Для принцессы такой промах выглядит совершенно недопустимым, и Рэми плакала именно от огорчения, что так сглупила в столь очевидном вопросе, позволив эмоциям взять верх над логикой. Ведь всё лежало на поверхности, даже неумный человек мог бы увидеть самое важное, а она – попросту зациклилась в привычной ей схеме борьбы за свою свободу и в упор не увидела очевидного.

Исправлять что-то было поздно, хотя в её голове и мелькали мысли об обычном простецком побеге – но она трезво оценивала свои умения и перспективы. Первые отсутствовали напрочь, вторые рисовались в самом мрачном свете: неприспособленная к простой жизни принцесса попросту не знала, куда идти и где искать помощи, не говоря уж о том, что в Мариане у неё не было ни друзей, ни хотя бы знакомых.

Рэми не осознавала, что совершает ошибку, превентивно записывая всех знакомых марианцев во враги. Она могла поговорить с Эртаном, который по умолчанию счёл, что, раз уж она приехала, значит, согласна, – и Эртан бы, вместо того, чтобы направлять свои усилия на попытки сблизиться с нею, перенаправил бы их на поиск устраивающего обоих решения. Она могла бы обратиться к Рассэлу, который, без сомнений, выдал бы на-гора десяток безумных планов, если не решающих вопрос, то, по крайней мере, откладывающих свадьбу на неопределённый срок. Она могла бы рассказать о своей беде даже Лис, и та, ведомая своим чувством справедливости, подорвалась бы ажно в Ниию, чтобы лично решить этот вопрос с королём. Да что там Лис, даже слуга из холла придумал бы что-нибудь, по крайне мере, предоставив беглой принцессе кров и взявшись за роль парламентёра между ней и А-Ларресами!

Но Рэми, конечно, сразу решила, что все тут против неё, поэтому предпочла гордо вытереть слёзы и встретить свою ужасную судьбу, во всяком случае, с достоинством, которое полагается блюсти королевской дочери.

Со слезами она покончила вовремя, потому что вскоре к ней заявилась  более или менее приветливая Лис, уведомив, что слуги уже организовали всё для грандиозного банного дня, и все дамы жаждут привести свои кудри в порядок, но первую очередь в мыленку по праву отдают невесте. Пообещав не задерживаться, Рэми со вздохом принялась собирать банные принадлежности.

Мыться она предпочитала без помощи горничной, что в Мариане, видимо, было в порядке вещей, потому что ни одной служанки у девиц А-Ларрес замечено не было. Уже несколько привыкшая к самостоятельным передвижениям Рэми благополучно отправилась в мыленку в одиночестве – корсет домашнего платья был упрощённой конструкции, поэтому помощи в снятии не требовал.

Она как раз, достигнув места назначения, справлялась с этим самым корсетом, как вдруг дверь в мыленку приоткрыли, внутрь упихнули краснеющего Эртана под женский смех и довольный голос Лис:

– Не ралэсу нарушать вековые традиции! – и явно чем-то подпёрли с той стороны.

Придержав так и не снятый корсет, принцесса с недоумением попыталась прояснить ситуацию:

– Прошу прощения? – весьма вежливо потребовала она разъяснений.

Эртан потыркал дверь плечом, вздохнул, похмурился, ещё вздохнул и раскололся:

– Есть у нас в Мариане такая свадебная традиция, – пронзил гневным взглядом дверь, адресуя недовольство сёстрам, настоявшим на соблюдении обычаев. – Накануне свадьбы жених помогает невесте вымыть волосы. Ну, вроде как такой шаг к сближению, – хмуро пояснил он.

По его лицу было видно, что мыть Рэми волосы явно не входит в число его заветных желаний.

– Можно просто подождать, пока им надоест, – разумно предложила принцесса, которой традиция показалась весьма варварской и неприличной.

– И не надейтесь! – раздался за дверью хоровой смех сестёр.

– Если что, – вредно добавила Бени, – я согласна завтра и с грязной головой походить, так что сидеть вам там всю ночь!

– Присутствие при процессе веселящейся родни тоже входит в  традицию? – приподняла бровь Рэми.

Эртан снова глянул на дверь с гневом и пояснил:

– Зависит от родни. Иногда ещё и мать невесты участвует в процессе, чтобы убедиться, что… Ну, что дело ограничиться мытьём головы, – совсем уж смутился он.

