(3)

– Ты знаешь любимый десерт Кирино? – играясь с монеткой, я пустила её катиться на ребре по столу и подняла вопрошающий взгляд на мэтра.

– Хочешь задобрить демона?

Мрачный смешок Таши мне совсем не понравился. Как не нравилось и то, что с самого утра он упорно избегал смотреть мне в глаза. И то ли дело было в том, что я без спроса стащила чёрный шёлковый халат, который слишком уж понравился, то ли в чём-то другом, что я пока не совсем понимала.

Стоило после вечера у Цио поделиться новостями о самочувствии, Весташи запретил всякие тренировки и отпускал куда-либо только в обществе себя или Лара. Изнывая от скуки – оказывается, за прошедший год привыкла всё время где-то быть и что-то делать, – я успела не только по сотому кругу обдумать то, как вёл себя хмырь перед бардом и зачем ему это нужно, но и не без помощи Лара приготовить с десяток различных десертов на любой вкус и угостить всех в Шёпоте. Рэйесу нравилось песочное печенье с малиновым джемом, Ио – лимонный пирог со сливками, Ула приходила в восторг от лакрицы, Чайка готов был продать душу за тирамису, как и Брик… а Таши оказался тем ещё сладкоежкой и с радостью соглашался на всё, нагло подлезая под руку в процессе готовки.

Сегодня наступил день моего становления тенью. Тело бросало из холода в жар, нестерпимо мутило, раскалывалась голова, и занимать любое положение, кроме как скрючившись у низкого столика на чердаке Таши, было невозможно. Мэтр мрачнел с каждой лучиной и, наконец, озвучил мысль, которую давно вынашивал:

– Ещё не поздно повернуть назад.

Удивлённо вскинула брови. То есть я день за днём принимала порции яда, терпела неприятные ощущения, мысленно готовилась к самому худшему… а теперь надо почему-то поворачивать назад? А как же проклятие? Сила, которую я получу?

– У Ярая оставался же какой-то запас кристаллов? Этого хватит, мы найдём или сделаем ещё, вытрясем из твоего отца, если потребуется…

– А яд? – не придумав ничего другого, спросила я.

– Кир за пару мгновений тебя вернёт в нормальное состояние.

– Спасибо, не надо.

Казалось, мэтр не подумал, что я уже давно взвесила всё и приняла решение. У меня был целый год, чтобы понять, необходимо ли становиться тенью, есть ли в этом хоть какой-то смысл. И я была искренне благодарная Яраю за предоставленную возможность обдумать это без нервов и паники – только с помощью осколков серебристых зеркал удавалось унять метку проклятия, не давая ей поглотить мою душу. Но полагаться на них и дальше опасно. Если мне суждено забирать чужие жизни, чтобы продолжать жить самой, уж лучше это будет по чьему-то приказу или для дела… по крайней мере, эти мысли успокаивали меня. Как будет на самом деле, я знать не могла.

– Ладно, твоя взяла, – Таши шумно выдохнул и поднял руки. – Но… будет больно. Я могу перенести эту боль на себя. Тебе не обязательно проходить через ритуал самостоятельно.

Чтобы стать тенью, многого не требовалось: всего лишь умереть. И всего лишь воскреснуть после. Эту деталь посвящения я узнала от Ио, потому что мэтр не посчитал нужным говорить. Видимо, чтобы не пугать.

Тогда зачем он пытается переубедить сейчас?..

– Нет, – серьёзно посмотрев на мэтра, произнесла я. – Так что могло бы понравиться Кирино?

Таши пожевал нижнюю губу, встряхнул головой и шумно выдохнул через нос, прекрасно понимая, что если сделает что-то без моего согласия – обидит до глубины души. Приятно осознавать, что мэтр дорожил моим доверием, но вместе с тем… тащить некоторые вещи из него приходилось клещами. И тут поди пойми, что вообще у него в голове творилось.

