Фая попыталась найти ручку, укололась расстегнувшейся брошью, неизвестно как задержавшейся в её сумке после похода в гости, вскочила, чтобы поискать перо в рюкзаке, но сразу же запнулась о ножку стула и стремительно стала приближаться к полу. Егор быстро поймал девушку, поставил на ноги и добавил.

– Вот яркий пример. Вы во враждебной для себя среде. Вы не знаете этот мир. – Он помолча, ожидая пока его слова лягут на благодатную почву. – Правило второе. Если возникает какая-либо ситуация, с которой вы не в состоянии справиться, обращайтесь ко мне. – Он протянул Фае авторучку. – И пусть вас это не смущает. Каждый из вас сейчас оказался в экстремальной для себя обстановке. И простые действия сейчас могут потребовать двойных усилий.

– Простите, Егор, – Николай Васильевич, тщательно записывающий все, что говорил Ходжин, оторвался от бумаг, – а когда мы тронемся в путь?

– Николай Васильевич, завтра утром. Машину я вызвал. Один местный нас добросит, а вечером заберёт.

– А куда добросит? Мне руководство института поручило, так сказать, накидать путь. – Николай Васильевич открыл другой блокнот. – Необходимо проследить путь, описанный в легенде, сравнить обнаруженный маршрут с топографической картой, – Петрин широко улыбнулся, протёр руки платочком. – Я думал, что нужно для начала данную местность описать. Вот и студентка, и аспирант командированы в помощь мне. Фаина Краевская и Иннокентий Конский.

– Всё верно. – Егор раздвинул тарелки и расстелил бумажную карту, разглаживая заломленные углы. – Но путь, обнаруженный в найденном на перевале дневнике, начинается вот отсюда, – он ткнул пальцем с коротко обрезанным ногтем в зелёный квадрат, обозначающий лесистую местность. – Стоит сэкономить силы и добраться туда на транспорте. На машине часа за полтора доберёмся.

С кухни снова появилась Насто, на этот раз она несла в двух руках дышавший жаром огромный пирог, светившийся румяной коркой.

– Ну, милые мои, буду кормить вас на убой. Будут у вас щёчки, что у поросяток жопки. – Насто повелительно отодвинула свободной рукой карту в сторону и водрузила тарелку на стол.

– В нашем цирке прибавление! – Никита закатил глаза и затрясся в беззвучном смехе.

Ходжин сделал движение кистью руки по направлению к Белосиневскому, призывающее его замолчать, и проговорил.

– Андрей Андреевич был очень любезен и выделил отдельного человека, который будет отвечать за продовольствие и приготовление еды. Насто, как мы видим, чудесный повар.

– Ох, вы ещё всех моих талантов не знаете. – Женщина стрельнула глазами в сторону Ходжина, усмехнулась и скрылась на кухне.

– Ну вроде все организационные вопросы мы решили, давайте ужинать! – Егор опустился на стул, увидел, что Фая смущается и пытается дотянуться до салатника с яркими кружками нарезанной редиски и передал ей тарелку. – Держите! Я же сказал, в любой нестандартной ситуации, обращайтесь.

– Егор, ты меня смущаешь. – Хохотнул Никита.

– А это что, возможно? – Удивлённо проговорил Ходжин, вскидывая брови. – Я думал, твой неутомимый талант вляпываться в неприятности и поиск экстремального опыта выбили из твоего лексикона такое слово.

За окнами рванул разряд грома, на крышу, окна, стены дома обрушился дождь и в комнате сразу стало темнее. Сумерки быстро смешались с непогодой, полностью замазали предшествующий день, вернувшийся с улицы старик пригладил влажные волосы и включил свет.

– Ненадолго генератор завёл. – Сказал он и, кивком поблагодарив одну из молчаливых родственниц, принесших ему чистую тарелку, присел за стол.

– А что в деревне нет электричества? – Спросил профессор.

– Так не живёт никто, линию нам и обрубили. – Неопределённо пожал плечами хозяин дома.

– Как-то это неправильно. – Печально произнесла Фая.

– Ну, кто знает что верно, что нет! – Вздохнул старик.

– Простите, мне крайне неловко, но я забыл, как вас зовут. – Разводя руками, произнёс Николай Васильевич.

– Так я и не говорил. – Спокойно произнёс старик. – Халти.

– Ой, какое интересное имя. – Улыбнулась Фая. – А что оно значит?

– Да кто ж его знает? – Покачал головой мужчина, быстро что-то сказал родственнице на незнакомом гостям языке, и она исчезла на кухне. – Сейчас брусничную принесёт, осталась с прошлого года.