– Ну, тут-то мы спокойны, – прокомментировал пассаж голос Аркаста, видимо, имевшего в виду, что манера принцессы не вдохновляет на досрочное исполнение супружеского долга.

Здесь счёл необходимым встрять Рассэл, смягчив реплику брата:

– Вы не переживайте, ваше высочество! – крикнул он. – Эртан у нас воспитанный и вполне куртуазный, ничего лишнего себе не позволит! – тут дружно засмеялась вся семейка.

Стремительно краснеющее лицо принцессы вызвало у Эртана тревогу за сохранность собственной шкуры: как известно, находиться в замкнутом помещении наедине с рассерженной женщиной, имеющей доступ к кипятку и к кочерге – очень дурная примета.

– Ребят, – жалобно воззвал он к двери, – честное слово, мы всё сделаем, только давайте вы уйдёте, а?

За дверью зашептались и захихикали.

– Хорошо, – наконец озвучила общий вердикт Лис. – Но только из уважения к твоему слову, братец!

Послышались шумные шаги и удаляющийся смех – кажется, компания и впрямь ушла.

Рэми пронзила жениха сердитым взглядом.

– Я сама прекрасно вымою! – гордо задрала она подбородок.

Эртан судорожно обернулся на дверь, видимо, подозревая, что родичи могли кого-то и оставить, для контроля над ситуацией. Дверь подозрительно молчала.

– Я дал слово, – нахмурился он.

Принцесса слегка просчиталась – в одной рубахе, со сползающим корсетом и распущенными волосами, она не выглядела такой грозной и величественной, как обычно, поэтому её гордая независимая манера не производила на собеседника столь уж парализующего эффекта.

Судорожно хватая ртом воздух, Рэми раскраснелась ещё больше, от возмущения и смущения.

– Боже мой! – возвёл глаза к потолку Эртан. – Кажется, я начинаю понимать смысл этой традиции.

После этого он деловито перешёл к действиям, застучав кадками и ковшиками, чтобы намешать воду приемлемой температуры.

Рэми, стоя столбом посреди мыленки, машинальными движениями застёгивала корсет обратно. Её воля – она бы и подъюбник с верхним платьем снова нацепила, но это бы выглядело совсем уж жалко и трусливо.

Между тем, Эртан закончил с замешиваниями, и теперь с искренним интересом наблюдал за тем, как Рэми нервно теребит корсет в том месте, где закончились застёжки.

– Ты всё время в этой штуке ходишь? – с любопытством спросил он.

Опомнившись и опустив руки, она нахмурилась:

– Да, конечно.

– Неудобно, наверно, – посочувствовал он.

Она с удивлением разглядывала его лицо и не находила там никакой насмешки. Потом тихо ответила:

– Я с детства привыкла.

Он улыбнулся вполне дружелюбно, а потом подбодрил:

– Ну, иди же, а то вода остынет. Я не кусаюсь, правда!

Пришлось подходить – показывать страх принцессе точно не пристало!

С ловкостью, говорящей о некоторой сноровке в этом вопросе – сёстрам он помогал мыть волосы в глубоком детстве, но навык никуда не делся, – он устроил её между кадок вполне удобно и принялся за дело.

– Вода нормально? – первым делом уточнил он температуру.

– Д-да, вполне, – прикрыла глаза не столько от воды, сколько от смущения Рэми.

Ей совсем не нравилось, когда ей мыли голову слуги, поэтому вот уже много лет она предпочитала справляться с этим делом самостоятельно, без чужих рук, неприятных прикосновений и прочих сложностей подобного процесса. Перспективы доверять свою голову и волосы Эртану её не вдохновляли, и она невольно постоянно ожидала подвоха. В конце концов, не было бы ничего странного, если бы в отместку на все сказанные ею гадости он надумал отыграться на её волосах – всегда же можно списать на вполне естественную неловкость и неумение!

К её недоумению, он действовал аккуратно и бережно. Его пальцы ловко распутывали пряди, не дёргая и не вырывая волос. Намыливал корни он мастерски, мягко массируя кожу и следя за тем, чтобы в глаза и в уши не попало.

– Ты меня боишься, – вдруг удивлённо, но уверенно заметил он.

