В пустоте все мысли перемешиваются. Они сталкиваются между собой, как ледяные шарики, и разлетаются в стороны, постепенно истаивая. Мысли клубятся в голове, как ослепительно чёрная тьма, разбиваются об острые камни сомнений, разламываются на части, и хрустят под ногами. Нет ничего тяжелее слов. Нет ничего страшнее одиночества. И мир рушится в такие мгновения. Остаётся одно лишь серое безмолвие.
Тишина. Она была повсюду. И ничто не могло спасти от этой ослепительной тишины. Тогда он зажмурился, чтобы не видеть пустоту вокруг себя, и даже закрыл лицо руками. Но тишина прорывалась сквозь веки. И он открыл глаза, как будто делал это впервые в жизни.
Хайс сидел на простом пластиковом стуле и смотрел в потолок. Над ним неторопливо и чинно проплывала афалина. Сквозь бронированную толщу стекла на него смотрели её по-человечески выразительные глаза. Хайса с детства учили, что афалины – жестокие конкуренты человека в борьбе за выживание. Размножившись, они съедают все запасы рыбы, которые могли бы пойти на прокорм поселению. Но Хайсу афалины очень нравились. Гораздо больше, чем люди.
– Знаешь, зверёк, ты мне симпатичен. Я бы с удовольствием поплавал с тобой. Если бы нас хоть иногда выпускали наружу.
Казалось, дельфин внимательно следит за мальчишкой, ловя каждое его слово. Вот он прострекотал что-то на своём языке, жаль только, стекло не пропускало ни единого звука. Но Хайс со своим богатым воображением мог легко представить себе каждое слово:
«Да, ты тоже мне очень нравишься, человече, и я сожалею, что ты не можешь быть с нами. Здесь так хорошо и привольно, мои братья и сёстры живут в любви и неге. Выходи к нам, не бойся, мы ждём!».
Он устало прикрыл глаза. Пятнадцать лет. Вот уже долгие пятнадцать лет он живёт в этом стеклянном мире. Кругом лишь вода и стёкла – и ничего больше.
– Хозяин, я принёс вам чай из водорослей. Всё, как вы любите.
Хайс обернулся и с неприкрытой теплотой посмотрел на говорящего. Это был андроид, как две капли воды похожий на отца Хайса, умершего три года назад при трагических обстоятельствах. Высокий, с коротко остриженными чёрными волосами, зеленоватыми глазами и широкими плечами, он улыбался хозяину.
– Ро, ты молодец. Только ты и Ли поддерживаете меня. Остальных я видеть не хочу.
– Почему же, хозяин? – спросил Ро немного грустно. – Ведь вы – полноценный член общества, вы должны приносить пользу.
– Пользу? – разъярился Хайс. – Ни один из них не помог отцу, ни один. С какой стати я должен делать что-либо для них?
Ро покачал головой.
– Вы поступаете неразумно. Они же кормят вас.
– Ну и что? Да им всё равно, жив я или мёртв. В нашем городе каждый существует сам по себе, никто никому не нужен. Наверное, в других городах тоже так. Отец, пока был жив, говорил, что это – последствия войны, потеря человеком доверия к человеку. А потому мои единственные друзья – ты и Ли. Я вас создал, а потому вам знакомы мои мысли и чувства. Ты разделяешь мои взгляды?
– Да, хозяин, – вздохнул робот. – Хотя…у меня души нет… Мы всегда будем на вашей стороне, хозяин. Но всё же вы поступаете неразумно, отказываясь от общества себе подобных.
Хайс встал со стула и прошёлся по комнате.
– Где я живу? Всю жизнь прожил под колпаком. Где свобода? Я страдаю от духоты и замкнутости этого мира. Я знаю, что мироздание несправедливо, ведь на свете нет ничего, кроме этого песка, стекла и океана. Наверное, всё состоит из одной лишь воды; я не знаю ничего иного. Вода – это смерть, она слишком солёная, чтобы её можно было пить. И мы очищаем её, чтобы она несла нам жизнь. Отец говорил, что наше тело примерно на 60 процентов состоит из воды. Значит, поистине, причина возникновения мира – вода. Кажется, у древнегреческих философов было что-то об этом.
– С вашего позволения, об этом писал Фалес Милетский.
– Допотопная философия. В XXIV веке уже давно должны были забыть имена всех этих деятелей, живших до войны. Один я читаю эту сомнительную литературу. Так завещал отец.
