– Неужели совсем нет ни одного свободного номера? Любого! – молю я Олесю.
– Увы, – с сожалением говорит она.
Громко выпускаю воздух из лёгких. Вот никогда бы не подумала, что на Мальдивах может не быть свободных номеров. Мы же не в Турции в разгар сезона, в конце концов! Вокруг нас ни души, пляжи пустынны, тишина и уединение, не считая наших соседей, а Олеся продолжает талдычить, что мест нет.
– Не верю, – не выдерживаю я.
Мир дёргает меня за локоть.
– Виктория, я понимаю ваше огорчение, но и вы постарайтесь понять, – всё также вежливо и мягко говорит Олеся. – Мне нет смысла вас обманывать. Отдых у нас предполагает малую населённость и у нас не так много номеров в принципе. Даже ваша вилла обычно полностью выкупается одним клиентом.
Ох, как она сейчас на меня смотрит, говоря последние слова! Могла бы их не говорить, но это явно доставило ей удовольствие. Виллу, значит, обычно выкупают полностью, а мы такие сэкономили и получаем по заслугам. В списке людей, что мне хочется прибить на этом «малонаселённом» и «уединённом» острове, прибывает.
А пока я пилю нового врага взглядом, Мирон спешно её благодарит и уводит меня подальше от ресепшена, заключив в крепкие объятья. И это только для виду объятья, а по факту смирительная рубашка. Что очень обидно. Он что, боится, что я на неё с кулаками наброшусь? Если у меня бывший муж боксёр ещё не значит, что я себя в руках держать не умею.
– Милая, может не всё так страшно? – успокаивает меня жених, отойдя на безопасное от ресепшена расстояние и ослабив хватку. – Может, мы ещё подружимся с соседями?
– Я скорее подружусь с человекоядкой акулой, чем с этой… девушкой.
Хотела назвать её иначе, но пытаюсь демонстрировать благоразумие вместо агрессии. Это сложно, потому что меня не покидает ощущение, что весь отель над нами издевается, а Мирону просто пофиг. Он ничего не замечает.
– Ну что ты так на неё взъелась? – благодушно говорит Мир. – Они же извинились, и больше не будет мешать тебе спать.
– А тебе спать ничего не мешает, да?
– Как видишь – нет. Но сегодня я бы предпочёл и сам не спать, – подмигивает он мне.
– Надо менять отель, – твёрдо говорю я.
– Он один на острове.
– Значит остров.
– Ты с ума сошла? Так, давай сейчас пойдём на завтрак и спокойно всё обсудим на сытый желудок.
Молча киваю и, чувствуя что у меня нет выбора, следую за Мироном к ресторану. По дороге продумываю план переезда. Все острова тут рядом, наверняка где-то есть свободные номера. Ну, потеряем мы ещё день на переездах, это куда лучше, чем потерять весь отпуск в компании рыжей соседки.
Мирон меня поймёт и, в конце концов, согласится. Надо просто подобрать правильные аргументы. Только какие? Про нашу встречу в магазине я рассказывать не хочу. Хватает мне одной нести эту ношу. Про то, что секс у нас совсем не такой, как у этой пары, он ведь и сам должен догадываться. Ведь догадывается же? Или догадывается, но считает, что дело только во мне?
– Нам, пожалуйста, бутерброды с яйцом пашот и красной рыбой, – говорит Мирон официанту по-английски, – и зелёный чай.
Я не против такого заказа. Мир хорошо знает, что я люблю, и наши вкусы в основном совпадают. Обстановка в ресторане, кстати, тоже никак не тянет на аншлаг – куча свободных столов, неужели их полный загруз вот на такое рассчитан? Да легче поверить, что Олеся из вредности не хочет менять номер, чем в то, что у них полный загруз. Может попробовать подойти к другому администратору? Хотя они там все одна команда и наверняка в сговоре. Нет, надо однозначно менять отель.
Думаю, какие подобрать слова, чтобы склонить Мирона к переезду на другой остров, как внезапно возле нас нарисовывается рыжее чудовище моих ночных кошмаров со своим…
… с моим бывшим мужем…
Занавес.
