Холмы потихоньку переходили в горы, и дорога пошла вверх. Спустя три дня мы заночевали в ещё одном городке, выглядевшем так же средневеково, как и первый. Это уже начинало настораживать. На вершине над городком я разглядела какое-то строение с выгнутой на китайский лад крышей, но, когда я спросила у одного из наших всадников «что это?», тот лишь пожал плечами. Скоро мы проехали отходившие от дороги ступеньки вверх, видимо как раз ведущие к этому строению. А горы всё тянулись, как до этого пустыня. Стали появляться деревья, пока одинокие и невысокие, а в долинах мы проезжали через небольшие поля, пересечённые каналами, где журчала или стояла вода, дразня влажным запахом. На полях работали люди в широкополых плетёных шляпах, иногда они разгибались и долго смотрели нам вслед. Однажды мы заночевали в чём-то вроде храма – несколько строений с такими же вогнутыми черепичными крышами, как у того, что на горе, окружала невысокая стена с воротами без створок. Ворота тоже были крыты черепицей и украшены резьбой с иероглифами, весьма смахивавшими на китайские-японские и где-там-их-ещё-используют. Во дворе стояли три статуи, две изображали женщин с узкими глазами и пышными причёсками – одна играла на флейте, другая, со змеиным хвостом вместо ног, кажется, танцевала, третья – толстый мужчина, с чем-то вроде зелёной черепицы в руках, сидел, скрестив ноги, и улыбался, как Будда. Постамент под ним был заляпан воском или стеарином, а деревца во дворе пестрели разноцветными лоскутками, завязанными на ветвях.

Заночевали мы в этот раз под крышей на матрасах, разложенных на полу в большой комнате, почти зале. А на ужин нам таки подали рис, и я окончательно убедилась, что придётся осваивать искусство есть палочками. Девчонки показали мне, как их держать, но то, что легко выходило у них, с трудом получалось у меня. Были бы здесь нормальные ложки, можно было бы обойтись ими, но те ложки, которые нам дали к супу, больше походили на керамические черпачки. Зачерпнуть ими жидкость было нетрудно, а вот с сыпучими продуктами появлялась проблема.

В конце концов я по-простому поднесла чашку с рисом, мелко нарезанным мясом и какими-то овощами ко рту и пересыпала содержимое небольшими порциями себе в рот, помогая палочками. И заела жаренной в масле булочкой.

Вот так мы ехали, ехали и ехали. Мимо становившихся всё зеленее склонов. Мимо полей и пастбищ. Мимо наконец появившихся рощ, лесов и деревень. И в конце концов доехали до крупного города.

Дело было уже к вечеру, так что я рискнула выбраться из фургона и пойти рядом, чтобы размять ноги. И не сразу поняла, что полоска, появившаяся на горизонте, – это каменная стена. Когда она приблизилась, стали видны башни, сложенные из серого камня, бойницы, зубцы… В самой большой из башен были прорезаны ворота, и дорога ныряла в них. У ворот виднелось что-то вроде рынка, а в обе стороны вдоль стены теснились какие-то халупы, крытые чем-то серым. Камышом? Соломой?

Со мной поравнялся один из наших всадников и властно махнул рукой, указывая на фургон. Я не стала спорить и послушно влезла обратно, но тут же пробралась вперёд и, отодвинув полог, через плечо возницы продолжила наблюдать за надвигающимся городом. Позади меня послышались возня, аханье и восхищённый шёпот: девчонки сгрудились за моей спиной, блестя любопытными глазами и обмениваясь впечатлениями. А полюбоваться было чем. Воротная башня, по здешнему обычаю крытая черепицей, впечатляла своими размерами. Так же как и деревянные, окованные металлом и выкрашенные чёрной краской створки ворот. В воротах стояла стража – по несколько воинов с каждой стороны, в блестящих чешуйчатых доспехах, из-под которых высовывались долгополые красные одежды, в островерхих шлемах, с копьями и узорчатыми щитами. Причём узор на щитах был одинаков, да и вообще чувствовалось, что и одеты они по одному образцу, и подобраны явно по росту – не видно было ни слишком маленьких, ни слишком высоких. Люди входили и выходили в ворота, не сказать, чтобы была толпа, но ручеёк прохожих тёк постоянно. Также проехали несколько тележек и одна закрытая повозка на двух больших колёсах. Стража стояла как статуи, никак не реагируя на входящих-выходящих.

– Кангы! – обернулся к нам возница и указал рукой вперёд, обнажив в усмешке жёлтые зубы. – Много людей! Будет больше!

Похоже, «кангы» – это всё-таки «город». Башня уже нависала над нами. Поверху и по обеим сторонам от створок тянулись длинные каменные плиты, сверху – горизонтальная, по бокам – вертикальные с вырезанными на них иероглифами. Над верхней плитой было что-то вроде балкона, и там, судя по металлическому блеску, тоже стояла стража. На балконе на равном расстоянии друг от друга были укреп лены небольшие треугольные флаги бело-синего цвета – иногда, когда налетал ветерок, они трепетали.