– Что-нибудь с горьким шоколадом, – Весташи протянул пиалу с ядом цикута, смешанным с чаем, чтобы было не так противно, – и апельсиновой цедрой. Может быть, кекс? Он… не особо привередлив в этом плане.

Стало чуточку легче, когда Таши поддержал смену темы. Мне не хотелось задумываться лишний раз о том, что предстояло, да и Кирино был прав – мэтр в некоторых вопросах хлопотал подобно наседке. Не будь его рядом, как бы я справлялась? Иметь поддержку, вне всяких сомнений, хорошо и приятно, однако… В памяти сразу всплывал лес из мачтовых сосен, тёмная пелена, чудившиеся отовсюду шаги преследователя. Без хмыря тогда ничего не смогла бы. А здесь… если Весташи прошёл через подобное без чьей-либо помощи, чем я хуже?

– С чего вдруг ты решила узнать о его предпочтениях? – хмыкнул Таши, глядя на то, как я короткими глотками опустошаю пиалу. – Тебе так неприятно моё предложение помощи, что ты решила отвлечь меня разговорами о Кире?

– А почему ты до сих пор не рассказал Кирино, где его потерянный осколок? – в тон ответила я, зная заранее, какая за этим вопросом последует реакция. Всё-таки задавала его не в первый и даже не во второй раз. – Ты не поговорил с ним?

– Нет так нет, – он качнул головой и усмехнулся. – Сама так сама.

– И со мной не поговоришь? – наигранно обиделась я.

– Давай сойдёмся на том, что это маленькая месть за то, что он со мной не разговаривал долгое время. Три года – это ведь достаточно долго?

Для приличия посверлила мэтра взглядом и только после этого согласно кивнула. На деле ему достаточно было сказать, что ко мне это не имело никакого отношения, и на этом я успокоилась бы… успокоилась, если бы не любопытство. Конечно, я могла рассказать всё Кирино, но такой поступок казался неправильным и в чём-то даже… подлым. Да и есть ли у меня право совать нос в чужие ссоры?

– Мне стоит подготовиться к чему-то особенному? – аккуратно поставив пиалу на середину стола, я так и не смогла поднять голову.

– Котёнок, к этому… нельзя подготовиться. Думаешь, мне нравится мучить неизвестностью? – мэтр тяжело вздохнул и накрыл мою ладонь своей. – Я буду рядом. Потом тебя обязательно осмотрит Кир, чтобы… чтобы мы удостоверились, что с тобой точно всё в порядке. Кому-то после ритуала нужно время на восстановление. Кому-то достаточно нескольких часов, чтобы прийти в себя.

– А кто-то больше никогда не встаёт на ноги, да? – мрачно усмехнулась я.

– Откуда ты?.. Ах, да. Наставница. Что ж, врать не буду, бывает и такое. Именно для этого Кир и будет ждать внизу. Я не позволю случиться непоправимому. А он, – при этих словах Таши печально улыбнулся, – и подавно. Доверься нам.

– Хорошо. Что дальше?

С этого момента я наблюдала за происходящим словно со стороны. Мэтр отодвинул столик к стене. Туда же переместились раскиданные по полу подушки, а вот жаровня с медным чайником на ней осталась на месте. По просьбе Таши я собрала волосы в высокий пучок и ослабила пояс халата, чтобы было видно солнечное сплетение – момент, когда надо было остаться без одежды совсем, мэтр оттягивал как мог. Окунув кисточку во флакончик с сурьмой, Весташи нарисовал мне руну Khsarysh между ключиц и протянул вновь наполненную до краёв пиалу.

Сознание сделалось совсем туманным и спутанным, я будто превратилась в послушную куклу – что бы Таши ни сказал, выполняла это беспрекословно и без сомнений. Не осталось ничего, кроме его голоса и мутных пятен, в которые превратилась комната.

– Постарайся вспомнить что-то хорошее. Это станет твоим спасением.