– Вы слишком рано повзрослели, юный хозяин.
– Конечно, ведь отец умирал у меня на руках.
– Тяжёлые времена, хозяин.
– Ну, полно. Сходи, продезинфицируй воду, положи в неё медную шайбу. И позови Ли. Пусть она начистит медные столы и приборы, они вновь начали покрываться оксидной плёнкой.
Прихрамывая, в комнату вошла Ли – она была абсолютно идентична матери Хайса, умершей при его рождении. Робот заметно подволакивал ногу.
– Что такое? – нахмурился Хайс.
– Проблема в сервомоторе, хозяин, мне кажется, я повредила ногу при падении с лестницы, когда переставляла книги. Зачем вы храните столько бумаги, хозяин? Это же горючий материал, под водой очень опасно гореть, вы ставите нас под угрозу одновременно пожара и затопления, – сказала Ли своим мелодичным сопрано. Маленькая, худенькая, востроглазая, обычно она являла собой воплощение энергичности и действия, но на этот раз глаза её заволакивала мутная пелена.
– Ты помирать, что ли, собралась? Ложись на стол и выключи внешние сенсоры. Пересоберу тебя и заряжу. Выключи, выключи, мне становится не по себе, когда ты начинаешь смотреть на меня во время ремонта.
Ли послушно легла на стол и выключила питание. Глаза её потухли, лицо лишилось всякого выражения, она стала холодной и неподвижной. Стороннего человека напугала бы эта мнимая смерть, выглядящая совсем как настоящая. Хайс снял с её ноги кожу и обнажил медный корпус андроида. Под корпусом находилась чуткая электроника, сервомоторы и сервоприводы. Одна из металлических мышц в ноге робота была помята. Хайс взял инструменты и выправил металл, выровняв вмятину. Натянув кожу на место, он включил Ли.
– Ли, теперь всё в порядке. Ты снова в строю.
– Есть, капитан! – бодро отсалютовала электронная женщина. – Вы бы сходили, пообщались с ровесниками. Роботы, это, конечно, очень хорошо, но вам необходимо здоровое общение с себе подобными. Это облагораживает душу.
– Я не думаю, что мне это требуется. Я самодостаточен.
– Но всё же сходите. Сегодня праздник. Рыбаки возвращаются с уловом.
Хайс закатил глаза.
– Ладно, схожу. Но только потому, что ты просишь. Ты так похожа на мою мать…
Несколько квадратных миль стеклянных куполов и тоннелей – вот и весь мир Хайса. С самого детства он знал только это: стекло и проплывающие в тёмно-синей воде рыбы. Купола подсвечивались изнутри. Кислород дистиллировался прямо из воды. И та же самая морская вода проходила несколько степеней очистки, она фильтровалась от соли, чтобы быть пригодной для питья и умывания. Умывание происходило строго по часам, душевые были общие. Еда также подавалась по времени, в общей столовой, занимавшей огромный купол. И повсюду были медные трубы, в которых текла вода, вновь и вновь проходящая через фильтры, замкнутая в цикл. По коридорам бродили люди вперемешку с андроидами, носившими чёрные ошейники, чтобы отличаться от людей. Только роботы Хайса не носили никаких знаков отличия, но здесь все знали, что он помешался после смерти обоих родителей, поэтому, хотя и смотрели косо, но санкций не применяли.
– Внешний шлюз открылся!
– Рыбаки!
– Они вернулись!
Хайс недовольно попинал стену. Стекло отозвалось глухо.
– Они продлят нашу никчёмную жизнь ещё на месяц. Как это глупо. И зачем жить?
Помпа откачала воду за внешним шлюзом, подводная лодка опустилась на дно, и тогда открылся шлюз внутренний. Радующиеся люди, размахивающие ленточками, заполонили всё межшлюзовое пространство. Играла задорная музыка, звучащая из каждого угла, с каждой улицы. Отворился люк в верхней части лодки, и люди, одетые в непромокаемые костюмы, стали выносить пластиковые корзины с рыбой, спускаясь по приставленному металлическому трапу. Рыбаками были юноши и девушки, весело улыбающиеся всем и каждому. Хайса вытеснили в первый ряд, а потому он видел их абсолютно отчётливо. Мимо него, задев краем одежды, прошла девушка. Она улыбнулась.
