– Никто не убьет тебя, Нина. Если это просто призрак, тебе нечего бояться. Мертвым по большему счету нет дела до живых. Мы в двух разных мирах.

Она приоткрыла рот, вслушиваясь в его слова, как в откровение.

И тут снова зазвонил телефон. И, взглянув на номер, а следом – на циферблат наручных часов, Генри пришел в ужас.

– Прости, важный звонок.

Он поднес телефон к уху, но вместо голоса Кейт услышал короткие гудки. Они же были ему ответом и в следующие несколько попыток дозвониться до подруги. Начало третьего – обеденный перерыв в частной клинике, где та работала, уже прошел.

Нина тоже заторопилась домой, и они договорились встретиться на следующий день, чтобы попытаться понять, что делать дальше. Напоследок обменялись номерами.

В квартиру Генри вошел с тяжелым сердцем. До прихода Кейт со смены оставалось три часа или около того, и вернется она в дурном настроении. Генри виноват перед ней, знал это и был готов понести наказание, ведь Кейт не заслужила такого отношения. Иногда Генри казалось, что она в принципе не заслуживает такого бездарного мужчины, как он, а он, в свою очередь, не достоин такой замечательной женщины, как она. Но выбор уже был сделан, и никто из них пока не готов его изменить.

Появление Нины стало настоящим подарком судьбы, будто стена, о которую Генри все это время бился, дала трещину, и сквозь нее хлынул спасительный кислород. Генри смог глубоко вдохнуть, и в груди болезненно и вместе с тем сладко заныло в предвкушении новых опасных тайн. Они нужны ему, чтобы чувствовать себя живым. Такого не происходило с ним с тех пор, как пришло первое письмо на сайт. В нем аноним говорил о пробудившемся зле острова Синтар. Долгое время Генри преследовали неудачи, но теперь он чувствовал себя полным сил. Осталось только разобраться с текущими проблемами, точнее пока с одной единственной.

К приходу Кейт он заказал суши из знакомого суши-бара и красиво сервировал на столе. Сердце тревожно колотилось, но едва ли Генри смог бы ответить, что именно послужило тому причиной. Он хотел сделать как лучше, но в момент, когда отворилась входная дверь, начал подозревать, что снова ошибся.

– Я вернулась, – оповестила Кейт. Ее шаги отозвались в теле нервной дрожью. Он боялся?

– Кейт! – Генри вышел к ней с самым раскаяным видом, который только можно представить. – Кейт, прости меня, пожалуйста, я просто…

Девушка молча повесила плащ на вешалку и повернулась к накрытому столу. Ее мрачное лицо ничуть не поменялось, но у Генри внутри все оборвалось. Он видел в ее потемневших глазах обиду и разочарование. А теперь к ним прибавился еще и гнев.

– Кейт, – голос Генри все-таки дрогнул. – Что с твоими волосами?

Она тряхнула короткими прядями:

– Что, не нравится? Теперь я больше не похожа на него?

И с этими словами Кейт прошла мимо и поднялась на второй этаж. Наверху громко хлопнула дверь их общей спальни.

Генри снова все испортил.

Иногда ему казалось, что он все-таки умер в подземелье под академией. И не он смотрел из окна дома на тающее в сумерках кладбище, а его душа смотрела оттуда на горящие окна, полные жизни. Говорят, такое бывает. Человек вроде и жив снаружи, а внутри – прах и тлен. Он ходит и разговаривает, ложится спать вечером и просыпается утром, он общается с другими людьми, позволяет себя любить и ухаживать за собой. Но все это – один большой обман, обман самих себя. Ведь для них уже все кончено. Генри пытался создать нормальную жизнь, ту, о которой мечтал, однако его словно прокляли. Плоть подчинялась новым правилам, в то время как дух стремился куда-то прочь, за океан, а может быть, даже дальше. Он просто хотел найти свое место, если оно вообще где-нибудь существовало.

И сегодня Генри наконец понял, что оно точно не здесь.

Кейт не выходила из спальни. Он слышал через дверь, как она плакала, поэтому не нашел в себе сил зайти и сказать то, что надумал. Только поздним вечером он заглянул за сменными вещами, чтобы принять душ. Кейт сидела на постели, зябко кутаясь в синий халатик. Тонкий шелк наверняка больше холодил, чем грел.

– Кейт, – Генри сел рядом и неловко погладил ее по плечу, – мне жаль.