Что-то хорошее? Пожалуй, таковым можно было считать детство. До того, как я узнала об истинной сущности отца, до того, как очутилась в лапах Цикады…

Двор нашего дома; не яркое, но тёплое весеннее солнце. Я сижу на крыльце, разглядываю картинки в книжке, ещё не умея читать – всевозможные драконы и чудища, бесстрашные рыцари и волшебники, сражающие их. Рядом мама, и она заплетает мне косы цветными лентами, а нянюшка развешивает простыни и причитает, причитает, причитает… Я не расстроена, потому что о моей выходке мама обещает не говорить отцу, она не считает, что произошло что-то ужасное. Но Берта продолжает ворчать, потому что «где это видано, чтобы шестилетняя пигалица сбегала на речку вместе с соседскими мальчишками». В то, что их подговорила я, она отчего-то не верит. Я подставляю лицо ласковым солнечным лучам и улыбаюсь. Меня грозятся лишить яблочной пастилы к обеду, но это не страшно, совсем-совсем не страшно. Потому что наказывать и запирать в комнате не будут…

Удушающие благовония ударили в нос, из горла поднялась неприятная горечь, но усилием воли удалось сдержать кашель. Таши протянул пиалу – в ней вновь плескался чай, в котором за терпким ароматом и тягучим вкусом пряталась цикута.

Перед глазами возникли бескрайние зелёные холмы, словно я только-только вырвалась из сожжённого Кирино лагеря Цикады, но теперь дорога была бесконечной, в её конце меня не ждали ни лес, ни домик лесника Элоя, ни даже Раджети с Микель. Я была обнажена; промозглый ветер пробирал до костей, дрожь никак не получалось унять. В голове билась только одна мысль…

«Беги».

– Не спи, – голос Весташи окутал теплом, – не смей засыпать!

Я и не… о чём он?..

– Пей!

–…Лига не поддержит твоё решение…

–…чёрные глаза, совсем как у…

Тошнота накатила совсем как… когда я только очутилась в доме Шёпота? И марево вокруг было таким же. Тогда я… чуть не умерла? Или дело в другом?

– Магия места искривлена пространственным сдвигом, возможно, навсегда …

Почему я вдруг вспомнила об этом сейчас? Тогда с Таши кто-то?.. И это был не Кирино…

Мысли совсем спутались. Мэтр просил вспомнить что-то хорошее, но в голове крутились только последние два года – лес, Кирино, Цикада, отец, Кипенный, Алитта, комната наставницы, Таши, Шёпот, поиски ответов, Ярай, Шуген, бал во дворце, Росэр, снова Кирино, спасение сестры, тренировки, учебники, ещё больше тренировок…

Боль ударила неожиданно. Укол под солнечное сплетение, на миг перехватило дыхание, а потом… потом всё тело скрутило судорогами, и я не смогла сделать вдох. В глазах потемнело, не было ни цветного марева, ни пологих холмов, ни крыльца с матушкой – ни-че-го. Голову словно сдавил раскалённый обруч с шипами, кости рвались наружу, выворачивая мышцы, разрывая кожу, и я билась выброшенной на берег рыбой… но билась? Значит, есть ещё надежда, шанс…

Кучерявая девчушка лет пяти держит в руках засохший цветок. Она сосредоточенно сопит, тонкие брови сдвинуты к переносице, на лбу выступают капельки пота… ещё одно усилие, и пожухлые лепестки начинают оживать, расправляются и светлеют, наполняются силой. Юная магесса улыбается. С трудом узнаю в ней… Ирнэ?..

Мальчик с прозрачными льдисто-голубыми глазами, скособоченный подобно перекошенной марионетке. Из-за мешковатой рубахи не сразу понятно, что у него горб, и одно плечо выше другого. Выпирающие ключицы, впалые щёки, засохшая кровь под ногтями и вокруг них, шрам от скулы к подбородку – глубокий и рваный, словно его и не пытались лечить по-человечески, желая, чтобы остался след, тёмные круги под глазами… Он смотрит на меч у своих ног. Напротив него дракон – древнее чудовище пригвождено к каменному полу, не в силах подняться. По взгляду видно – он устал от своего заточения, устал от… жизни?.. Мальчик берёт в руки меч и с трудом поднимает над головой. Это… Кирино?..