Здесь опять сыграла роль его наблюдательность. Рэми прекрасно владела собой, не вздрагивала и не хмурилась, но каждый раз, когда он прикасался к ней, у неё слегка дёргалась мышца на лбу – почти незаметно, словно она хотела было свести брови, но передумывала.

– Вовсе нет, – напряжённо возразила Рэми.

Ей не пришла в голову мысль о том, что он, смывая волосы, придерживает сейчас её голову за основание затылка, а в этом месте прекрасно чувствуется, как резко подскочил у неё пульс.

– Интересно, – пробормотал Эртан, занятый смыванием, – что же такое ужасное случится, если ты признаешься, что боишься? О! – «догадался» он. – Наверно, я злодейски рассмеюсь и признаюсь, что ты угадала, и я планирую принести тебя в жертву тёмным языческим богам!

Это прозвучало так комично, – потому что он мастерски смешал в голосе злодейский пафос с тоном насмешки над самим собой, – что у неё невольно вырвался смешок.

– Но если серьёзно, – он деловито развёл в бадейке отвар крапивы, чтобы ополоснуть вымытые волосы, – что во мне настолько страшного?

Она ожидаемо не ответила, и даже глаз не открыла. Вздохнув, он принялся погружать её волосы в отвар, комментируя:

– Девчонки говорят, им можно просто смыть, но мне всегда казалось, что эффективнее подержать в нём волосы немного.

– В чём? – Рэми аж глаза распахнула, испугавшись перспектив погружения её волос в непонятные жидкости.

– В отвар крапивы! – закатил глаза Эртан. – Серьёзно, Рэми, с чего бы мне могла прийти в голову мысль сделать с твоими волосами что-то дурное? – разгадал он смысл тревоги на её лице.

Она часто заморгала, потом предположила:

– Ну… чтобы отомстить?

Он почувствовал глубокое недоумение и аккуратно полил отваром ту часть волос, которая не залезла в бадейку, после чего осторожно спросил:

– Я чего-то не знаю? Ты подселила змею в мою спальню или насыпала стекла в сапоги? – предположил он, не очень-то себе представляя, на что способна фантазия капризных ниийских принцесс.

– Нет, конечно! – покраснела она и снова закрыла глаза от смущения.

Разговор зашёл в тупик. Со вздохом Эртан принялся вытаскивать её волосы, мягкими движениями, не дёргая и не крутя, выдавливая из них излишки влаги. Потом дотянулся до заранее припасённого плата и стал их промакивать.

Рэми с облегчением вздохнула. Дело явно двигалось к концу.

– Ну всё, всё, одевайся, – не разочаровал её он, а сам встал, подошёл к двери и принялся колошматить в неё с грозным:

– Эй, там, где вы все, выпускать собираетесь?

Принцесса как раз успела привести себя в порядок, когда дверь, наконец, открылась, и внутрь заглянула любопытная мордашка Лис:

– Ну как? – с азартом выспросила она, выискивая на лице брата следы царапин и других признаков страшной битвы.

– Совершенно варварская традиция! – выразила своё мнение о ситуации Рэми, подхватила свои вещи и сбежала.

Лис оскорбилась до глубины души: ей обычай казался очень трогательным и романтичным, и в своих девичьих мечтах она неоднократно фантазировала о том волнительном моменте, когда и ей выпадет счастье испытать все прелести подобного действа.

Эртан пронзил сестру мрачным и многообещающим взглядом.

– Ой, – мгновенно сориентировалась Лис, – а мне уже пора! – заискивающе улыбнулась она и попятилась.

– Кыш, кыш! – выгнал её Эртан и решил заняться собственной головой.

А сапоги вечером всё же проверил.

Мало ли.

Глава одиннадцатая

День свадьбы стал для принцессы первым строго регламентированным за всё время прибывания её в Мариане. А мог и он остаться без регламента, если бы она не потребовала его столь настойчиво.

С раннего утра братья сбежали в ратушу, готовить всё, что нужно для обещанного праздника, а в столовой устроили то, что в листочке Рэми носило торжественное название «Семейный завтрак с девицами А-Ларрес». Он практически ничем не отличался от обычного завтрака – разве что на стол поставили несколько охапок цветов – и Рэми сперва не поняла, почему на него отвели целый час. Однако, придя к семи в столовую со своими дамами, она обнаружила только сонную и хмурую Лис; остальные девушки подтягивались ещё полчаса, ругаясь на столь ранний подъём.

