросили почти одновременно Эмма с Петром Сергеевичем.

– Я говорю, вы мне сказали, что трупа нет, – доскребая ложкой из кофейной чашки остатки нерастворившегося сахара, проговорил следователь, – а он вот. Есть.

– А, – облегчённо выдохнул Корабельников, – шутите. Ну-да, этот мертвецки пьян, ну ничего, я его даже жалею немного, потому что ему жена такую головомойку устроит, что ой-ей.

– Ну он может, конечно, и пьян, – зевая до хруста в челюстях, сказал следователь, – но жить с ножом между рёбер никак не получится. Да и подостыл немного, а это значит, что точно прошло более трёх часов.

– Как так? – осторожно подходя, проговорила Эмма. – Вы что-то путаете. Мы все были здесь с вечера. Ваня выпил много.

– Стойте там, – жестом остановил Эмму следователь, – и так уже всё истоптали.

Мужчина вывернул карманы, после чего, обойдя диваны, открыл свою папку и, вытянув пару латексных перчаток, вернулся к трупу, аккуратно подняв висящую полу рабочей куртки.