Люди общались, грели эмоции хозяйской настойкой, стало больше смеха и забавных рассказов, Насто оглушительно хохотала, профессор потешался над её шутками, Никита с Кешей явно нашли общий язык скептицизма и дружно осуждали задумку с экспедицией. Милена без конца делала фотографии и сейчас подхватила глиняную миску с брусничным вареньем, полупустую бутылку с наливкой, направилась к окну, что сделать атмосферное фото.

– Мне казалось вы говорили, что в деревне кроме вас никто не живёт. – Обернулась она к старику. – А там огни какие-то, – она указала в темноту, – как будто костёр кто-то жжёт.

Старик спокойно встал, молча подошёл к ней, глянул в густую ночь, где явно было видно, как полощут на ветру языки пламени и произнёс.

– Может, туристы. Они здесь частые гости. Кто любит комфорт, тот к нам идёт, кому подавай ночь под открытым небом, сам выбирает место. – Старик извинился и вышел на крыльцо.

Свет мигнул и погас, на мгновенье пространство зачертила тьма, наполненная равномерным стуком по крыше, но почти сразу из-за боковой двери вышли женщины со свечами в руках и расставили их по поверхностям. Егор вздохнул, стукнул по столу крепкими ладонями и проговорил:

– Друзья мои, беседа приятная, интересного много, но в пять утра подъём. Поэтому отбой!

– Я тебе говорил, что он садист! – Никита пьяненько глянул на захмелевшего Кешу.

– Слушайте, но пять утра – это как бы рано! – Бросился отстаивать интересы свободного человека Иннокентий. – И тут такой романтик навели. – Он прищурившись глянул на Милену, сидящую в углу и скрытую лёгкой вуалью дрожащей тени.

– По дороге доспишь! – Отрезал Егор и поднялся с места. – Где нам разместиться? – Спросил он у старшей женщины, которая стояла возле него молчаливым изваянием.

Но вместо неё ответил старик, вернувшийся в избу.

– Женщин моя племянница проводит, а я мужчин отведу.

Фая, почувствовав, как по щекам некрасивыми красными пятнами разливается внутренний жар от выпитого спиртного, выскользнула на улицу. Она задержалась на крыльце, но и здесь ей показалось слишком душно несмотря на то, что ветер рвал в клочья ночную тишину, дождь заливал видимое пространство и по небу гуляли молнии. Девушка скользнула под навес, закрывавший сбоку от дома мощённую камнем дорожку и, прижавшись к стене, смотрела, как в отсветах свечного пламени, которое пробивалось через окно, вспыхивают мелкие водяные капли. Вдруг сбоку от неё послышался неясный шум, словно взлетела птица, послышалась возня.

– Кто здесь? – От испуга у Фаи даже сел голос. – Есть кто-то?

– Конечно, есть! – Рявкнул Егор, подходя к ней со стороны крыльца. – Здесь полно́ всякого зверья. И в отличие от вас, они отлично видят, слышат и обладают великолепным обонянием. И для них этот лес дом родной. Что вы здесь делаете?

– Воздухом вышла подышать, душно. – Испуганно пискнула девушка.

– Ну и дышали бы на веранде. В лес-то зачем идти?! Пойдёмте в дом.

– Егор, вы знаете, в лесу кто-то есть! – Фая попыталась вглядеться в проваливающийся чёрной пустотой лес.

– Конечно, есть. Может заяц пробежал, а может лиса. – Егор аккуратно взял её под руку, почувствовал прохладу и лёгкость девичьей руки, уловил терпкий запах кожи. – Не надо ходить одной, это правило!

– Да что здесь может случиться. Хозяин рассказывал, что он даже скот на ночь пастись выгоняет.

– Они местные, – Егор усмехнулся, – я думаю, любому пришлому волку наваляют. Идёмте!

Как только они свернули за угол, от лесной массы отделилась фигура, постояла немного и снова отступила под покров ветвей. Дождь быстро скрыл любые следы, ветер усиленно качал ветви, гремела крыша, и непогода разыгралась сильнее.

Дом уже дышал сонной тишиной и только в передней комнате сидел старик, перед которым горела свеча, и лежали какие-то бумаги. Казалось, старик задремал, но как только Егор приблизился, он очнулся.

– Гуляете, молодёжь?

– Нет. Просто воздухом дышали.

Фая проходя мимо кинула взгляд на столик.

– Ой, – воскликнула Фая, – у вас воск на фото капает.

