– Я приехала на такси, – быстро проговорила Сердюкова и огляделась по сторонам. Мне показалось, таким образом она пыталась побороть смущение, которое ее заставила испытать моя прямота.

– Садитесь. – Я отперла дверцу машины.

– Может, будем говорить «ты»? – беззаботно предложила Валентина, когда мы уселись.

– Пожалуй, – согласилась я, выруливая на Чернышевскую.

– Я знаю одно неплохое тихое местечко, где можно пообедать и поговорить, – проявила инициативу Сердюкова, – здесь, недалеко, кафе «Золушка», – уточнила она и, спросив разрешения, закурила.

– Не возражаю, – отозвалась я и искоса взглянула на нее.

Точеный греческий профиль. «Интересно, такой ли аккуратный носик у Натальи Сердюковой?» – продолжила я мысленное самоистязание.

– Что, сравниваешь? – улыбнулась Валентина, сделав очередную затяжку.

– Пока не с чем, – с невеселой усмешкой ответила я, объезжая троллейбус.

– Эрику не повезло с моей сестрой, – без предварительных вступлений начала Сердюкова, – не буду кривить душой, хоть Наталья мне и родная.

– Что ты имеешь в виду? – без всякого ажиотажа поинтересовалась я.

– Я имею в виду как ее характер, так и образ жизни, – как бы размышляла она.

– Что же привлекло в ней Эрика, как ты думаешь?

– Поди пойми этих мужчин, что им нравится. Наверное, внешность играет не последнюю роль, она красивая женщина, – с достоинством произнесла Валентина.

– Ну а что касается характера и образа жизни? – вернулась я к морально-этической проблематике.

– Понимаешь, Наташка – человек довольно незаурядный, с изюминкой, занималась живописью, танцами. Вообще, девка неглупая, смекалистая, живая, но больно уж взбалмошная, капризная, злопамятная. Не любит уступать, привыкла идти напролом, но иногда такое выкинет, чего от нее не ожидаешь. А в Америке она и вовсе испортилась: по ресторанам да по клубам таскается ночи напролет, танцульки, вечеринки, как у них это называется, «party», пикники, мужики, выпивка, кокаин… – Она умолкла, словно подавленная нарисованной ей самой картиной.

– Неужели все так серьезно? – задала я довольно глупый вопрос, тормозя у «Золушки».

Мы вышли из машины и направились к входу.

Надо сказать, что в «Золушке» я не была ни разу, поэтому, войдя внутрь и оглядевшись, тут же оценила вкус Валентины.

– Здесь уютно, – приободрилась я и, выбрав столик в глубине зала, направилась к нему.

Подчиняясь профессиональному правилу, села лицом к входной двери. Сердюкова устроилась напротив. Ее движения были раскованны и непринужденны, было видно, что она здесь не впервые. Завидев нас, шустрые официанточки засуетились, одна из них устремилась к столику. Рвение обслуживающего персонала объяснялось тем, что посетителей в этот утренний час было немного. Обедать, конечно, рановато, но я подумала, что мой желудок не будет иметь ничего против овощного салата и легкого десерта.

Сердюкова заказала мясное ассорти и чернослив со взбитыми сливками, а я – огурцы со сметаной и бисквитное пирожное. Ну и, конечно, сок, кофе.

– Расскажи мне еще о сестре, как она познакомилась с Эриком? – попросила я, когда официантка, выставив на стол тарелки, вазочку с десертом Сердюковой и коробку сока со стаканами, отошла от нас.

– Они познакомились в Париже, в картинной галерее.

– Она обеспеченный человек?

– Почему ты так решила? – Сердюкова с недоумением посмотрела на меня.

– Далеко не каждый может позволить себе заграничные вояжи.

– У нее был спонсор, как это ни банально звучит, француз. Когда он находился в Тарасове, ему понравились несколько ее работ, которые он не замедлил купить. Ну а потом увлечение ее картинами переросло в другое увлечение… – Сердюкова лукаво посмотрела на меня.

Я ответила ей понимающим взглядом.

– Потом она его бросила. Согласись, не очень благодарный жест, ведь это именно он вывез ее в Париж. – Валентина глубоко вздохнула.

– Ты с ней поддерживаешь отношения?

– Только письменно, ей не до меня, – с грустной улыбкой сказала Сердюкова.

– Ну, хорошо, бросила она француза, встретила Эрика…

– И даже вышла за него замуж, – закончила за меня Валентина.