– Жаль… – отозвалась она печальным эхом и ниже склонила голову. Короткие каштановые прядки открывали тонкую молочно-белую шею. Генри почти решился, как вдруг Кейт выпрямилась, шелк соскользнул, открывая взгляду узкие плечи и острые ключицы в кружевном вырезе сорочки. Она улыбнулась дрожащими губами и вдруг погладила Генри по щеке. Он перехватил ее запястье:

– Кейт, нам нужно поговорить. Это важно, послушай, пожалуйста. Я думаю, что нам…

– Обязательно поговорим, – протянула она томно. В неверном свете ночника казалось, ее глаза блестят как драгоценные камни. Кейт дернулась, но Генри держал ее руку крепко. – Позже.

Ее поцелуй спутал все планы. Через него Генри будто попробовал на вкус горечь своих еще не сказанных слов. Как давно они не были близки? Неделю? Две? Возможно, даже месяц. Тело отзывалось на горячие прикосновения вопреки голосу рассудка и принятому решению. Разве только в последний раз, как искупление за все, через что он заставил ее пройти. Генри ответил на этот отчаянный соленый поцелуй…

На следующий день позвонила Нина. Кейт ушла на работу раньше обычного, Генри проснулся в пустом доме, вместо привычного завтрака в холодильнике – нетронутые с вечера суши. А ведь он так и не смог сказать то, что собирался, вместо этого поддался соблазну, как мальчишка, и это было вдвойне унизительно, потому что отдавало жалостью. Он провел ночь с Кейт, потому что пожалел ее, это отвратительно.

– Мистер Макалистер, – голос Нины по телефону казался хриплым и взволнованным. – Давайте встретимся как можно скорее. Мне кажется, я получила послание. Оно для вас, мистер Макалистер. О вашем друге.

– Друге? – Генри удивился.

– Да. Я не могу сейчас говорить. Где нам лучше встретиться? Только там, где людей поменьше.

Генри подошел к окну и отодвинул шторку.

– Я приеду, скажи адрес.

– Нет, – ответ звучал категорично. – Лучше я к вам. Пожалуйста.

Генри не хотелось ждать ни одной лишней минуты, но Нина очень просила.

– Ладно. Кладбище Плашет знаешь? Я живу напротив. Давай там. Много тебе нужно времени?

Нина замолчала ненадолго.

– От школы Святого Эдуарда доберусь минут за сорок.

Генри немедленно собрался и вышел из дома. Погода будто специально подстроилась под его планы, и мелкая, почти осенняя морось скрывала очертания пейзажа и неприятно холодила лицо. Генри раскрыл зонт и не спеша побрел между рядов одинаковых могильных плит. По идее, стоило дождаться Нину у ворот, чтобы не разминуться, но Генри пришел раньше и не мог отказать себе в удовольствии пройтись в сторону старой части кладбища, где всегда было тихо, спокойно, уютно. Морось оседала на граните, на слепых глазах скорбящих ангелов дождь застывал невыплаканными слезами. Генри остановился возле одной из могил и на пару минут опустил зонтик. Вода плотной пленкой окутала лицо, ресницы намокли и слиплись, вечно торчащая вверх челка отяжелела и упала на глаза сырыми потемневшими прядями.

– Чего тебе надо?

Призрак молодой женщины, замерший позади надгробия, поднес прозрачный палец к губам и, медленно тая в серой вуали дождя, указала рукой влево. Генри проследил направление, но не увидел ничего. В той стороне, кажется, был Собачий остров^[2] или что-то вроде того. Генри это ни о чем не говорило.

Макалистер вернулся к воротам, но Нина еще не появилась. Он посмотрел на часы – прошло сорок минут, она уже должна была подойти. Район школы Святого Эдуарда ему знаком, дорога и впрямь могла затянуться, если не повезет со светофорами, или образуется пробка, поэтому он решил ждать столько, сколько придется. На душе было муторно и тревожно, в голове роились не оформившиеся подозрения и предчувствия. Макалистер снова проверил время – прошел час и двадцать минут. Если Нина не появится через полчаса, придется ее искать.

Через десять минут он достал телефон и набрал последний входящий номер. После серии длинных гудков мужской голос ответил, назвавшись полицейским, и Генри понял, что снова опоздал.

Оказаться дома удалось лишь под самый вечер после нескольких неприятных часов в полицейском отделении. Однако Генри не волновался об этом. Третий раз за последние пару месяцев он проходил свидетелем по делу об убийстве, но, что странно, всякий раз его отпускали гораздо раньше, чем он сам бы сделал это на их месте. К тому же, больше его не трогали, будто разом убедившись в его непричастности. Скорее всего, полицейским просто хотелось остановиться на версии с самоубийством, так проще, и все на это указывало.

Первой была студентка из Испании – вскрыла вены.

Парень из Техаса – бросился под поезд.

Парапсихолог из Лондона – повесился.