Тем временем наш фургон затормозил вслед за тем, который катил перед нами. Оказалось, стража наш караван всё же заметила. Двое стражников тронулись с места и, скрестив копья, преградили нам путь. Я почувствовала себя попавшей в исторический или фэнтезийный фильм.

От нашего каравана выехал вперёд один из всадников, бывший старшим. Он приосанился и положил руку на эфес сабли – жест был не угрожающим, скорее старший пытался придать себе значимости. Несколько отрывистых вопросов, несколько столь же отрывистых ответов, и я осознала, что не понимаю ни слова. Хотя вопросы типа «куда» и «зачем» уже вполне выучила. Похоже, местные общаются на каком-то ином языке, чем караванщики. Старший извлёк из-за пазухи жёлтый свиток и протянул стражу. Тот развернул, изучил и кивнул. Воины отступили на свои места, и мы двинулись по прохладному туннелю внутрь города. Грохот колёс стал оглушительным, когда в туннеле отдавался эхом, потом зазвучал тише, но не смолк. Улицы в городе были вымощены каменными плитами – по крайней мере, те, по которым мы ехали.

Чем-то и этот большой город напоминал те городки, через которые мы уже проезжали, – вдоль улиц тянулись сплошные заборы, когда с калитками, когда с воротами. Только теперь из-за заборов выглядывали не плоские крыши, а выгнутые, черепичные. Да ещё кроны деревьев. Лишь пару раз я увидела фасады, выходящие прямо на улицы, и это явно были то ли питейные, то ли увеселительные заведения. С их карнизов свисали гроздья фонариков, стены и ставни распахнутых окон были расписаны узорами и иероглифами, изнутри доносился гул голосов многих людей. Ещё мы проехали мимо рынка на площади. Продавали там, в основном, насколько я могла разглядеть, продукты, но в углу площади был загон, в котором мычали коровы и блеяли овцы.

На ночлег караван остановился на постоялом дворе, который был побольше и выглядел побогаче, чем те, где мы уже побывали, но в остальном все они выглядели как братья-близнецы. В этот раз нас, женщин, разместили в отдельной комнате, а ещё – дали возможность вымыться! В тёмном прогретом помещении стояли бадьи с горячей водой, куда можно было влезть целиком, на лавке разложили мочалки, полотенца и керамические кувшинчики с чем-то вроде жидкого мыла. Я с подозрением присматривалась к бадье, сомневаясь, что её тут тщательно выскабливают после предыдущих клиентов. Но искушение наконец смыть пот и грязь было сильнее подозрений.

Помывшись, переодевшись и поужинав, я вышла через никем не охраняемые ворота (за мной никто специально не присматривал, да и куда бы я могла сбежать?) и прошла вверх-вниз по улице. В небе сияла почти полная луна, и фонарики, висевшие над воротами, на столбах на перекрёстках и на вбитых в стены крюках, ей были не соперники. Фонарики мигали, показывая, что внутри горит огонь. И всё это вместе наводило на размышления, которым я и предалась, вернувшись на постоялый двор и растянувшись на отведённом мне матрасе.

Ладно, я ещё могу поверить, что на матушке-Земле есть глухие местечки, где сохраняется средневековый уклад, никто не пользуется благами цивилизации и даже оружие предпочитают холодное. Но целый город? С сотнями, а скорее тысячами жителей, но без намёка на электричество, спутниковую или какую-то иную связь, без нормальных дорог хотя бы в окрестностях? И не где-нибудь в горной долине или джунглях, а на вполне распаханной и окультуренной равнине, куда, по идее, совсем не трудно добраться из внешнего мира? Будь это деревня или хотя бы посёлок, можно было бы предположить поселение сумасшедших реконструкторов, вроде как в одном из фильмов Шьямалана. Но город? С каменной стеной. Это же сколько времени, сил и денег потребовалось на её сооружение? Со стражей? С путешественниками из дальних земель – тоже, судя по всему, не знающими, что такое автомобили, огнестрел или хотя бы резина?

Предположение, что я оказалась в ином мире или ином времени, и раньше мелькало у меня в голове, но всё больше в качестве шутки. Теперь же я впервые рассмотрела такую возможность всерьёз. Здравый смысл отчаянно сопротивлялся, доказывая, что этого не может быть, потому что не может быть никогда. В ответ я указывала на все замеченные несоответствия. Здравый смысл немного скисал, но всё равно продолжал бурчать, что допустить, будто в наш век глобализации могло остаться неучтённое мировыми державами недоразвитое государство, всё же проще, чем поверить, будто я действительно перенеслась в другую вселенную. Или совершила нырок в иной век.

