Каким-то образом песня помогла отгородиться от боли, и крик растаял, так и не сорвавшись с губ. Таши отстранился и подсунул под нос пиалу. Откуда-то я знала, что яда в ней больше нет – всего лишь вода, и это значит… всё почти закончилось?

– Когда придёт рассвет, я умру и воскресну, умру и воскресну, вернусь в царство жизни с солнечным светом…

Надо дождаться рассвета?..

– Чашу до дна не испить Незваной и сердце моё не забрать, не забрать. Я стою на перепутье – вернуть ли чашу мне? Дать ли исполнить то, зачем пришла Она?..

Я сделала судорожный вздох. Казалось, стало легче, боль отступила, ещё немного – и приду в себя, смогу открыть глаза, увижу немного печальную и виноватую улыбку Таши, а потом, потом…

– Зачем пришла Она?..

Боль навалилась с новой силой – словно из раздробленных, рвущихся из тела костей, полился раскалённый металл. Я знала: если позволить себе закричать, голодная глазастая тьма уже не пощадит и рванётся к ослабевшему пыткой-ритуалом телу.

Это была лишь прелюдия. До рассвета оставалась целая ночь.

***

Я опустила тарелку на край стола. Кирино, посмотрев поверх бумаг, вопросительно изогнул бровь. Из-за моего плохого самочувствия и беспокойства Таши, хмырь соизволил работать у меня – домик Ярая совсем недавно перешёл ко мне официально, и теперь я стала гордой столичной домовладелицей, – но рад этому, конечно же, не был. Ещё бы, вырваться из дворца только для того, чтобы сидеть с мелкой пигалицей и смотреть, как бы она в обморок не упала!

Пусть за прошедший год Кирино и без того оставался здесь несколько раз, но не из-за моего здоровья, а просто из-за удобного расположения дома и ночных собраний «заговорщиков», как их окрестил Санри. Занимал хмырь, как правило, бывшую комнату Ярая, совмещённую с кабинетом, которую Шуген теперь, шипя и морщась, обходил по широкой дуге, из-за чего внутри царил жуткий беспорядок. И всё же, что одна комната по сравнению с целым домом! Не знаю, как я обходилась бы без фамильяра, который мановением пушистого хвоста убирал пыль и грязь. Шуген не перешёл ко мне в полной мере, он всё ещё был связан с Яраем, и помогал скорее по приказу – охранять и заботиться. Однако такие удобства волей-неволей заставляли задуматься о том, чтобы выпытать у магистра способ призывать собственного фамильяра, желательно такого же сообразительного и пушистого.

– Мне кажется, тебе должно понравиться, – кисло улыбнулась я, чувствуя лёгкую слабость.

Утром в отражение зеркала смотреться совсем не хотелось, как не хотелось и прихорашиваться, искать какие-то особенные платья… как это подобало юной магессе. Пожалуй, сейчас, при виде взъерошенной меня, Ярай бы неодобрительно покачал головой и даже, возможно, цокнул языком. Но мне было всё равно и на мятое домашнее платье, и на тёмные круги под глазами, и на то, что думал об этом Кирино – потому что ни Ула, ни Лар, сегодня тоже оставшиеся у меня, ничего так и не сказали. А Шуген и вовсе предпочитал любоваться исключительно сливками или сметаной, но никак не людьми.

После ритуала я отошла довольно быстро. Как бы ни противно было об этом думать, основную помощь оказал Кирино – его целительские способности невозможно ставить под сомнения. Благодаря ему удалось в два счёта справиться не только с болью на каждое движение, но и с магическим истощением. Хотя я всё ещё выглядела призраком бледной моли, а о прежней грации движений оставалось только мечтать. Кирино говорил, что нарушена связь между мозгом и телом, из-за чего пострадала мелкая моторика – из его слов я поняла, дайте боги, едва ли половину. Только то, что тренировки нужно начинать с самого начала.

О том, что всего через несколько дней предстояла встреча с Росэром, я старалась не думать. Уж к ней-то мне крайне необходимо выглядеть хоть сколько-нибудь прилично, исключая иллюзии и обилие косметики. Даже если Тэриньо уверен, что я – та самая Рысь, даже если он убедит в этом короля, нужно играть роль юной сеньориты, привыкающей к самостоятельной жизни в столице и нисколько не думающей связываться с Лигой.

Осторожно поправила завитушку из горького шоколада поверх кекса и подвинула тарелку ближе. На творение, которому я посвятила половину ночи, хмырь посмотрел со странной смесью брезгливости и мрачного ехидства. Эмоциям, которые он рисовал на лице, я уже давно не верила и фыркнула в ответ.

– Пытаешься задобрить?

Пожала плечами и поймала попытавшуюся сползти от этого жеста шаль. Другого и не ожидала, а всё же… Делаешь тут, стараешься, мучаешь несчастного Лара, чтобы помог, а в ответ – такое. Неужели нельзя было засунуть гордость и желчь куда подальше, принять подарок и поблагодарить? Нет, обязательно надо съехидничать, поддеть, зацепить, воткнуть парочку раскалённых игл в открытую рану, насыпать сверху соли… какие там ещё ухищрения он мог придумать? В чём проблема вести себя так же, как на балу? Я видела своими глазами, каким милым он становился иногда!

