Глава 8

Еле сдерживая раздражение, Бажова наблюдала, как ее благоверный копошится у входной двери: вначале он в поисках ключа перебирал содержимое своих карманов, потом до одури долго вставлял треклятую железку в замочную скважину, а затем никак не мог отпереть дверь!

Медлительность Андрея выводила ее из себя. Только и умеешь, что изображать из себя денди, думала она, Чарли Чаплин нашелся, но я-то знаю, что он за шкура на самом деле.

– Сколько можно копаться? – зашипела Изольда, ей казалось, что она успела постареть, пока они топчутся у порога. – Ну скоро уже?!

– Вот и все, лягушонок, – невозмутимо улыбнулся Махович и пропустил ее вперед.

Залетев в гостиную, Изольда метнула свою шиншиллу на диван и принялась мерить шагами комнату. Андрей аккуратно снял ботинки, поставил их ровнехонько рядышком, затем размотал шарф, тщательно его сложил и только после этого снял драповое пальто и бережно водрузил на вешалку.

Изольда вполглаза следила за его манипуляциями.

– Этот твой педантизм меня уморит когда-нибудь! – не выдержала она.

– Ну зачем ты так? – Махович старался придать своему голосу побольше мягкости. – Может, выпьешь чего-нибудь?

– Вот-вот, только и мечтаешь нагрузиться и забыться! – всплеснув руками, Изольда подошла к громадному квадратному аквариуму, в котором среди листьев камыша плавала большая белая жаба. Завидев приближение хозяйки, она задрыгала перепончатыми лапками, ожидая корма. – Джоан Роулинг, детка моя, проголодалась, – умильно просюсюкала Изольда и, достав из коробочки сушеного кузнечика, сунула ей прямо в пасть. Схватив добычу, жаба опустилась на дно, сплошь усыпанное китайскими монетками.

Чуть заметно передернув плечами, Махович все-таки направился к бару – достал виски, протер стаканы бархатной тряпочкой, наполнил их ровно до трети и специальной ложечкой стал накладывать кусочки льда…

– Ты что, даже в такой ситуации все должен делать по правилам? – рявкнула Изольда.

Не обращая внимания на ее реакцию, Андрей протянул ей выпивку:

– Успокойся.

– Успокойся!? Ты что, больной? – возмутилась она. – Как тут вообще можно успокоиться? Нас обокрали!!!

Махович молча тянул свой виски. Вообще-то он давно уже привык к ее нервным приступам, которые случались по любому поводу – то она поссорилась со своей подругой и чувствует себя самой одинокой на свете, то не успела купить платье из какой-нибудь новомодной коллекции, то поправилась на триста граммов, а то и без всякого повода, просто настроение никудышное. Но сегодня повод имелся более чем серьезный.

– Что теперь будет с фондом? Никто не захочет иметь с нами дела. Все клиенты разбегутся! – Изольда распалялась все больше. – Мы станем банкротами, ты понимаешь, нищими!!

– Ничего, что-нибудь придумаем, – вкрадчиво проговорил Андрей.

– Что? Да что ты можешь придумать!? – вскричала она и облила его полным презрения взглядом. – Что ты вообще можешь? Боже, что же будет? Нищие, нищие!

В один прием опустошив стакан, Изольда бухнула им о подоконник и стала заламывать руки:

– А моя новая книга? На что я теперь буду ее рекламировать, на какие шиши?

– Золенька, успокойся. – Махович подошел, обнял ее за точеные плечи и подумал с досадой, что даже в такой момент она печется только о себе.

Изольда всегда так делала. Она как будто и понятия не имела, что вокруг существуют другие люди. Иногда Андрею даже становилось за нее страшно, ведь она совершенно не считалась с желаниями окружающих, и в один прекрасный день могла серьезно за это поплатиться. Такие как она, встретив подругу с младенцем на руках, только что выписавшуюся из роддома, могут целый час без остановки рассказывать о том, как они любят детей и какая с ними приключилась забавная история в раннем детстве, но спросить, как себя чувствует молодая мама, или просто узнать, как она назвала ребенка, так и не удосужатся. Для Золи жизнь была пьесой для одного актера, а все остальные лишь статисты, приглашенные специально для того, чтобы восхищаться ею, слушать ее, смеяться над ее шутками и ей сочувствовать.

Уткнувшись Маховичу в плечо, Бажова пару раз шмыгнула носом.

– Ничего, лягушеночек, все обойдется, – утешал он.

– Да еще этот придурок Галемба, – причитала Изольда. – Надо же было именно ему взяться за это дело. А если он не станет ничего и никого искать, а свалит все на крайнего, что тогда? – Все будет хорошо, – повторял Махович, задумчиво глядя в окно и поглаживая ее роскошные черные волосы.

– Нет, не будет, – всхлипнула Изольда и вдруг, оторвав лицо от его плеча, спросила. – А что ты там увивался за этой толстой дурой? Как бишь ее… Анна, кажется. Думал, я не заметила, да? Не-ет, я подобные вещи не пропускаю.

