– Дорис, вот скажи. Ты, будучи в здравом уме, согласилась бы участвовать в непонятных опытах, которые не дают гарантии сохранности твоего психологического здоровья, за любые обещанные деньги?

– Нет, сэр.

– Ну, тогда и не задавайся этими глупыми вопросами. Эти люди – мясо. Им все равно не жить. И отсюда они очень вряд ли уйдут жить нормальной жизнью. И вообще – вряд ли уйдут. И ставить опыты над ними будешь ты! И ты как ученый закрываешь глаза на свое человеколюбие и вообще на какие-либо вопросы справедливости и делаешь свою работу. Потому что для тебя – это результат деятельности твоего проекта. И ты готова идти к этому результату по трупам! Так же, Дорис?

– Да, сэр…

Дорис нахмурилась. Конечно, она понимала: все, что говорит Форстен – истина. И, проходя подготовку в ФБР, она это отлично усвоила. Ее, конечно же, учили бессердечию, жестокости, четкому следованию протоколу и так далее. Вздохнув, она громким четким голосом добавила:

– Извините, сэр, я все понимаю. Работаем по плану.

– Вот и умница. Подготовь мне скрипты первой волны тестирования, я пока пойду покурить.

Майкл поднялся на лифте и вышел. Шумно сделав первую затяжку и прищуривая глаза от летящего в них сигаретного дыма, он наблюдал, как на территорию заезжают военные автобусы с людьми. Через малюсенькие окна он все же разглядел несколько лиц испуганных женщин, отрешенных и смирившихся с любой судьбой мужчин. Замерев на пару секунд с сигаретой в губах, Форстен проводил взглядом автобусы, заезжающие в грузовые лифты. Это они, его испытуемые. Люди из «социальных объектов».

«Да, это пищевая цепочка, и вы все – самое слабое звено в ней. К тому же, многих из вас я наверняка избавлю от страданий невыносимой жизни, а государство – от трат на вас». Майкл криво улыбнулся и закурил еще одну сигарету.

* * *

Вернувшись домой после госпиталя, Мегги была не в себе. «Какого черта я согласилась на кофе, когда вообще хотела попрощаться навсегда! Какого черта я это делаю, ведь это не может закончиться хорошо и вообще не может никак продолжаться? Только сердце себе рву!»

Мегги шагала по комнате взад-вперед. Не ходить, не ходить! Ведь это ловушка! Как мне потом из нее себя вытаскивать? Боже, но у него такой взгляд… Разочек? Сходить и понять, что это не мужчина твоей мечты? Или просто сходить на свое первое и последнее свидание в жизни? Мегги села на кровать и посмотрела на отражение в напольном зеркале. Ей стало жалко себя. Она уговаривает себя сходить на первое свидание в своей жизни. Хотя ей – уже двадцать шесть. И за двадцать шесть лет у нее не было нерешительных подростковых встреч, романтических поцелуев с первой любовью, милых сообщений, улыбок, от которых трепещет сердце, и этих пресловутых бабочек в животе. «Пойду… Я точно буду жалеть, если не схожу…»

Мегги сидела в кафе в неизменных кожаных брюках, грубых ботинках и легкой клетчатой рубашке. Она смущалась и нервничала, ведь это было ее первое настоящее свидание! Учитывая, что Мегги твердо решила не очаровываться и не пускаться в омут с головой, то и особой девчачьей подготовки к вечеру не было. Она осталась собой – в своем неизменном внешнем виде и практически без косметики.

– Ну, расскажи, что это за такой проект, после которого люди ни с того ни с сего почти падают в обморок, – Том сделал глоток кофе и улыбнулся своей очаровательной белозубой улыбкой.

Всегда, когда он улыбался, Мегги задерживала взгляд на его улыбке. Она понимала, что вообще это не очень прилично для девушки, но ничего не могла с этим сделать.

– Мммм… это что-то, что влияет на наш мозг… но больше я сказать не могу, прости… Да и не знаю особенно, я очень, очень маленький винтик в этой машине, – Мегги постаралась с милой улыбкой увильнуть от ответа, но в то же время не наврать, так как это у нее вообще никогда не выходило.

– О, я нейрохирург, и мне было бы очень интересно узнать о твоем проекте, который каким-то загадочным образом влияет на мозг! – при этих словах Том покрутил руками, как гадалки над магическим шаром.

– Нет-нет, прости, я правда ничего не могу сказать об этом. У меня… соглашение о неразглашении, прости…

– Ничего, все нормально, буду думать, что ты агент секретных служб, – он опять улыбнулся, – расскажи тогда о своем детстве. Ты отсюда?

Мегги стала мрачнее тучи. «Да что же это такое! Что ни вопрос – хоть убегай домой!»

– Извини, мне срочно нужно отойти… я скоро.

Мегги вскочила со своего места и быстрым шагом направилась в туалет. Там, включив холодную воду и умывшись, она посмотрела на свое отражение.

«Ну что я скажу ему? Что я вообще могу сказать? Что я – психопат-убийца, который скрывается от своего прошлого и полжизни проводит у психотерапевта? Боже… Зачем все это нужно? Это глупо… я ни в чем не могу ему признаться. Только в том, что бегаю по субботам и езжу на мотоцикле. Отлично, Мегги!»

Мегги вернулась к столику в потерянном состоянии, не зная, как это все прекратить.

– Знаешь, а давай не будем о работе и о семье. Это же скучно, правда! Расскажи о своем любимом месте в городе.

Мегги с облегчением улыбнулась, вот же какой догадливый парень!

– Это так банально, но я люблю бродить по берегу. И мое любимое место ты прекрасно знаешь, мы там встретились, – Мегги смущенно улыбнулась. – Последние полгода только в этом месте мне было хорошо и спокойно.

– Да, мне тоже оно по душе. Обычно привожу там в порядок мозги после дежурной ночи. Та-а-ак, что там у нас еще из банальных нейтральных вопросов. А! У тебя есть животные?

– Нет! Но я бы очень хотела! Знаешь, я всегда с таким восхищением смотрю на людей, у которых много собак. Так хочу их всех потискать, но никак не соберусь завести, все думаю, а что, если я уеду, а если то, а если другое – как они без меня? – Мегги, наконец, хоть немного расслабилась и вдруг почувствовала, что рядом с Томом ей спокойно и хорошо. Он как будто видел ее настроение и уводил разговор в то русло, где Мегги чувствовала себя в безопасности.