Мир вокруг Хайса растворился в туманной дымке. Отчётливо он видел лишь тонкую фигурку девушки, несущую тяжёлую корзину. Длинные белокурые волосы её завивались кудрями. Весело блестели тёплые карие глаза, огромные, широко распахнутые. Алые губы растягивались в улыбке. Форма её лица напоминала сердечко. Картину не мог испортить даже нахальный курносый нос, усыпанный веснушками. Девушка была невысокого роста, но очень хорошо сложена – изящные плавные линии её тела очаровали парня. Тонкая талия. Крутые бёдра. Высокая грудь. Лебединая шея. Прямая спина. Хайс смотрел на незнакомку, как заворожённый, и в груди у него распускался огромный огненный шар.
– Как твоё имя? – невольно спросил он, пребывая в каком-то мистическом трансе, известном с древних времён.
– Аннет, – вновь улыбнувшись, ответила девушка.
И ушла, оставив после себя свежий морской аромат.
В глубокой задумчивости Хайс сидел и лелеял свою меланхолию, искоса поглядывая в зеркальце. Не красавец: чёрные волосы, крючковатый нос, вечно нахмуренные брови, бледные губы, зеленоватый цвет лица. Нет, не красавец. Таких девушки не любят.
– Ро, скажи, я красив? – спросил он, вздохнув.
– Для нас с Ли вы красивее всех на свете, дорогой хозяин.
– Понятно. Что бы я ни сказал, ты согласишься с этим.
– Уже месяц прошёл, хозяин, а вы всё переживаете. Сегодня рыбаки отплывают, сходите, посмотрите, развейтесь.
– Рыбаки, говоришь? Лишь они одни, да ещё работники сырьевой индустрии могут выходить наружу. Самая интересная история, которую я слышал про металлургов, это то, что они обрабатывают металлы в Марианской впадине, где, как говорят, давление почему-то больше. Ну, я пошёл.
– Счастливо, хозяин, – поклонился Ро.
Хайс медленно брёл по пустынным коридорам. Над ним проплывали разноцветные рыбы – забавная рыба-клоун, угри, рыбы-павлины, рыбы-попугаи… Серая афалина – кажется, та же самая – вновь следовала за Хайсом. Парень следил за ней взглядом. Она определённо чего-то хотела от него. Вот бы познакомиться с ней поближе!
Вот и шлюз. В это время он открыт, чтобы каждый мог пожелать удачи рыбакам, от которых зависели все остальные. В голове Хайса внезапно возникла сумасшедшая идея, и он не стал её отбрасывать. Быстро осмотревшись по сторонам, он, цепляясь за выступы на боку подводной лодки, забрался на верхнюю часть корпуса и проскользнул в люк. Внутри было темно, и он, пробираясь наощупь, забрался в какое-то помещение. Рука его нащупала дверцу шкафа, куда он и спрятался. Устроившись поудобнее, он приготовился ждать и постепенно задремал.
Проснулся Хайс от того, что заработали моторы. О борта подводной лодки билась вода, по всей видимости, они уже выходили из внешнего шлюза. Юноша никогда раньше не выбирался за пределы города, и всё происходящее было для него в новинку. У него зазвенело в ушах, и он почувствовал давление на голову. Наверное, ничего страшного. Потянувшись, он вывалился из шкафа прямо под ноги Аннет.
– Что ты здесь делаешь?! – изумилась девушка. – Вам же запрещено покидать город. Это опасно.
Хайс засмущался.
– Я… я просто хотел посмотреть мир. Мне так опротивел город. Слишком душно.
Аннет подмигнула парню.
– Да, я тебя понимаю, сама не могла дождаться дня инициации, чтобы выбраться отсюда.
– Инициации? Так тебе уже есть шестнадцать? А мне только пятнадцать.
– Ну да, мне семнадцать лет, и вот уже год, как я хожу с этим рыболовецким судном. Я счастлива. Мы гораздо свободнее всех остальных людей. Нам позволено даже выходить из лодки, правда, в особых водолазных костюмах, защищающих от воды, давления и радиации.
– А есть что-то ещё, помимо воды?
Аннет задумчиво покачала головой.
– Нет, ничего. Ты же знаешь, весь мир – это вода.
