Узник замка Беркли, или Беда от нежного сердца, трудолюбия и демократичности

Главный герой: Эдуард II, король Англии.

Место действия: Англия, Франция.

Время действия: 1297–1327 годы

Английского короля Эдуарда II широкий круг читателей знает как одного из персонажей серии романов Мориса Дрюона «Проклятые короли». Конкретно этого короля никто, как ни странно, не проклял, но его личная судьба сложилась так, что даже врагу пожелать язык не поворачивается. Ну да, он был не слишком способен к королевскому ремеслу и как выдающийся монарх не состоялся. Но сколько таких его коллег-королей знает история – королей, неспособных нормально править и при этом ухитрившихся остаться в веках как мудрые и благородные правители. Однако далеко не каждый допрыгался, как Эдуард II, до свержения и скорой таинственной смерти в заключении.

Особенно бледно выглядел Эдуард на фоне своего отца, короля Эдуарда I. Тот действительно был велик и могуч. Королевская власть при нем укрепилась, парламент стал собираться регулярно, появились новые законы. Кроме того, Эдуард I покорил Уэльс и мечтал прибрать к рукам Шотландию, ведя там бесконечные войны. Легко догадаться, что такой решительный и воинственный политик отличался крутым характером, подданные его уважали и побаивались. Его сын такими данными не обладал, но папа все равно пытался приобщить его к королевским занятиям, потому что способен не способен, тут тебя никто не спрашивает – королем все равно стать придется. Принц оставался вместо отца регентом^[9], когда тот отлучался по своим военным делам, потом воевал с ним в Шотландии. Также папа-король назначил в свиту сына десять юношей из знатных семейств, чтобы он с ними общался и учился выстраивать отношения в коллективе. Ну Эдуард и выстроил, что сумел. Правда, не в коллективе, а индивидуально – с Пирсом Гавестоном, сыном гасконского барона. Скоро очаровательный Гавестон стал для принца дороже всего на свете.

В «Википедии» забавно цитируют некоторых исследователей, утверждающих, что между молодыми людьми возникла крепкая дружба «при очень близких рабочих отношениях», под флагом корпоративной культуры и в соответствии с трудовым кодексом. Что там за рабочие отношения, я не знаю. Знаю только, что большинство историков все-таки сходятся на том, что Эдуард с Гавестоном банально были любовниками. А то, что оба были женаты и имели детей, так одно другому не мешает. В общем, Эдуард старался удовлетворить любой каприз своего милого друга и даже попросил для него у папы графство Понтье (хорошее название, как раз для Гавестона – с его-то понтами!). В следующую минуту присутствовавшие при этой сцене граждане имели счастье наблюдать, как папа-король таскал наследника за вихры по всей комнате с дикими криками: «Да ты что, сукин сын, самозванец, казенные земли разбазариваешь! Так никаких волостей графств не напасешься!» А потом и вовсе распорядился выслать Гавестона из страны, будучи не в силах выносить это безобразие в собственном доме. Надо сказать, что окружение короля и принца вздохнуло с облегчением: «Слава Богу, отвязались от него, от упыря!» (Л. Филатов). Но ненадолго. Потому что когда старый король умер в разгар войны с Шотландией, его преемник тут же вернул Пирса Гавестона по месту прописки. Ну это же первоочередная задача, понимать надо. И пусть весь мир подождет.

Когда молодой Эдуард стал королем, склонности у него не изменились. Управлению страной он отдавался не сказать, чтобы с большим пылом: похоже, ему просто лень было этим заниматься. Турниры – любимое развлечение знати – терпеть не мог. Воевать не любил, хотя и приходилось. Охоту, правда, уважал, но больше всего ему нравилось лично дрессировать гончих и объезжать лошадей. Занимался спортом, в частности плаванием и греблей. А еще копал канавы, укладывал соломенные крыши, штукатурил стены, работал с металлом, мог самолично подковывать лошадей. В общем, руки у него росли из правильного места. Что и говорить, незаменимый работник в любом хозяйстве, мечта каждой женщины. Только не королевы Изабеллы, его жены, французской принцессы по происхождению и Французской Волчицы по прозванию. Ее такой «муж на час» (остальные часы в сутках принадлежали фаворитам: сначала Гавестону, потом Хью Диспенсеру) совершенно не устраивал. Вот как она жалуется на мужа своему родственнику Роберу Артуа в романе Дрюона «Железный король»:

– Вот уже пятнадцать лет, как начали перестраивать Вестминстер! – гневно воскликнула Изабелла (слово «Вестминстер» она произносила на французский манер: «Вестмостье»). – Шесть лет прошло со дня моей свадьбы, и все шесть лет я живу среди лопат и корыт с известью. Построят одно, а через месяц уже ломают. И не воображайте, что король любит каменные работы – он любит каменщиков! Вы думаете, они говорят ему «сир»? Они зовут его просто Эдуард, шутят над ним, а он от всего этого в восторге. Да посмотрите сами!