В руках у черноволосой девушки лук. Тетива, натянутая до уха, и не думает дрожать – пальцы стрелка натренированы и опытны. Наконечник, покрытый тёмной краской, не блестит от солнечных лучей, пробивающихся сквозь листву раскидистого дуба, в кроне которого скрывается охотница. Засада подготовлена с умом. Зелёные глаза высматривают цель…

Похожий на нескладного птенца-слётка юноша делает последнее усилие и взбирается на огромный валун. Перед его глазами укрытая снегом горная долина. Он одет совсем легко – рубаха, цветастый жилет из лоскутов, кожаные штаны и мягкие полусапожки, – но здесь, близ святилища Хозяйки Горы, всегда царит весна…

Лица, места, мысли, чувства – всё сменяет друг друга. Мужчины и женщины, дети, старики. Задыхаясь, я бегу  сквозь  этот поток, пытаюсь найти что-то или… кого-то?.. Кого именно? Кого?!

Ещё не мужчина, но уже и не мальчик. Он стоит на коленях, взгляд опущен. Серебро седых волос ниспадает на плечи, тусклая бирюза едва-едва светится в глубине глаз. Бледные руки все в шрамах от порезов, будто бы он хотел… но зачем?.. Где-то далеко разносится колокольный звон. Юноша понимает – пора.

Женщина замирает у зеркала, вглядывается в отражение, но комната погружена в полумрак, и различить удаётся лишь печальную улыбку да отблеск в зрачках. Терять уже нечего, завтра – коронация, и если это её судьба… если ничего больше не остаётся…

В лёгкие с трудом протискивается воздух. Я едва слышу голос Таши. Я почти!..

Девочка. Рыжая… нет, её волосы подобны цвету крови – алые, яркие, огненные. Девочка замирает у пруда. Она смотрит в мутную воду, пытается выхватить отражение. Что она хочет разглядеть в нём? Огромный синяк на подбородке, ссадину на лбу или заплаканные бирюзовые глаза? Впрочем, слёз в них уже нет. Миловидное личико, изуродованное кем-то, окончательно портит мстительная ухмылка. Девочка никогда не простит обидчика. Она не будет смиренно ждать своей участи, как сёстры. Она не будет…

– Марисса.

Я сделала глоток ночной прохлады – Таши открыл окно?.. – и смогла наконец-то закричать. Боль прогрызала путь наружу нарочито медленно, смакуя каждый шаг, чувствуя торжество и безнаказанность.

– …ещё… пожалуйста… держись…

Разобрать слова совсем не получалось, и горечь обиды стала душить изнутри. Или это от судорог… или что-то давило, рвалось наружу…

Когда же это… закончится?..

– Пей!

Чай, показавшийся раскалённым оловом, в несколько длинных глотков проник внутрь, а вместе с ним – яд. Тело мелко задрожало, жар поднялся от живота к горлу, не выпуская наружу крик, и я словно оказалась заперта вместе с ним.

Шаги… скрипящие половицы чердачной лестницы… кто-то ушёл… или пришёл?.. Кирино?..

Не смогла даже открыть глаза, не то что двинуться или что-то сделать. Я плыла в тёплом и тягучем, в уши забилась липкая каша. Только боль и я – один на один.

– Когда придёт закат, я отдам своё сердце, – далёкий голос пел на незнакомом языке, но я понимала каждое слово, и чудилось, словно это был Лэтис, – отдам своё сердце – гостье, что приходит издалека. Она спросит воды, прежде чем взять его, спросит воды…

Кажется, я вцепилась пальцами в халат Таши и дёрнула его к себе – что-то тёплое придавило сверху. Неужели у меня такая огромная сила?

– …но чашу эту до дна не испить ей, не испить… а значит, я ещё поживу…