– Эх, жаль. А я-то думал, может, есть ещё где-то такие пустые пространства, как у нас под куполами, которые наполнены воздухом, но только естественные. Как пещеры. Я встречал в книгах такие слова как «небо» и «облака», быть может, это особые виды воды? Выражение «голубое небо» точно говорит о воде, только о какой-то разреженной воде.
Аннет засмеялась.
– Ты такой умный, просто прелесть. А что такое «книги»?
– Книги – это данные, записанные на бумагу.
Девушка нахмурилась.
– «Бумага» – это очень плохо, как я слышала. Она горит, а под куполом это недопустимо. Очень трудно тушить пожар. Потом воду не откачаешь.
– Ты слишком серьёзная, как мне кажется. Раньше вся информация была записана на бумагу, когда люди жили под «небом».
– Наверное, до войны были какие-то особые купола, под которыми было легче тушить пожары, вот они и использовали эту «бумагу». Тогда и растений было больше, чем сейчас. Они едят наш кислород, – задумчиво протянула Аннет.
– Да ничего ты не понимаешь! – надулся Хайс. – Тогда всё было как-то по-другому… рациональнее, я думаю. Допотопные люди были большими мудрецами.
Аннет ткнула в него пальцем и победно возразила:
– Были бы мудрецами – не допустили бы войны, и эти воды не заразились бы радиацией.
Хайс только покачал головой.
– Какие же вы девчонки сложные создания… – И прибавил шёпотом: – Но красивые.
Аннет только фыркнула.
– Ладно, так и быть, оставайся здесь, тем более, что мы не будем из-за тебя возвращаться. Топливо добывать всё труднее. Пойдём со мной, подберём тебе костюм, ты же хочешь выйти наружу?
Хайса переполнил безудержный восторг. Такого поворота событий он не ожидал.
– И я увижу, как вы ловите рыбу?
– Ага, – беззаботно отозвалась девушка.
Пройдя по длинному тёмному коридору, освещавшемуся только аварийными лампами, они попали в хвостовой отсек, где хранилось оборудование для рыбной ловли и водолазные костюмы. Аннет пробежалась пальцами по рядам костюмов, и вытащила один из них, ярко-красный.
– Мы делаем их заметными, если кто-то вдруг решит потеряться в этих водах. Примерь этот. Он должен подойти к твоей худощавой фигуре.
Хайс насупился, но костюм натянул. Щёлкнув, скафандр облепил его тело, чётко следуя каждой линии и складке. Лёгкий, тёплый, он был сделан из серебра и углепластикового волокна.
– А теперь шлем. – Аннет подала ему красный шлем с огромным визором, идущим от виска к виску и открывающим обзор на 180 градусов во все стороны.
Шлем идеально подошёл Хайсу и был почти неощутим на голове – лёгкий, прочный, и не затрудняющий слышимость.
– Отлично! – воскликнула девушка. – Ты готов к выходу. Мы прибудем на первое место ловли примерно через двадцать минут, так что можешь не раздеваться. Остальных я предупрежу.
– А чем вы ловите рыбу? – спросил озадаченный Хайс.
Девушка довольно ухмыльнулась.
– Видишь вот эти шарики? Мы их бросаем в воде, они летят по инерции, потом разворачиваются в сеть, а затем смыкаются вокруг нескольких рыб. Это уже как повезёт. Мы называем их «лабрис».
– Почему они названы так же, как двусторонние топоры?
Аннет пожала плечами.
– Не знаю. Наверное, кому-то это слово понравилось, так и назвали. А может потому, что раньше были метательные топорики, и эти шары тоже нужно метать. Ну, я пошла. Сиди здесь и ничего не трогай.
Плавно покачивая бёдрами, она ушла в носовую часть подлодки. Хайс невольно проводил взглядом это движение.
– Так, ладно, – пробурчал он себе под нос, – пора заняться делом.
Проворно схватив один из описанных шаров, он запихнул его в карман водолазного костюма, благо устройство оказалось небольшим, всего сантиметра три в диаметре. Потом, как ни в чём не бывало, он уселся на первый попавшийся стул и стал ждать. По его ощущениям, судно теперь двигалось гораздо медленнее, да и звук моторов стал глуше. После резкого толчка, во время которого парень чуть не слетел со своего насеста, подлодка остановилась.
Хайс осторожно поднялся на ноги. В отсек, сурово поглядывая на парня, входили рыбаки. Хайс угрюмо косился на них. Рыбаки отворачивались.
О проекте
О подписке