Челюсть моя подметает пол.
Сначала я много моргаю, пытаясь сбить галлюцинации. Но они не проходят.
На нём хлопковые шорты до колен цвета хаки и рубашка с коротким рукавом. Пуговицы сверху достаточно расстегнуты, чтобы демонстрировать всем желающим рельефную ключицу и начало мощной груди. На шее висит простая серебряная цепочка. Я помню её. Именно такую он носил ещё до нашей свадьбы. А потом она как-то незаметно исчезла.
Совершенно ни с кем не считаясь, он отодвигает от нашего стола стул напротив.
Шансы на то, что у меня глюки или это двойник, стремительно несутся к нулю.
Всё те же зелёные глаза и издевательская улыбка. Всё та же вседозволенность и непоколебимая уверенность в своей невъебенности. Простите за мой французский, но именно это слово идеально подходит к тому, что Лебедев думает о себе.
– Какая удача, что мы вас встретили! – радостно щебечет рыжая. – Мне так стыдно за вчерашнее, так хотелось ещё раз извиниться! Вы не против, если мы к вам присядем?
Ну хоть кто-то спросить удосужился, уже хорошо.
Мирон, конечно, разрешает им к нам присоединиться, и дама плюхается в любезно отодвинутый Лебедевым ещё до нашего разрешения стул.
Сука. Он сука. Кавалер хренов.
Сам садится рядом с ней, прямо напротив меня.
Никого не смущаясь, нагло приковывает к моей персоне свои зелёные омуты.
Никакого удивления внезапной встречей в его взгляде я не замечаю. Так хорошо скрывает эмоции или ему настолько всё равно? Зато у меня внутри даже кишки уже начинает потряхивать.
– Вы знаете, – начинает рыжая. – Я вас вспомнила! Это ведь вы помогали мне с выбором купальника в Москве?
Вынужденная переключиться на спутницу моего бывшего мужа, возвращаюсь в реальность. Глюк, сидящий рядом с ней, к сожалению, не исчезает.
– Мне так стыдно до сих пор за тот инцидент, – снова говорит она. – Если бы я могла как-то замять то недоразумение…
– Не стоит беспокоиться, – перебиваю её. – Я уже и забыла, что там было.
Бессовестно лгу, но ещё не хватало, чтобы она разинула свой рот ещё шире и начала сейчас в красках рассказывать о той своей ошибке.
– Вот и славно! – радостно заявляет она и протягивает мне руку. – Значит, мир? Я – Полина.
– Вика, – еле касаюсь её руки, хотя хочется сдавить так, чтобы все костяшки хрустнули.
– Антон – мой парень, – представляет она моего бывшего мужа.
Ну вот и всё.
Последняя надежда на ошибку рухнула. Если только к визуальным галлюцинациям не прибавились слуховые. Но это бы означало, что я окончательно спятила, так себе надежда.
Я отвечаю только каменным молчанием. «Антон – её парень» – какая прелесть. Вот так невзначай мне представляют моего бывшего мужа. И это я ещё вчера думала, что попала в ад. Наивная.
– Мирон – жених Вики, – представляет себя сам Мир.
Мужчины формально жмут друг другу руки. Антон откидывается на спинку стула и берёт меню. Кажется, показывать, что мы знакомы он не планирует. Что ж, мне это тоже ни к чему. Я как раз собиралась поговорить с Мироном о переезде на другой остров, когда они снова всё испортили.
Ничего, поговорю позже. Ведь, поговорю же? Отчего-то эта идея уже не кажется мне такой необходимой. И это меня пугает.
Официант приносит нам завтрак, а наши соседи (теперь ещё и по столику) заказывают свой.
Я, принимаясь резать бутерброд, а исподтишка наблюдаю за движениями Антона. Как часто он смотрит на свою спутницу? Проявляет ли о ней заботу? Касается ли её ноги под столом? Не понимаю, какого чёрта меня это вообще волнует, но внутри всё закипает от давно забытого чувства – ревности.
Бесячей, всё вокруг разъедающей и совершенно не дружащей с адекватностью ревности!