В общем, с какой стороны ни посмотри, получалась какая-то совершенно невероятная чертовщина.

Обоз ехал всё дальше, мимо полей, лесов, рощ, пастбищ и садов, мимо деревень и отдельно стоящих больших строений за высокими стенами, так что я даже затруднялась порой сказать, культовые это сооружения или чьи-то поместья и замки. Потом мы ещё раз миновали довольно большой город, выглядевший очень похоже на предыдущий. И постепенно во мне укреплялась уверенность, что невероятное всё-таки свершилось. Я действительно куда-то переместилась. Ну, или я всё-таки лежу в коме и вижу невероятно правдоподобный сон.

Но как? Почему? Неужели для путешествия в иное измерение достаточно попасть под машину? Может, все погибшие вот так же вылетают куда-то в иные миры, просто никто до сих пор не смог вернуться и рассказать об этом? Или это мне одной так повезло? Но почему мне? Во мне нет ничего особенного, я не участвовала ни в каких экспериментах, не проводила никаких ритуалов, я вообще в возможность чего-то подобного не верила. И вот вдруг оказалась здесь. А там – что случилось со мной там? Раз я оказалась здесь во плоти, то там я – просто исчезла? И числюсь пропавшей без вести? Или это тело – копия моего тамошнего тела, и там меня честь по чести похоронили?

Ответа ни на один из этих вопросов у меня не было, и едва ли он когда-нибудь появится. Единственное, что я могла хотя бы попытаться выяснить, так это: занесло меня в иную вселенную или всё-таки на матушку-Землю, но в иной век? И если это таки Земля, то я… в Китае?

Во всяком случае архитектура и одежда, которую я видела вокруг себя, однозначно свидетельствовали в пользу Дальнего Востока. Правда, Дальний Восток – это не один только Китай, но у Вьетнама и Кореи, не говоря уже о других мелких странах, вроде как нет выхода к степям и пустыням. Правда, в географии этого региона я не особо сильна, но всё же карту в общих чертах представляла и помнила, что между ними и Монголией угнездился Тибет. Но горы, через которые мы проехали, явно были низковаты для Гималаев – разве что это их отроги. Так что будем считать, что я в Китае.

Жаль только, что представление об истории Китая я имела самое смутное. Да вообще практически никакого – если историю Европы хотя бы изучала в школе, а потом меня несколько в ней поднатаскала исторически-реконструкторская тусовка, в которой я вращалась благодаря Грише, то всё, что восточнее Турции, в сферу моих интересов никогда не входило. Так что вспомнить я смогла лишь горстку разрозненных фактов. Ну, был там император Цинь Ши-Хуанди со своей глиняной армией; первым объединил Китай, жёг книги и вообще был редкостной сволочью. Династия Тан, династия Хань, династия Мин – правда, в каком порядке они друг за другом шли, я не смогла бы сказать и под дулом пистолета. Ещё там была эпоха Сражающихся царств – я запомнила название, потому что оно показалось мне красивым. Но была ли она до нашей эры или после? Марко Поло побывал в гостях у хана Хубилая, потомка Чингисхана, который завоевал Китай веке так в двенадцатом – тринадцатом. Восстание Красных повязок, восстание Жёлтых повязок. Вот, собственно, и всё.

М-да, с таким багажом знаний я, пожалуй, только и смогу, что определить, нахожусь я до монгольского завоевания или после. Хотя если подумать, какая мне разница, и всё же невозможность определить свои координаты беспокоила. Впрочем, о Китае я знаю хотя бы это. А вот история тех же Вьетнама и Кореи для меня и вовсе чистый лист.

В общем, остаток путешествия для меня омрачился осознанием, что дорога домой мне закрыта напрочь, – и это время, эта страна, чем бы они ни были, – навсегда. Нет уже надежды, что вот ещё неделька такого путешествия – и я смогу найти кого-то, кому можно объяснить, кто я, и попросить помощи с возвращением домой. И что теперь творится у меня дома? Мои родные – ох, что теперь с ними? Умерла я, или пропала, или даже лежу в больничной палате и безмятежно сплю – им в любом случае несладко. И Гриша – встреться я с ним сейчас, то, наверное, бросилась бы ему на шею, забыв былую обиду. И если там я всё же умерла, как бы он не начал винить за это себя, ведь я действительно кинулась под колёса из-за нашей ссоры.

А ведь он совсем неплохой парень, Гришка-то. Ну да, обманул, но ведь я и сама отчасти виновата, проедая ему плешь с этим браком. Если бы я всё же смогла вернуться домой, я бы… ну… нет, всё же я не уверена, что осталась бы с ним. Но, во всяком случае, рассталась бы без скандала.

Однако тосковать и рыдать в подушки, которые здесь выглядели как круглый длинный валик, можно было сколько угодно. Отныне я буду жить здесь, и с этим оставалось только смириться.