Кирино задрал вторую бровь. Конечно, для него я вся как на ладони.

– Мы начали общение не с самой приятной ноты, – сквозь зубы процедила я, взяв себя в руки. – Я подумала, что так мы символически начнём сначала.

Снова извиняться за своё поведение при нашем знакомстве я не думала – хватило и одного раза. И всё же, находиться в постоянном напряжении рядом с Кирино не хотелось. Я отчаянно пыталась найти в нём что-то хорошее, из-за чего могла бы с ним… не знаю, возможно, подружиться? С первого взгляда видно, что ему это не так уж и нужно, однако надежда, как известно, умирает последней. Жалеть он себя не позволил, в прошлый раз пригрозил отдать Цикаде… и всё же, всё же…

– Да. Не с самой, – спокойно продолжил смотреть он. – Ты меня сожгла.

И не поспоришь.

Что ж, если хмырю не хочется есть этот кекс, может, угостить Лара? В конце концов, он столько усилий приложил, чтобы помочь, а я в ответ только на словах поблагодарила. Да и вообще!..

Нет. Нет, так не выйдет. Я обещала Таши присмотреть за Кирино. И только ради мэтра я была согласна терпеть этого гада поблизости… ради мэтра и – информации. Об отце, Цикаде, Жатве, надвигающейся опасности, которую отец пытался остановить. Так что, пускай делает что пожелает, я не отвяжусь так просто.

Взяв тарелку, я шумно опустила её прямо на бумаги. Не хочет по-хорошему – не мои проблемы!

– Давай проясним с тобой один момент, – нарочито тяжело вздохнул Кирино. – Мне не нравятся женщины в принципе, не только ты.

Я упёрла руку в бок и вопросительно уставилась на хмыря. Что это он себе там навоображал? Неужели подумал, что я… влюбилась?! Ну и самомнение у него, оказывается!

– И мужчины тоже, – добавил он, странно хмыкнув. – Мне вообще никто не нравится. То, что я играю на людях, и то, какой я есть – разные личности. Я не буду твоим сказочным принцем. Не фантазируй себе ничего лишнего.

Пришлось глубоко вдохнуть, чтобы не выпалить что-нибудь не то в порыве ярости. Иначе Кирино точно будет уверен, что девчонка влюбилась. А эта мерзость мне нужна, как прошлогодний снег или собаке пятая нога. Или… или он меня специально провоцирует? И знает же, на что давить, гад этакий!

– Я себе ничего не фантазирую, – и скрестила руки на груди, – это ты у нас по этому делу мастер.

– Тогда это – что? – Кирино ткнул ньэннским пером в тарелку. – Попытка отравить?

– Это – кекс. Просто кекс, которым я просто захотела тебя угостить, – насколько было возможно, невозмутимо произнесла я и пожала плечами. – А пришла я, чтобы узнать о том корабле. Он стоит на одном месте уже несколько дней, город переполнен слухами…

– А это, – в тон ответил хмырь, – слишком тонкое политическое дело, чтобы кое-кто так вероломно совал в него свой нос.

Несколько долгих мгновений мы с ним играли в гляделки. Несмотря на то, что за последние дни он потратил порядочное количество магии, радужка глаз оставалась кристально-чистой, без единого ржавого пятнышка. Таши говорил, что раньше хмырь восстанавливался с помощью его крови… значит, существовал какой-то иной способ?

– Мне надо знать. Встреча, которую назначил Росэр, может быть связана с этим.

Кирино криво усмехнулся и покачал головой. Наверное, он успел уже не один раз пожалеть, что учил меня держаться в разговорах, спорить с кем-то не на повышенных тонах, а спокойно и аргументированно. Делалось это, конечно, с помощью ехидных подколок, тычков по больному и всяческих попыток выбесить, но нельзя не отметить получившийся результат. По сравнению с Кирино, некоторые мелкие сеньоры, считавшие юную магессу очередной глупенькой барышней, с которой и поговорить-то не о чем, казались недельными котятами рядом с взрослым тигром. Пожалуй, именно благодаря умению ставить на место таких наглецов самым вежливым образом, я и привлекала к себе ещё больше внимания при дворе. Увы, с магистрами и другими высокородными по-прежнему терялась и не находила, что сказать. Одно дело магессе поставить на место кого-то без дара, и совершенно иное – перечить тому же магистру Тэриньо.

– Ньэнн не против работорговли на своих островах, но чужие законы чтит.

Кирино убрал тарелку обратно на край стола и вернулся к своим бумагам. Ньэннское перо порхало над листами, помечая некоторые слова или предложения, что-то зачёркивая, а где-то ставило подпись – и рядом тут же, по велению взгляда, возникала магическая печать рода Таэдо в виде сидевшего на ветке клёна ястреба. Подделывать такие я уже умела, но у Кирино оказалось всё куда хитрее, чем у других магистров, с замысловатыми плетениями – и не разберёшь с первого взгляда.