Да, к составлению регламента явно приложил руку сам Эртан, прекрасно знающий характер своих сестёр!

К прибытию Венты и Бени Алиссия и мадам Леста уже ушли, чтобы выкроить себе лишнее время на сборы. Как всякие ниийки, они не понимали, как можно выделить на столь ответственное дело всего полчаса!

Рэми недовольно буркнула под нос что-то про опоздания – расслышала её только и без того злая за вчерашнее Лис – и позволила себе совершить ответную небрежность, углубившись в изучение регламента прямо за обеденным столом. Раз уж все в этом доме позволяют себе пренебрегать правилами этикета – почему бы не начать делать то же!

В целом, регламент был прозрачен и прост, и недоумение вызывал только седьмой пункт, про который Рэми хотела спросить ещё сразу, но забыла.

– А что это за брачная церемония? – громко поинтересовалась она, откладывая листок на стол.

Девушки несколько растерянно переглянулись. Сидящая рядом Лис тут же листочек подхватила, на миг улыбнулась сентиментально, но мягкая улыбка сразу сменилась куда как более жёсткой гримасой, и вредным тоном она ответила:

– О, всего лишь ещё одна наша варварская традиция!

Сёстры запереглядывались с ещё большим недоумением – за её язвительном тоном они уловили обиду, но не поняли, по какому поводу это представление, и почему их милые традиции стали вдруг варварскими.

– О! – деланно восхитилась принцесса. – И какая же на этот раз? – предусмотрительно решила уточнить она.

Мало ли, вдруг там придётся вдвоём с ралэсом пирог выпекать или через костёр прыгать, кто их разберёт.

– Как, вас не предупредили, ваше высочество? – с преувеличенным беспокойством удивилась Лис. – Какая небрежность! – она даже покачала головой, сетуя на всеобщий промах.

Рэми мило улыбнулась:

– Я надеюсь, вы просветите меня, сестрица, – любезно поощрила на развитие мысли она.

– Разумеется, дорогая! – даже приложила руку к сердцу Лис. – Понимаете ли, по нашим, безусловно, варварским обычаям… как это выразить приличнее для вашего деликатного уха? Так вот, чтобы не было никаких сомнений в законности совершаемого брака и в благонравности невесты… браки ралэсов принято закреплять при всём честном народе, на алтаре в большом зале ратуши.

Рэми вытаращилась на неё самым неприличным образом, и именно поэтому не заметила, что точно с таким же выражением смотрят на Лис и все остальные.

Та же, не смущаясь от общего внимания, деланно вздохнула и принялась аккуратно резать свой омлет, продолжая:

– Конечно, следовало предупредить вас раньше… наверно, Эртан решил сказать в последний момент, чтобы вы не так переживали. Но как девушка девушку, – заговорщицки наклонилась она к принцессе, – я прекрасно понимаю ваше возмущение. Право, вы так отважны! Я бы в жизни не решилась на подобное! – закончила она свою маленькую комедию под всеобщими недоумёнными взглядами.

Резко побледневшей Рэми было явно не до анализа поведения окружающих.

– Прошу прощения, – отложила она приборы, – я вас покину, мне пора переодеваться, – и поспешно ретировалась.

– Лииис? – с недоумением протянула Вин сразу, как принцесса вышла. – Это что сейчас было?

Та очаровательно улыбнулась:

– Если она правда считает нас настолько варварами, то и поделом ей! – язвительно заявила она.

Вента – самая тихая и самая младшая из них – с недоумением сказала:

– Не могу поверить, что она приняла этот бред за чистую монету!

Рассудительная Вин покачала головой:

– Если она и в самом деле поверила в эту чушь, то это жестоко, Лис. Ты испортила ей день её свадьбы.

Лис дерзко подняла голову и зло сверкнула глазами:

– А она моему брату всю жизнь испортила!

– Лис, – продолжила увещевать Вин, – одно дело – злой язык, другое…

– Что – другое? – не приняла аргумента та. – У меня тоже злой язык, вот! – и даже высунула обсуждаемый орган.

– Неужели она вправду поверила! – огорчённо всплеснула руками Вента, которая всё не могла принять мысль, что будущая жена брата представляет их настолько дикими и жестокими.