Тягучей полосой из-под языка пламени растопленный зелёный воск стекал прямо на матовую поверхность фотографии. От распаренного цилиндра вверх лёгким дымком поднимался пряный аромат с горчинкой, ломался в воздухе и расплывался.

– Не волнуйся дочка, это старая фотография. – Старик поднял на них светлые глаза. – Люблю вспоминать былое, только и осталось. – Он быстро смахнул в стоя́щую рядом коробку всё, что было на столе, быстро прижал пальцами фитиль и сказал. – Идите спать, а то людей побудите.

Фая тихонько отворила указанную дверь, прошла в комнату, где спали Насто и Милена. Лицо блогерши казалось бесстрастным, а вот Насто, наоборот, улыбалась даже во сне, казалось что она купается в счастье, радуется. Фаина на секунду позавидовала такой жизнерадостности и огляделась. Девушка вздрогнула, ей показалось, что на третьей кровати уже кто-то лежит, но она могла поклясться, что секунду назад там никого не было. Она дёрнулась, тени вдруг растаяли, перестали быть объёмными, и Фая поняла, что это всего лишь обман зрения и всему виной фонарик на мобильнике.

Девушка опустилась в пахнувшую сеном постель и вспомнила, как старик за ужином рассказывал, что все матрасы и подушки он делает сам и набивает их целебными травами. За окном вдруг стало светло – это ненадолго пробралась между бешено скачущему тучами луна, глянула на свои ночные владения и снова скрылась. Фая вздохнула, поймала себя на мысли, что сегодня она счастлива, даже несмотря на все тяготы пути. Она, наконец, проводит время рядом с профессором. Девушка усмехнулась, вспоминая, как всё случилось, и как она, даже не подозревая на что соглашается, сказала «да».

Дело было в разгар лекции, Фая мечтательно слушала энергичную речь Николая Васильевича, зацепилась за свои мысли и уже скакала по прериям фантазий, представляя, что если бы она была его женой, то они бы вместе совершали научные открытия, писали книги и… за другой горизонт событий Фаины мысли никогда не заходили. И вдруг туман перед взором рассеялся, Фая поняла, что он стоит перед ней и спрашивает:

– Так вы согласны?

– Да! – Не раздумывая ответила девушка, и только по окончанию пары её подруга хохоча рассказала, в какой блуд вписалась влюблённая студентка.

Сонная нега уже нежно дула на веки, Фае снилось, как она бежит по залитой солнцем поляне, даже не бежит, а летит к одному из домов в деревне. Она знает этот дом, она чувствует, как тосковала по нему, как рвётся туда её душа, но вдруг поляну пересекает птица, и оборачиваясь, Фая видит, как за ней идёт мгла. Всё вокруг застилается жидким киселём тумана, девушка теряется в нём и начинает задыхаться.

Фая ворвалась в тихое утро сдавленным криком, резко села на кровати и хватала открытым ртом воздух. Испуганное сердце бешено билось с тисках страха, перед глазами скакала реальность, и девушка быстро вертела головой, оглядываясь и не понимая где она. Наконец воспоминания стёрли кошмарную дремоту, гнилой запах мрака выветрился, и Фая, спустив ноги с кровати, выдохнула. Было утро, она всё ещё там, где осталась ночевать, значит всё в порядке. Только она уже была одна. Фая потрясла головой окончательно просыпаясь и поспешила одеться, так как в доме уже были слышны громкие разговоры бодрствующих людей.

Фая вышла к столу, покивала всё ещё сонно улыбаясь и проговорила:

– Доброе утро.

– Что с тобой? – Насто улыбнулась, проходя мимо с корзинкой полной свежих булочек.

– А что случилось? – Фая дрогнула взглядом.

– Вон зеркало на стене. – Насто поставила корзинку на стол и, подхватив Фаю за талию, подвела к блестящей поверхности, где отражалась комната, окно в дальнем углу и кусок стола.

Фая глянула на себя, но краем глаза уловила движение и вскрикнула от неожиданности, ей показалось, что сквозь стекло в перекрестье рам снаружи заглядывает человек.

– Ты чего? – Испуганно проговорила Насто. – Ну измазалась сажей, но что так пугаться.

– Какой сажей? – И только сейчас Фая разглядела, что её щёки, лоб, шея и видимые кусочек декольте были покрыты чёрными полосами словно рисунками.

– Я не понимаю. – Протянула Фаина.