– Для Ньэнна неприемлема разросшаяся сеть торговли жизнями, – не поднимая головы, продолжил он. – Не думаю, что Росэр станет говорить с тобой о том, что тебя не касается. Будь ты тенью… впрочем, именно поэтому он и мог настаивать на тайной аудиенции.

– Поэтому? – Встряхнула головой, переходя с магического зрения на обычное – проще уж потом стащить какой-нибудь документ и разглядеть печать как следует. Не то чтобы я собиралась подделывать бумаги Кирино…

– Если Тэриньо поделился с ним подозрениями, тебя попытаются вывести на чистую воду. И переманить на свою сторону. Так что, – хмырь внимательно посмотрел на меня, сцепив руки в замок и положив на них подбородок, поняв, что отмалчиваться не выйдет, – не теряй возможности и подберись ко двору с другой стороны. В том, что король или его телохранитель будут знать о твоей принадлежности к гильдии Шёпота, не вижу ничего плохого.

– Не ты ли хотел, чтобы всё шло своим чередом, и дворец нанимал Рысь, когда та будет иметь определённую известность?

Он откинулся на спинку кресла и задумчиво потёр сложенными указательным и средним пальцами висок.

– Хотел. Но, если тебя спросят прямо, будь умницей и прояви лояльность короне и королю лично. Номинально ты служишь Лиге, а та сама выбирает, чьи заказы исполнять. Так что подчиняться Росэру ты должна только как Марисса лисс Ашэ. Однако если ты встанешь на его сторону как тень… к тому же, нет ничего странного, что на провокации Тэриньо ты не поддалась, а вот королю рассказала всё лично, без утайки – мало ли, вдруг советник предатель или шпион?

В словах Кирино, как, впрочем, и всегда, был резон. С учётом репутации отца, Росэр вполне мог хотеть пригласить меня на службу, а Тэриньо, как верный советник, тут же начал вынюхивать любыми доступными способами, что же я за тёмная лошадка такая.

Особенно разговорчивым хмырь становился, когда дело касалось вещей, имеющих прямое отношение к его планам. И такой Кирино мне нравился куда больше – исчезала всякая надменность и мрачность, ехидство и грубость. Только дело, только по существу, никаких подколок и попыток задеть.

– Начни разговор сама, пропустив обычную светскую болтовню, которую, я уверен, разведёт Росэр. – Кирино постучал пером по столу, задумчиво глядя куда-то вдаль. – Начни с «правды». Ты – тень, но не хотела говорить об этом, пока не пройдёшь посвящение. Теперь оно пройдено, и ты готова служить, как и твой отец. В том, что ты знаешь о принадлежности отца к Псам Короны, нет ничего удивительного. Сама Раджети становиться не хочешь, но в разумных пределах готова выполнять любую работу как тень, причём заказы согласна брать напрямую, без посредничества Лиги.

– Стоит ли так форсировать события? – я нахмурилась и покачала головой.

– Ты осторожная, но так дело не пойдёт. Росэр должен видеть в тебе юную девушку, воспитанную патриотом – каким и является Грассэ, – с горящими глазами и верой в свою страну, готовую положить жизнь на служение Коссэ.

– И мне так просто будут доверять?

– Тебе – нет. Но у Грассэ хорошая репутация и доверительные отношения с Росэром.

Кирино выжидающе уставился на меня. Он хотел, чтобы дальше я поняла всё сама?..

– Ты имеешь в виду, настолько хорошие, что тебе, чужаку без роду и племени, пожаловали южные провинции, граничащие с Топями, сделав не только герцогом, но и доверенным советником?

– Даже самого способного демонолога не приблизят к себе настолько, если он иноземец, – хмырь тихо фыркнул и вернулся к бумагам.

– Ты расправился с убийцей сестры короля и спас его племянницу, – возразила я.

– Да хоть десяток племянниц. Для Росэра важнее то, что мне доверяет не только Грассэ, но и Талиссия. Король обладает удивительной проницательностью и мудростью, и всё же у него есть существенная слабость – вера в божественную поддержку всего рода Коссэль, якобы берущего своё начало от самой Кетры. И дети особенно любимы ею.

– То есть, раз Талиссия не видит в тебе ничего плохого, так и есть? – я не выдержала и рассмеялась. Но он будто бы этого не услышал.

– Не думай, что из-за своих слабостей Росэр стал менее опасным. К тому же, пока для Талиссии я и правда не представляю никакой угрозы.

В этих словах будто бы прозвучал намёк, и стало не до смеха. Ко всему прочему, Кирино явно не намеревался продолжать этот разговор – наставления он дал, разжевав их до невозможности, и потому до завтрашнего утра от него можно не ждать особой болтливости. Со вздохом я всё-таки решила оставить злополучный кекс на столе и пойти заняться каким-нибудь очень важным делом. Жаль, таковых на сегодняшний день не наблюдалось. В Шёпот меня не отпустят, Лар и так уже настрадался от моей скуки порядочно…

– Если у тебя нет второго кекса, то дверь – там, – услужливо подсказал хмырь, не поднимая головы.

Что ж, видимо, это означало, что мне стоило оставить его наедине с бумагами.