Возможно, она не изумлялась бы так остро, если бы знала, что в Ниии ещё сотню лет назад консуммация королевского брака проходила пусть и за занавесками балдахина, но в тесно набитой придворными комнате. Когда-то прадед Рэми с криками и скандалами всё же отстоял право королей на уединение в столь деликатный момент, и традиция была плотно похоронена, но хорошо знавшей историю принцессе не показалось странным, что у их более диких соседей сходный обычай осуществляется в более варварской форме.

Так что да, и без того нерадостный для Рэми день её свадьбы превратился в сущий кошмар, а жаждущая мести Лис сполна отплатила за все колкие фразы, сказанные неосторожной принцессой.

В защиту Лис можно отметить, что она сама не ожидала, что гостья поверить в такой несусветный бред, и хотела просто высмеять её странные мнения об их стране, показать всю несостоятельность её обвинений. Мол, она считает обряд мытья волос невесты варварским! Тоже мне! Вот тебе, сходу придумаю по-настоящему варварский обычай, сравни и сделай выводы!

Кто ж знал, что она примет это всерьёз!

А Лис была не из тех, кто отступает, да и возмутило её до глубины души, что принцесса вот так взяла и поверила. Так ей и надо, высокомерной заразе. Пусть понервничает, от неё не убудет.

Конечно, будь у неё время подумать, Лис бы раскаялась и постаралась бы исправить свои слова; но принцесса так резко ушла, не догонять же!

Так что каждый остался при своём. Рэми – с самыми кошмарными представлениями о грозящей ей брачной церемонии. Лис – с удовлетворённым чувством мести и червячком грызущей душу совести, которая утверждала, что месть перешла допустимые рамки.

В храме никому не показалось странным, что невеста чрезвычайно бледна – в тесную церквушку набилось много народу, да ещё свечи, да ещё кадило с фимиамом. Кому угодно поплохеет, сам Эртан и то чувствовал себя на грани обморока, так что странное состояние невесты его не удивило.

То, что позднее за обедом новобрачная почти ничего не ела, тоже не вызвало каких-то вопросов – волнение юной жены было вполне уместно и объяснимо.

Вот то, что она не захотела танцевать, показалось странным многим. В конце концов, бал-то устраивали как раз для того, чтобы угодить ей! Бени вон полвечера пытала Алиссию, какие танцы нравятся принцессе, чтобы организовать всё наилучшим образом. И сама-то Алиссия отплясывала весьма лихо – вон как с одним знакомым нам усачом кружится! Да и мадам Леста не отставала, несмотря на возраст, она успешно кокетничала с марианскими кавалерами.

Как Эртан ни старался, выманить Рэми на танец ему не удалось. Пока, где-то через час после начала, она вдруг не подняла на него измученные глаза и не попросила показать ей какое-нибудь тихое место, где она могла бы немного отдохнуть.

Сказать, что Эртан встревожился, – значит сильно преуменьшить. Принцесса с самого своего приезда не баловала его просьбами, а уж так жалобно не выглядела никогда. Пошептавшись с Рассэлом, он аккуратно вывел Рэми в коридоры ратуши и завёл её в какую-то гостиную, где усадил в кресло, к пущей тревоге заметив, что она ещё и дрожит.

– Ты заболела? – встревожено спросил он. – Позвать лекаря?

– Н-нет, не надо, – запнувшись спрятала глаза Рэми, пытаясь взять себя в руки.

Эртан почувствовал себя озадаченным.

– Давай уйдём домой сейчас? – предложил он, подумав, что она устала и перенервничала, как и положено новобрачной.

Она посмотрела на него удивлённо:

– А как же… церемония? – и побледнела ещё больше.

Сути её терзаний Эртан не понял.

– Да рогр с ней, – беззаботно махнул он рукой. – Обойдутся!

В глазах Рэми читалось самое искреннее изумление:

– А  что… так можно? – не веря своему счастью, переспросила она.

Глубина её удивления и сила надежды, вложенной в этот простой вопрос, показались Эртану совсем несоразмерными событию. Даже для двинутой на правилах принцессы отмена одного из пунктов регламента не должна была казаться таким уж странным явлением. В конце концов, она явно плохо себя чувствует. Разве в Ниии это не становится поводом сократить регламент мероприятия? Сочла же она возможным для себя не танцевать, например?

Так ничего и не поняв, Эртан переспросил:

– Почему нет?