Он мог быть с кем угодно эти два года, но я этого не видела. Мог даже изменять мне, когда мы были в браке, но я этого наверняка не знала. А теперь он сидит прямо передо мной со своей красоткой, что называет его своим парнем мне в лицо, и делает вид, что мы даже не знакомы! А может он настолько меня забыл, что не делает вид, а просто не узнаёт?!!
– Нам правда так неудобно за вчерашнее, – опять начинает рыжая, – что мы даже хотели сменить номер, чтобы вас не смущать, но, к сожалению, других свободных номеров нет.
– Да, мы знаем, – говорит Мирон.
– Ах, вы тоже пробовали? Как же это всё неловко. Поверьте, мы больше не будем вас беспокоить, отбой в девять – полная тишина.
– Ну, в девять это вы уже преувеличиваете, – улыбается ей Мир. – Да и не так уж вы нас и беспокоили. Просто вчера с дороги очень устали и Вике хотелось отдохнуть.
Мир, ты что, перед ней хвост распушил или мне кажется? Это ты ещё не знаешь, как она тебя в гардеробной называла! Может, стоило просветить?
– Как хорошо, что мы всё уладили, – радостно заявляет бестия. – Теперь нет препятствий, чтобы подружиться – нам ещё весь отпуск быть соседями.
Соседями…
Через стенку.
Вспоминаю прошлую ночь, и становится дурно. Это был Лебедев. Это он был вчера и это он будет сегодня. Даже тихо. Но это он будет трахать вот эту вот женщину прямо у меня за стеной!
Этого нельзя допустить, этому нужно помешать!
Но что я могу сделать? Сказать Антону, что мне это будет неприятно? И услышать в ответ, что ему плевать, или очередное мерзкое предложение присоединиться? Нет, уж лучше повесить ей камень на шею и скинуть в море!
Господи, Вика, очнись! Вы развелись! Он тебе не принадлежит и может трахать кого угодно. А тебе лучше и вправду уехать подальше, иначе ты сойдёшь с ума от бессмысленной ревности мужчины, с которым у тебя всё в прошлом. Иначе будешь как тень ходить за ними и проверять достаточно ли чувственно он её обнимает, чтобы найти подтверждение тому, что он её не любит. А по ночам приставлять стакан к стенке, чтобы убедиться, что им там не хорошо. Потому что думать, что ему может быть хорошо с кем-то другим, когда рядом ты – просто невыносимо!
Всё! Решено. Я должна уехать и не мешать ничьему счастью. Он вон даже не узнаёт меня, и вид у него очень довольный. А я должно быть сейчас бледная как поганка, что и смотреть тошно.
Вдруг моей правой туфли касается чужая, и по телу словно проходит ток. Я сразу понимаю чья. Мирон слева, рыжая далеко. А вот вальяжно расположившийся в стуле напротив, раскинул свои ноги слишком далеко. И не спешит собрать их к себе обратно, даже наткнувшись на препятствие в виде моих.
Я могла бы трусливо поджать свои ступни под сиденье, прервав этот случайный контакт, но какого чёрта? Это он залез на мою территорию. Пусть сам с неё убирается, и трогает эту свою… нет, не надо её трогать.
Я открыто смотрю на их пару, и замечаю, что он действительно её не касается. Не обнимает, не лапает под столом и даже не смотрит в её сторону. Он что-то печатает в своём телефоне и, должно быть, даже не замечает, что трогает мою ногу своей. А я не могу разорвать этот глупый контакт, потому что это единственное, что нас сейчас объединяет.
Какая же я дура. Два года прошло с нашего развода, а я всё также растекаюсь лужицей, стоило только его увидеть. Надеюсь, это хотя бы не заметно со стороны. Надо намотать волю на кулак и показать этому напыщенному эгоцентрику, что не только ему без меня неплохо живётся.
Он кладёт свой телефон на стол, а мой вибрирует пришедшей смской. Еле сдерживаюсь, чтобы не наброситься на телефон сразу же. Вместо этого спокойно отрезаю бутерброд и кладу себе в рот. Краем глаза вижу на экране номер телефона, с которого пришла смс, и хоть он давно удалён из контактов, предательница память его сразу узнаёт.