Эдуард II отдавал приказания, обнимая за шею молоденького рабочего. Во дворе царила какая-то двусмысленная фамильярность…

Поклеп! Эдуард очень даже любил каменные работы сами по себе. И каменщиков тоже любил. И совсем необязательно в сексуальном смысле. Он запросто общался с каменщиками, конюхами, возчиками, мастеровыми, матросами и другими представителями пролетарских профессий. Это бы еще ничего, но король докатился до такой степени цинизма, что дружил с художниками и актерами! Кошмар, да? В общем, король-демократ. А на дворе, на минуточку, XIV век, не располагающий к продвижению идей свободы, равенства и братства.

Знатные английские бароны смотрели на простецкие занятия короля и его отношения с простолюдинами с раздражением: каждый должен заниматься своим делом. Эдуард в силу объективных причин не мог ознакомиться с классификацией видов монархии и поэтому не осознавал, что за окном монархия сословно-представительная, то есть власть короля не безгранична. Другое дело при абсолютизме, но до него еще дожить надо пару-тройку веков. А пока желательно считаться с мнением крупных феодалов, если не хочешь неприятностей. А король в основном считался с мнением своего фаворита. Плюс еще военные неудачи, которые отношения монарха с его знатными подданными тоже не оздоравливали. Поэтому между королем и баронами возникали серьезные разногласия, переходящие в акты неповиновения. Как, например, восстание под руководством королевского родственника Томаса Ланкастера.

В ходе восстания баронам удалось поймать Пирса Гавестона и обезглавить после скорого формального суда – то есть по беспределу. Эдуард был зол и убит горем, но вынужден простить мятежников ради мира в стране. Вскоре он завел себе нового фаворита, который оказался еще наглее, чем Гавестон, хотя поначалу такое трудно было представить. Папа нового королевского любимчика тоже подобрался поближе к трону. Отец и сын, оба по имени Хью Диспенсер, прибрали к рукам власть и вертели королем, как хотели. Отец был не лишен способностей политика. Его влияние на короля могло бы приносить пользу, если бы не аппетиты этой семейки, которые Эдуард с удовольствием удовлетворял. Ради своего любовника Хью-младшего он опустошил ларцы с драгоценностями, принадлежащие королеве, а также отнял у нее некоторые земли – опять же в пользу фаворита. Потом по подсказке Диспенсера младшего Изабеллу отдалили от детей – мол, чтобы не оказывала на них дурного влияния. Хью вообще пытался свести роль королевы к минимуму и даже продвигал идею о разводе. Но развод – дело долгое, гораздо проще «ножичком по горлу – и в колодец», поэтому королева Изабелла начала опасаться за свою жизнь.

Бароны всего происходящего тоже, что характерно, не одобрили, и Томас Ланкастер попытался захватить земли, пожалованные Диспенсеру-младшему. На этот раз он потерпел поражение и был казнен. Его сторонники и товарищи по оружию сильно на короля обиделись. А лидером оппозиции, пришедшим на вакантное после казни Ланкастера место, стал считаться Роджер Мортимер, барон Вигморский. Отсидев какое-то время в Тауэре за участие в мятеже и сбежав оттуда, он нашел политическое убежище во Франции и стал ждать подходящего случая, чтобы взять реванш.

А Эдуард отправил свою жену Изабеллу во Францию в качестве посредницы на переговорах с французским королем Карлом IV. Туда же прибыл старший сын Эдуарда и Изабеллы, принц Эдуард, которого отец сделал герцогом Аквитанским и поручил принести оммаж^[10] королю Франции, потому что сам не хотел мотаться на континент. И вот очень зря Эдуард II их отпустил. Потому что Изабелла отказалась возвращаться. Я, говорит, боюсь, что меня убьют – ну после того, как меня так нагло ограбили, я имею право опасаться.

Эдуард и Диспенсер запаниковали, начали заваливать королеву и наследника трона льстивыми письмами, умоляя вернуться и обещая золотые горы. Но Изабелла, продемонстрировав, что она далеко не дура, на такую фигню не повелась и сына домой не отпустила. Вместо этого она заключила союз с Роджером Мортимером, который как раз болтался тут же по Парижу, и стала его любовницей. Вместе они начали разрабатывать план вторжения в Англию и свержения непутевого супруга Изабеллы.

Так и хочется написать, что, узнав об этом, Эдуард сменил тональность писем: «Волчица ты, тебя я презираю…» и «Птибурдуков О, Мортимер, тебя я презираю, жены моей касаться ты не смей!» – отсюда и пошло прозвище Французская Волчица. Но не могу, потому что я всеми руками за историческую достоверность.