Но были еще трое. Парнишка из Кембриджа, бывший наркоман из Стаффорда и студентка Рита Волкер, которая сбросилась с крыши за сутки до приезда Генри. Рита бежала от чего-то, меняла укрытия, города и графства, прежде чем Генри, наконец, отыскал ее. К сожалению, поздно.

А теперь и Нина утопилась в ванне.

Она была подарком судьбы, сама нашла его и собиралась предупредить о чем-то. Сообщение? Что она хотела ему сообщить? Неужели она говорила о Сорате? Жаль, что иногда смерть все же становилась непреодолимым препятствием.

Генри разулся и положил ключи в вазочку в прихожей. В доме было темно и тихо, только мерно гудел холодильник, и зеленой точкой горел индикатор на микроволновке. Скорее всего, Кейт не дождалась и ушла спать. На телефоне не было пропущенных, значит, она даже не стала ему звонить. Почему-то это опечалило Генри. Он прошел в зону кухни – съемная квартира, хоть и в двух уровнях, все же была тесновата – и налил себе сока из холодильника. Кислый апельсин щипал язык, но Генри пил, наверное, из чистого, ничем не оправданного упрямства. Потом заглянул в пару шкафчиков и отыскал – ее непочатую бутылку хорошего шотландского виски.

Виски пошло лучше, по телу разлилось долгожданное тепло. На лестнице послышались шаги, и сонная Кейт в накинутом на плечи халате перегнулась через перила:

– Вернулся. Не стану спрашивать, где ты пропадал.

Она пригладила взъерошенные, непривычно короткие пряди и обняла себя за плечи.

– В полиции. Давал показания по делу о самоубийстве.

– Опять? Генри, – Кейт устало вздохнула, – когда тебе надоест это? У тебя есть нормальная человеческая жизнь, есть дом, есть я. Зачем все портить?

– Нормальная? – Генри покрутил в руке стакан и одним глотком допил содержимое. – Но ведь я ненормальный, и ты это знаешь. Ты приняла меня таким, со страхами и призраками, с чувством вины и вечным сожалением. Ведь так, Кейт?

Он мечтал бы напиться сейчас, но не мог, это было бы слишком легко.

– Призрак – это ты сам, Генри! – Кейт вцепилась в перила побелевшими пальцами. – Пока ты будешь тянуться к ним, они будут тянуться к тебе, неужели ты не в состоянии этого понять? А ты… Ты живой!

– Здесь – нет.

Макалистер прижал ладонь к груди и улыбнулся. Он не был пьян, как, видимо, показалось Кейт. Алкоголь лишь помог ему сказать то, о чем он постоянно думал, только и всего.

– Ты меня любишь? – вдруг негромко спросила Кейт. Генри не смог ответить сразу, а резкая трель телефонного звонка и вовсе лишила его этой возможности. Кейт отпрянула от перил и убежала наверх.

– Макалистер слушает, – Генри подошел к телефону и снял трубку. – Кто это?

– Курихара, – послышался с той стороны знакомый голос. – Есть срочный разговор, Макалистер. Это не займет много времени.

– Курихара? Это ты, Хибики! – Генри едва не выронил трубку. – Все нормально, я тебя слушаю.

– Я счастлив. Днем никто не подходил к телефону, а недавно ответила женщина и сказала, что вас нет. Я не стал ей говорить, что дело касается Сораты.

– Меня правда не было, – отмахнулся Генри. Он не знал, радоваться или пугаться звонку. – Как он? Подожди, что-то случилось?

Следовало подумать об этом сразу. Они с Хибики не поддерживали никакой связи, и вот он звонит среди ночи.

– Я не знаю, – ответил Хибики неожиданно растерянно. – Просто приезжайте как можно скорее. Вы нужны ему. Только вы можете ему помочь.

Это все, что он мог сказать. Генри положил трубку и поднялся к себе в кабинет. Тесное помещение с креслом, столом и узким книжным шкафом было его прибежищем, личной территорией, где он мог побыть наедине с собой. Окно тоже выходило на кладбище, и Генри стоял и смотрел с высоты второго этажа на темнеющее скорбное поле могил. То тут, то там вспыхивали огоньки, и особым зрением Генри видел, как одна за другой возникали белесые фигуры и смотрели на него мертвыми глазами. Потом они в едином жесте поднесли палец к губам и указали на восток. Теперь Генри точно это знал. Ему нужно было туда, нужно было на восток.

– Кейт! – Он вбежал в спальню и бросился к шкафу. Девушка недовольно повернулась, жмурясь от яркого света.

– Что стряслось? – Она сердито откинула одеяло и села. – Землетрясение? Потоп?

– Я улетаю. – Генри выпрямился и посмотрел на подругу. – Утренним рейсом я улетаю в Токио. Прости.