– Должно быть сажей вымазалась. Доброе утро. – Проговорил проходящий мимо старик. – Пойдем к умывальнику провожу. Там тёплой воды натаскали, а то вчера жарко было, а сегодня прохладный ветер.

Фая подставила скрещенные ладошки под металлический язычок умывальника, стала водить руками, как показывали это в фильмах и окунула лицо в тёплую, чуть пахнущую тиной, воду. Старик, стоявший рядом, огляделся, резко сунул руку себе в карман и стал сыпать на склонённую голову девушки золу. Он услышал, что хлопнула дверь, отряхнул пальцы и отступил на шаг.

– Как дела! Я слышал, что-то случилось? – Спросил Егор, спускаясь с крыльца.

– Да в темноте, видимо, вчера схватилась за что-то, да всё лицо себе сажей во сне вымазала. Ну, давай, сторожи теперь сам чумазую принцессу свою. – Старик переложил на плечо озадаченного Егора полотенце и, взяв хворостину, ушёл в сарай, что стоял неподалёку.

Фая долго плескалась, смывая сажу. Она чувствовала, как по коже гуляет прохладный ветер и ей становилось легче. Она наклонила голову и увидела, что полосы протянулись вниз за край майки. Девушка оттянула его вниз и стала смывать черноту с белизны кожи, не затронутой загаром. Потом вдруг опомнилась, что не одна и резко выпрямившись споткнулась о Егора, стоявшего поодаль. Мужчина неловко перевёл взгляд на мокрую майку, натянувшуюся пластырем на теле, отдал Фае полотенце и развернувшись медленно пошёл к крыльцу.

– Не торопитесь. Я подожду.

– Да я не маленькая и сейчас светлый день. – Оборвала его Фаина. – Идите.

Девушку раздражала эта странная навязанная забота, но в самой глубине влюблённого девичьего сердца она просто хотела, чтобы на месте этого мужчины сейчас стоял Николай Васильевич. Но профессору было не до женских глупостей.

После завтрака ещё час по дому бродила волна суетливых сборов, Ходжин даже не подгонял людей, он просто знал, что так бывает всегда, поэтому и будил обычно тех, кого сопровождал, пораньше, чтобы не тратить потом время и свою нервную систему.

Утро, бродившее влажным туманом, уже начало подсвечиваться солнцем, ночная мгла расползалась по углам, пряталась под одряхлевшие от старости огромные еловые ветви или зарывалась в нутро кочек, поросших мхом. Сонная стайка людей стояла возле дороги, оглядывалась во все стороны и пытались осознать непривычную окружающую картину мира.

Фая посмотрела в направлении домов, сиротливо жавшихся по другой стороне дороги, и почему-то один из них ей показался знакомым. Девушка пожала плечами и отошла в сторону, так чтобы быть поближе к людям; после сегодняшнего сна ей было неуютно. Но взгляд почему-то всё равно тянулся к просветам, где стоял шаткий забор, к шершавым и уже трухлявым стенам сруба, полз по засохшему, висевшему серыми лохмотьями плющу на крышу. Фая дёрнула плечами, захотела отвернуться, но на секунду задержалась и вдруг в том месте, куда она смотрела, воздух словно сместился, воображение соткало из солнечного света и остатков тумана фигуру человека, но она сразу же растворилась, как только с того места взлетела птица. Фая помрачнела и ей стало жутко неуютно, хотя ещё вчера она находила забавной эту поездку.

– Что ты, Фаечка? – Профессор оторвался от дневника, который всё время держал перед глазами и глянул на свою студентку.

– Просто сон плохой, Николай Васильевич, – сразу расцвела улыбкой девушка. – Столько впечатлений новых, что мне мерещится всякое.

Налетевший с запада ветер прочесал лес, взлохматил кудрявые кроны берёз, слегка качнул столпы елей и со вздохом осел внутри вековых насаждений. Шедшие за ним тучи заволокли солнце, по пыльным дорожкам побежали тени и стало холодно. Кеша поглубже зарылся в поднятый ворот свитера, выдал в уме очередную порцию проклятий на всех, кто придумал эту поездку и спросил:

– Где там уже ваша машина? – Он огляделся. – А то меня сейчас сдует.

Егор, обсуждавший с профессором детали маршрута, наклонился, поднял с земли тяжёлый рюкзак и молча протянул его аспиранту. Коневский чуть вздёрнул верхнюю, всё время покрывающуюся рыжим пушком, губу.

– Это что?

– Держи, держи! Это тебе утяжелитель. Ты же жалуешься, что тебя снесёт.