Заговорщики обратились к графу Вильгельму Геннегау (Эно), и вскоре, заручившись поддержкой графа и его брата Иоганна, войско, верное Изабелле и Мортимеру, высадилось на английском берегу. Эдуард пытался бежать вместе со своим фаворитом, но был схвачен Генри Ланкастером, братом казненного Томаса Ланкастера, и препровожден в замок Кенилворт.

Оба Диспенсера также были схвачены, и их почти сразу казнили. На Хью-младшем Изабелла отыгралась по полной. Его осудили за то, что он давал королю предательские советы и «побуждал не видеться с женою». Ничего себе! Спросит так король: «Где же моя молодая супруга?» Ты ему ответишь: «Да плюнь ты на нее!» А тебе за это – кастрация, повешение, четвертование и обезглавливание. Шучу. Кастрировали его не за дурные советы. Вероятно, Изабелла хотела доставить себе маленькую индивидуальную радость, наблюдая, как кастрируют человека, долго занимавшего ее место в королевской постели. Тут можно вспомнить, что давным-давно она ездила в Париж навестить папу, короля Филиппа Красивого, а заодно, чтоб два раза не вставать, сдала в руки правосудия своих блудливых невесток и их любовников. Ну может, и не сама Изабелла их сдала, но о казни тех самых любовников, братьев д’Онэ, она была хорошо осведомлена (там кастрация как раз входила в базовый пакет). Вот и решила королева перенять передовой опыт, ненавязчиво намекнув на личные пристрастия своего супруга всему свету.

С королем, конечно, так обойтись нельзя, даже если очень хочется. Для низложения Эдуарда собрали парламент. Епископ Орлетон, верный сторонник Изабеллы и Мортимера, произнес знаменитую речь с цитатой из Книги Экклезиаста^[11] «Болит моя голова». В смысле, не у него, Орлетона, болит, а в государстве проблемы, когда глава государства не так себя ведет, – мол, рыба гниет с головы. А может, ту речь и не сам Орлетон толкнул, а его последователь, епископ Винчестерский. Неважно, от смены ораторов головная боль не уменьшилась. Парламент проголосовал за низложение, вменив королю некомпетентность, нежелание следовать добрым советам, разорение королевства (вообще-то бери любого правителя и предъявляй ему все вышеуказанное – не ошибешься). На царство призвали молодого принца Эдуарда. А он не хотел принимать корону без согласия отца. Пошли уговаривать Эдуарда II. Результат предсказуем – «папенька согласился».

И почти сразу же начались заговоры по освобождению свергнутого короля. Генри Ланкастер уволился по собственному желанию с должности тюремщика. Я, говорит, при выделенных мне средствах не могу гарантировать безопасность и неприкосновенность царственного узника. А вдруг заговорщики штурмом замок возьмут – мне что, короля убивать? Идите нафиг, он мой кузен как-никак.

Эдуарда перевели в замок Беркли, а сторожить его доверили Томасу Беркли и Джону Мальтраверсу – людям Мортимера, которому в данный момент уже принадлежала вся власть. Согласно легенде, по дороге в Беркли сопровождающие издевались над узником, как могли. Например, для бритья ему принесли холодной грязной воды из канавы. И Эдуард, плача, якобы сказал: «Теперь у меня будет теплая вода для бритья», имея в виду свои слезы. Приятно, что и говорить, немножко попинать поверженного льва. Высказывается предположение, что стражи с помощью издевательств надеялись сжить Эдуарда со свету, чтобы не мешал больше никому, но все же для скорой смерти оскорблений и холодной воды для бритья маловато.

Впрочем, в Беркли с Эдуардом обращались сносно. А заговоры между тем продолжали плодиться. Далеко не каждому безумно нравился Мортимер и его политика. Вскоре он перестал нравиться вообще всем, кроме влюбленной Изабеллы. И нашлось немало охотников вернуть на престол законного короля. В один прекрасный день заговорщики даже освободили Эдуарда, но долго он на свободе не проходил: поймали и вернули в Беркли. В связи с такими тревожными событиями Окл, слуга Мортимера (у Дрюона Огл), привез в Беркли послание хозяина, которое, возможно, содержало приказ устранить неудобного царственного узника. Завуалированный, наверное, приказ.

То, что произошло дальше, в подробностях неизвестно. Томас Беркли предусмотрительно уехал – видимо, знал о готовящемся убийстве и не хотел в нем участвовать. Королева Изабелла находилась достаточно далеко – в Линкольне, и этот факт некоторые исследователи приводят как доказательство ее невиновности в преступлении: мол, она бы физически не успела в такие сроки и на таком расстоянии отдать приказ. Так она его и не отдавала. И Мария Стюарт напрямую не приказывала убивать своего мужа. И Екатерина II. За этих прекрасных дам всю грязную работу (от приказа до исполнения) сделали их подельники, прекрасно знающие, каково истинное желание благородных правительниц. Изабелла могла бы не утруждаться отдачей приказа, даже если бы находилась поблизости.