Отправляю в рот уже второй кусок бутерброда и наслаждаюсь своей маленькой победой. Хотя бы над самой собой. Зелёные глаза негодующе смотрят на меня.
А ты, Антон, думал я побегу читать твоё сообщение, отбрасывая волосы назад? Ну, извини, у меня завтрак. А наблюдать твоё изумлённое лицо стоит того, чтобы потерпеть.
Лебедев берёт в руки свой телефон и резко убирает ногу. Ммм… вторая смсочка пошла? Разгневанная? Вид у него злой. Намного лучше, чем пару минут назад, когда он только заявился со своей фифой.
Им с фифой как раз принесли завтрак и она, наконец, закрыла свой рот, рассказывающей о трудностях работы международной актрисы моему жениху. Удивительно, что я почти угадала с её профессией. Хотя, почему почти? Я с ней фильмов не видела, может как раз потому, что не смотрю немецкие?
Опустошив свою тарелку, лезу в свой телефон. От скуки, конечно. Можно уже и посмотреть, что там настрочил мне разгневанный Лебедев.
«Данное сообщение удалено». Сука.
Сука, сука, сука! Чёртов вотсапп, позволяющий удалять сообщения.
Чёртов Антон, забирающий свои слова назад. Наверняка там не было ничего интересного. Ничегошеньки. Какое-нибудь… блин, ну что там было-то?
– А чем вы занимаетесь, Антон? – поддерживая непринуждённую беседу, спрашивает Мирон.
– Работаю в полиции, – коротко отвечает Лебедев, чем ввергает меня в лёгкую степень недоумения.
Врёт? Зачем? Или с боксёрской карьерой покончено?
– А вы в кино не снимаетесь? – спрашиваю. – Лицо ваше кажется знакомым.
– Мне так часто говорят, – улыбается. Его настроение явно снова улучшилось с момента, как я прочитала удалённое сообщение. – Возможно, у меня где-то есть двойник или просто лицо такое банальное.
Ох, как я ненавижу это бахвальство под прикрытием ложной скромности! И вот он весь такой! Как только я выдержала целых три года совместной жизни и не сбежала раньше?
Получается, не только про меня ни слова, ещё и про бокс ни слова. Какую игру он ведёт на этот раз? А может, у бедняги реальная амнезия, а я тут наговариваю? Да нет, тогда бы он так самодовольно не улыбался.
Ещё пуще прежнего интересно, что же он мне написал. Ладно, моя гордость на полмиллиметра подвинется, но я всё-таки спрошу.
«Ошибся номером?» – пишу сообщение.
– И как же вы, молодой человек, работая в полиции, смогли позволить себе отдых тут? – спрашивает Мирон. – Наверное, долго копили или доходы киноактрисы отвечают за ваш бюджет?
Ох, Мирон, я смотрю, ты тоже решил вступить в своеобразную борьбу с нашими соседями. По крайней мере, с одним из них. Вот только не тем, ты его решил ударить, с деньгами у него всё в порядке.
– Нет, что Вы, – пищит рыжая, пока Лебедев отвлекается на телефон. – Все траты взял на себя Антон. А актрисы, к сожалению, далеко не все зарабатывают как голливудские звёзды.
У меня вибрирует телефон. На этот раз сразу открываю сообщение.
«Нет».
И всё? «Нет» и всё?!! Такой себе ответ, можно было и не читать сразу.
– В моём отделе денежные преступники, – спокойно отвечает Антон Мирону. – Но вы не подумайте, я честный полицейский, я их всё равно сажаю.
Приехали. Где-то я это уже слышала.
Точно, пять лет назад, в одной спортивной тачке от самой себя. Да, он точно стебётся. Не работает он ни в какой полиции. И амнезии у него нет.
– И как они к этому относятся? – спрашиваю.
– Кто? – делает вид, что недоумевает.
– Те, у кого вы берёте взятки, а потом их сажаете.
– Не знаю, я их потом за решёткой не навещаю, чтобы спросить.
– Но ведь они когда-то выйдут, – подхватывает Мирон. – Вы не боитесь, что вам или вашим близким потом будут мстить?
О проекте
О подписке