– А! Я понял! – Фыркнул молодой человек, это какой-то тонкий юмор. – Извини, не смогу достойно среагировать, я на другой частоте.

Ходжин пожал плечами, поставил сумку и вернулся к профессору, сидевшему на лавочке и внимательно тыкающего пальцем в карту.

– Да-да. Егор. Как вы удивительно правы. – Задумчиво проговорил Николай Васильевич. – Это лучшая точка выхода!

Милена, с самого утра не вылезающая из телефона, оторвалась от экрана, протёрла тряпочкой камеру и подошла к профессору.

– Давайте на фоне, – она помахала лёгкой рукой указывая на печальный безжизненный пасторальный пейзаж с домами, – поснимаю вас. Так будет драматичнее и интереснее.

– Да, да. Конечно! – Николай Васильевич, не привыкший давать интервью, занервничал, вскочил, протёр тряпочкой руки и, поправив, надетый поверх рубашки и пестривший зацепками, свитер, проговорил. – Ну, я готов.

Крапивина навела камеру на себя, бодро поприветствовала зрителя и, представив профессора, переключила обзор.

– Вам слово! – Прошептала девушка, махая ладонью, словно подгоняла мужчину.

– Друзья, – профессор вместо приветствия от волнения перечислил все свои скудные регалии и даже передал привет своим товарищам, – пока суд да дело, позвольте сказать краткую речь. Все мы здесь собрались, потому что обнаружен дневник Пилянского Анатолия! – Он многозначительно замолчал. – Он двадцать лет назад ушёл в этот поход и не вернулся до сего времени. Толя когда-то работал в нашем институте и вот мне было поручено руководством выехать на место. – Неуверенно произнёс он, потому что сам до конца не понимал, почему послали именно его. Но так как ему обещали щедрые командировочные, то Николай Васильевич не пускался в праздные размышления. Ему было интересно и можно было неплохо подзаработать. – Поэтому было решено, что по его следам двинусь я и мои студенты. – Он потыкал пальцем в сидевшего кульком на скамейке Кешу и стоящую чуть поодаль Фаю.

– А что послужило толчком в организации экспедиции? – Вопросом подтолкнула Милена профессора к сути.

– А! Да, да, – засуетился мужчина, – туристы! – Торжествующе сказал он. – Туристы нашли его дневник, там был написан адрес института и эти прекрасные люди привезли его к нам. Конечно, всё было передано в полицию, – он задумался, – нет в следственный комитет, но наша поездка не имеет ничего общего с, так сказать, поиском Толи. Мы же не дети и понимаем, что за такой срок он бы подал весть. Просто хотим хоть что-то узнать о его передвижениях. – Заблудился в словах профессор в конце речи.

В том месте где дорога на въезде в деревню обрывалась пологим склоном, ветер вытащил столб пыли, уже успевшей обсохнуть после вчерашнего дождя, потом показалась крыша задорно скачущей по ухабам «буханки», и Никита с Кешей нервно переглянулись.

– У меня морская болезнь! Я предупреждаю! – Вяло сказал Иннокентий вслух.

– Тогда возьми пакетик и сядь назад, – пожал плечами Егор, протягивая ему всё тот же рюкзак. – Ты вещмешок свой забыл.

– Вы серьёзно? – Кеша уставился на Егора. – Я в носильщики не нанимался.

– Нагрузка распределена на всех поровну. Облегчённый вариант несут женщины и слабые здоровьем люди. Ты к какой-то группе принадлежишь? – Егор внимательно глянул на аспиранта.

– К учёной. – Зло бросил Кеша, но спорить дальше не стал и надел врезающуюся в пухлое плечо лямку.

– Вот, значит физическая нагрузка тебе не помешает. – Хлопнул Кешу по плечу Ходжин и зашагал дальше. – Девушки, прошу занимать лучшие места в нашем лимузине. – Крикнул он, когда машина подпрыгнув задом резко остановилась возле них.

– О, я чувствую, с огоньком поедем! – Скептически заметил Никита.

– Можешь пешком идти, это недалеко. – Походя заметил Егор, двигаясь навстречу водителю, выскочившему из-за руля, пихающему себе в рот сигарету и рассеянно шарящего по карманам брезентовой куртки.

– Извини командир, на базе задержали. – Щербато улыбнулся водитель, дыхнув свежим перегаром. – Ну чё, куда едем-то? Меня Сёмой звать.

– Пошли покажу. – Кивнул Егор и забрался на переднее сиденье.

– Ща, погоди. – Водитель сладко затянулся горьким дымом папиросы. – ща, курну, пять сек.