Есть версия, что якобы епископ Орлетон послал в Беркли записку на латыни, которую можно было толковать двояко – в зависимости от того, где поставить запятую: «Не убивайте Эдуарда, должно бояться так поступать» или «Не должно бояться убивать Эдуарда, так и поступайте». Орлетон потом даже выпустил «Апологию», где всячески открещивался от любых записок и приказов, да и вообще от связи с этим делом.

В общем, никто не виноват, а труп лежит. Как обычно.

Если убийство и правда имело место, главными исполнителями были, скорее всего, Мальтраверс и Томас Герни, еще один страж Эдуарда. Что касается способа убийства, то версии разнятся. Самая дикая следующая. Ночью, когда король спал, на его тело положили доску от стола и изо все сил прижали, чтобы не вырвался. Потом вставили в задний проход жертвы раскаленный медный прут (или кочергу) и провернули внутри. Даже если отвлечься от ужасной жестокости этого способа и попытаться понять возможные побуждения убийц, все равно непонятно: зачем? Не проще ли подушкой задушить? Пишут, что убийцы не хотели оставлять на теле следов преступления (???). Но ведь существовала давняя традиция делать вскрытие тел умерших английских королей. С телом Эдуарда, кстати, так и поступили. То есть убийцы, наоборот, рисковали, что при вскрытии выяснится факт насильственной смерти.

И еще – хотели поиздеваться, напоследок таким образом выразив отношение к сексуальной ориентации низложенного короля. Но представим себе: этим неприятным людям поручено убить короля, то есть первую персону в Англии. Дело это грязное, опасное, последствия не ясны, поэтому провернуть его желательно быстро и без шума, с гарантией результата. Тут уж не до садистских фантазий. А как без шума, если жертва в момент убийства имеет возможность кричать, да еще и вряд ли умрет сразу, скорее всего, будет мучиться от нескольких часов до нескольких дней? А вдруг его кто-то увидит в таком состоянии? Вдруг какой гонец от королевы, от Эдуарда III или даже от Мортимера, а тут свергнутый король в таком виде? Или заметит умирающего в муках короля кто-то из слуг, растреплет еще где-нибудь от шока… К тому же в те времена в монархе видели не просто человека, облеченного властью – считалось, что он поставлен над своими подданными самим Богом. Убивать таким варварским способом венценосную особу, должным образом помазанную на царство, – это очень крепкие нервы надо было иметь. Да что там нервы, надо было быть полным отморозком. Может, кстати, Мальтраверс таким и был, кто его знает. Но его личные отрицательные качества не отменяют осторожности.

В ранних хрониках о смерти Эдуарда написано по-разному: или умер своей смертью, или был убит, но другим способом (скорее всего, задушен). Элисон Уэйр, автор книги «Французская Волчица – королева Англии Изабелла» пишет, что, скорее всего, свергнутый король был убит более гуманным и менее сложным способом, без применения кочерги или медного прута.

Однако она же рассказывает еще об одной версии судьбы Эдуарда II, причем версия эта, по мнению Уэйр, заслуживает серьезного рассмотрения. Однажды Эдуард III получил письмо от генуэзского священника Мануэло де Фиески, клерка папы Иоанна XXII и вроде бы дальнего родственника самого Эдуарда II. В письме сообщалось, что отец Эдуарда III не умер в замке Беркли. Поменявшись одеждой со своим слугой, он убил привратника и выбрался из замка. Тайно жил в замке Корф, затем переправился в Ирландию, а следом в Нидерланды. Потом оказался в Авиньоне и встречался с папой Иоанном в его резиденции – тоже, разумеется, тайно. Позже посетил Париж, Брабант, Кельн (господи, что ж его мотало-то так?), потом в Милане поступил в обитель. И окончательно осел в Павии, тоже в обители. Его охранники, убоявшись ответственности за побег узника, выдали тело убитого привратника за тело короля. Бальзамировать тело пригласили не докторов и аптекарей, а местную знахарку, которая раньше короля в глаза не видела, – якобы чтобы скрыть подмену. Гроб выставили в церкви на всеобщее обозрение, но близко любопытствующих не подпускали – так, поглазели издалека, и хватит с вас. Тут настораживают даже не конкретные действия тюремщиков, а психологический момент: так перепугались, так перепугались, что подменили тело! Что же когда короля в первый раз умыкнули из-под ареста, никто не перепугался, быстренько сообщили куда надо, организовали погоню и вернули узника в место заключения? А тут вдруг те же самые люди стали пугливыми как зайцы.