– Что ты говоришь? Ни за кем я не увивался. И какая Анна вообще?

– Такая! – глаза красотки блеснули. – Которой ты столь любезно устроил экскурсию.

Махович нацедил себе еще виски и с безразличным видом снова уставился в окно:

– Да мы просто поговорили и все, ничего особенного.

Характерным жестом отбросив назад волосы, Изольда смерила его презрительным взглядом.

– Смотри, – пригрозила она. – Ты меня знаешь!

Он действительно ее знал. От этой женщины можно ожидать всего, тем более сейчас. К тому же он заметил, что она все чаще как-то странно дергает головой, и это уже смахивает на нервный тик.

– Интересно, кому понадобилось это колье? – Изольда метнулась к своей сумочке, выхватила оттуда пачку сигарет и закурила. – Ведь его просто так не продашь.

– Может, его и не собираются продавать. Может, его украли для себя. Кто-нибудь хапнул ярдов, вот и бесится с жиру. Теперь будет перед сном примерять. У такого возможностей тьма, лучшего профессионала небось нанял…

Внезапно Изольда застыла посреди комнаты с поднесенной ко рту сигаретой, и Махович насторожился, пытаясь понять, что у нее на уме.

– Андрей, я, кажется, знаю, что нам делать. И действовать надо быстро…

Глава 9

Анна лежала, уткнувшись лицом в снег, потеряв ощущение реальности.

… Вот она снова маленькая девочка в перемазанном сарафане. Ей холодно, из темноты на нее таращатся неведомые дикие звери, она слышит их дыхание. Ей страшно, слезы капают на красный гриб, и почему-то все труднее дышать…

Почти задохнувшись, Анна опомнилась. Попробовала пошевелиться и сразу почувствовала острую боль в колене. Приподняв голову, она набрала в легкие побольше воздуха, высвободила из-под себя окоченевшие руки и медленно, с трудом перевернулась на спину.

Деревья, угрюмо покачивая вершинами, как стражники обступили ее со всех сторон. Морозный воздух звенел, из мрака слышалось потрескивание и завывание, похожее на стон, а над головой нависло свинцовое небо, оно давило ее…

Анна не сразу поняла, что лежит в овраге. Видимо, упала, скатилась сюда, да еще и ударилась обо что-то твердое и острое.

На склоне чернел знакомый силуэт, и Анна, не сводя с него глаз, снова затаила дыхание. Он постоял немного и начал спускаться.

Рядом с Анной рос небольшой куст, и она, стараясь не выдать себя, осторожно отползла за его густые ветки. Краем глаза она наблюдала, как ее преследователь спрыгнул вниз и прочесывает дно оврага. За все это время он не сказал ни слова, вообще не издал ни звука.

Анна ждала, с трудом удерживаясь, чтобы не разрыдаться. Несмотря на лютый мороз, по левому виску скатилась горячая капля пота – от страха ее бросало то в жар, то в холод. Помогите, хоть кто-нибудь, стучало в голове.

Ее преследователь подбирался все ближе. Довольно высокий и крепкий, он шел, слегка пригнувшись, и Анна уже различала белый пар от его дыхания.

Всем своим телом она вжалась в снег. Холод пробирал ее все сильнее, и уже ноги и руки онемели, боль в колене почти не чувствовалась. Анна когда-то читала, что именно так умирают от обморожения – человек перестает ощущать свое тело, страх, боль, наоборот, происходит некое расслабление, пульс и дыхание замедляются, и он может даже почувствовать себя счастливым, потом начинаются галлюцинации, бред и, наконец, смерть.

Анне и вправду стало хорошо и очень захотелось спать. Это был плохой знак – очень плохой! – и надо был срочно что-то предпринимать. Лежать тут в надежде, что этот человек ее не обнаружит, по меньшей мере глупо.

Но что она может сделать? Ведь уже почти не чувствует своего тела.

Преследователь быстро приближался, методично расшвыривая ногой попадающиеся на пути ветки и снежные завалы, и тут Анна заметила, что в руке у него что-то поблескивает… часы, зажигалка, или… неужели нож?

Она стала шарить вокруг руками в поисках защиты, и, когда он был уже в двух шагах, ее окоченевшие пальцы наткнулись на толстую палку. В панике Анна вцепилась в нее, выскочила из-за куста и огрела преследователя по голове – откуда только у нее силы взялись.

Бандит охнул и осел в снег.

Тяжело дыша, Анна бросилась прочь, но пробежав несколько метров, ее ноги заскользили по льду, и она опрокинулась на спину.

Ручей, пронеслось у нее в голове, тут же всегда был ручей!

Узкое русло шло под небольшим уклоном, и Анна, попробовав подняться, снова упала и съехала вниз. Не поднимая головы, она стала вслушиваться – где-то в стороне шумел Ленинский проспект, по нему проносились машины. Анна тихонько всхлипнула. Нормальная жизнь совсем рядом.

Тем временем тот человек из «Мерседеса» уже пришел в себя, и она снова услышала его шаги.

Анна лежала в канаве, изо всех сил стараясь унять панику, а зимняя стужа отбирала приобретенное ею во время бега тепло. Ручей был неглубокий, но почему-то полностью не замерз, и Анна чувствовала, как юбка-тюльпан, будь она неладна, постепенно намокает.

Еще чуть-чуть, и ледяная вода сослужит этому бандиту хорошую службу, и нож не понадобится – она превратится в ледышку.

Впереди стояла высоченная ель, до нее было рукой подать, но ой как трудно добраться. Сжав зубы, Анна поползла и, наконец, ухватившись за бугристый ствол, медленно поднялась. Теперь единственным выходом было постараться добежать до дороги, но как? Ноги одеревенели.

Ты можешь, ты должна, приказала себе Анна, ты просто обязана вырваться из этого леса!

Преследователь затих. Анна, клацая зубами, старалась понять, где он, близко ли… Наконец, ясно осознав, что если сейчас же не сдвинется с места, то потеряет сознание, она бросилась бежать, больше не пытаясь укрыться. Перед глазами была только одна цель – Ленинский проспект, между деревьями виднелись его огни. Анна с шумом продиралась сквозь кустарник, наступая на ветки и шишки, и надеялась только на то, что сугробы и деревья помешают преследователю, и она успеет…

Сил совсем не осталось, остался только страх. И он гнал ее вперед.

Выскочив на дорогу, она тут же вытянула руку в надежде остановить хоть какую-то машину, но никто не останавливался, а сзади из кустов на нее наступала черная тень.

Тогда она сделала невероятное – шагнула на мостовую, затаила дыхание, сжала кулаки, хотела зажмурить глаза, но не стала.

Серый «Форд Фокус» с визгом затормозил и едва успел остановиться перед самым ее носом.

– Не уезжайте! – крикнула Анна, вцепившись руками в капот. – Мне нужна помощь!

Из окна высунулся перепуганный пожилой мужчина, на его нижней губе висела перекушенная надвое папироса:

– Ты что, мать твою, на тот свет опаздываешь? – заорал он, отплевываясь.

Анна рванула переднюю дверь.

– Пожалуйста, помогите! – взмолилась она и запрыгнула в машину. – Поехали, скорее поехали!

– Что? – возмутился пенсионер. – А ну-ка, вылезай немедленно, хулиганка!

Анна быстро вытащила из сумочки первую попавшуюся денежную купюру и помахала ею:

– Я заплачу. Довезете до дома, получите это.

Тот крякнул и моментально вдавил педаль газа в пол:

– Это совсем другое дело. Так бы сразу и говорила. А то я уж подумал…

– Быстрее! – перебила его Анна.

– Куда ехать-то?

– Ленинский, сто пятьдесят, – выпалила она, видя, как бандит, показавшись из-за деревьев, остановился и кому-то звонит.

– А что вы в лесу-то делали в такое время? – мужчина с любопытством посматривал на Анну.

– От маньяка бегала, – буркнула она, стараясь как можно быстрее наполнить теплом легкие.

Пенсионер зашелся сиплым смехом.

– То-то я вижу, у вас все колготки в дырках…

Анна кивнула и натянула на колени юбку.

– Ну вы и шутница…

Только когда они притормозили у ее подъезда, Анна взглянула на купюру – тысяча рублей за десять минут поездки! Теперь ей стал понятен резкий старт машины. Ну да ладно, решила она, отдавая деньги, в конце концов он, возможно, спас ей жизнь.

Радуясь, что не забыла со страху код домофона заодно с номером квартиры, Анна ввалилась в прихожую и включила свет – из круглого зеркала на нее глянуло существо с лихорадочными глазами, бескровными губами и с колтуном из мокрых волос на голове.

Но Мотильду ее вид не обманул! Счастливо хрюкая и поскуливая, она выскочила навстречу хозяйке и стала скрести лапками ее ногу, требуя взять на руки.

– Тише, Мотечка, потом, – пробормотала Анна, отстраняя терьериху, и не узнала собственного голоса.

Сбросив тяжелый, намокший полушубок на пол, она, прихрамывая, добралась до ванной, пустила горячую воду и, избавившись от грязного, увядшего навсегда «тюльпана», осмотрела повреждения – ссадина на щеке, порез на колене и несколько синяков.

– Жить буду, – поставила она диагноз самой себе, смывая со щек размазанную тушь.

Пока ванна наполнялась, Анна вывернула все содержимое из своей чудом уцелевшей во время погони сумочки и, отыскав айфон, набрала Иркин номер, та не отвечала. Тогда позвонила ей домой.

– Алло, – послышался сонный голос ее младшей сестры.

– Алина, привет. Это я, Анна.

– А-а, приветик.

– Позови, пожалуйста, Иру.

– Ее нет дома.

– Где ж ее носит? Телефон не отвечает.

– Не знаю, я только пришла, ее не видела.