– Даже так?.. – Я почувствовала в сердце укол ревности, но, быстро справившись с отвратительной, а в данных обстоятельствах просто глупой эмоцией, спросила максимально спокойным голосом: – А ты не могла бы подробнее рассказать о совместной жизни твоей сестры и Эрика?

– Они прожили вместе около года. Не знаю, жили бы они вместе и дальше… Конечно, смерть Эрика подвела черту подо всем… – Ее голос заметно дрогнул. – Но дело даже не в этом. У меня всегда было предчувствие, что они расстанутся, тем более что… – Повисла пауза. – Я была в курсе их семейных неурядиц, – выдохнула она наконец, подобрав слова, и сделала большой глоток сока.

– Ты бывала в Париже? – задала я весьма банальный вопрос.

– Нет, но Наталья писала мне иногда довольно длинные письма.

– А с Эриком ты встречалась?

– У Саши на работе пару раз, один раз в ресторане.

– Сейчас отношения между мужем и женой оформляются брачным контрактом, у них тоже был такой контракт?

– Вот этого я не знаю, но скорее всего он был.

– А Бронштейна ты знаешь?

– Неприятный тип. – Сердюкова пренебрежительно поморщилась и предложила: – Может, выпьем чего-нибудь?

Я отказалась, сославшись на то, что за рулем.

– Я так поняла, что твоя сестра знакома с Бронштейном, это так?

– Да, Бронштейн был чем-то вроде друга семьи.

Достав пудреницу, Сердюкова накрасила губы. Мы расплатились и покинули это вполне респектабельное заведение. Надо будет почаще сюда заглядывать.

Я любезно подбросила Сердюкову до центра и перед тем, как распрощаться, задала еще один весьма не деликатный вопрос:

– Что у тебя за отношения с Дроздовым?

Валентина не смутилась.

– Я с ним сплю – он меня содержит. Все просто.

Да уж, проще не бывает.

* * *

Тарасов

18 мая

15 час 05 мин

– Лев Семенович, скажите мне откровенно, вы ведь не один год знаете меня. Кто заказал Горбински? – без всяких экивоков спросила я.

Лев Семенович Королев был известен в определенных кругах под кличкой Король. Пятидесяти с небольшим лет, высокий, плотный, вечно в помятом костюме, далеко не «haute couture», не из-за скудости средств, а в силу жизненной философии пофигизма, Король, как видный криминальный авторитет, пользовался уважением не только в Тарасове, но и далеко за его пределами.

Когда-то я выручила из беды его дочь, и потому, как мне казалось, могла рассчитывать на его помощь.

– Не знаю, – просопел Король, почесывая лысину и морща свой бульбообразный нос. – Тебе-то это зачем? – с нарочитой бесцеремонностью спросил он.

Мы сидели в кабинете Короля, обставленном стандартной офисной мебелью. Я созвонилась с ним, и он соизволил принять меня. Я никогда до этого не обращалась к нему, он и не предлагал мне своей помощи, но негласные воровские законы как бы обязывали его в знак благодарности за оказанную мной услугу отплатить мне тем же.

– Я должна вам объяснять? – хмуро спросила я.

– Не обязательно, это я так, по-стариковски интересуюсь.

Выглядел он и вправду намного старше своего возраста – тюрьма никого не красит, но, потрафляя ему, я дала волю улыбке.

– Вы еще многим молодым фору дадите, Лев Семеныч!

– Будя льстить мне, девка, – с барской укоризной пожурил Король и замолчал, задумавшись. – Значит, исполнитель тебе не нужен?

– Не то что не нужен, но я понимаю, что своих выдавать вам не резон. Все, что я прошу у вас, это узнать имя заказчика.

– Ладно, попытаюсь. Звякни мне сюда часиков в шесть, – он протянул мне визитку, – тут прямой телефон.

– Благодарю, Лев Семенович. – Откланявшись, я направилась к выходу.

– Рано еще благодарить, – назидательно кинул мне вдогонку Король.

* * *

Тарасов

18 мая

16 час 48 мин

Объехав пару магазинов и рынок, я прикупила кой-чего к ужину. Вообще-то готовила я редко, перекусывая либо дома на скорую руку, либо в городе в кафешках, как я их называю.

Сегодня у меня будет говядина «по-монастырски». Рецепт достался мне по наследству от двоюродного дедушки, не представлял особой сложности в готовке, а результат никогда меня не разочаровывал.

Я поставила на огонь кастрюлю с толстым дном и положила в нее кусок масла. Пока оно разогревалось, нарезала крупными кубиками со стороной примерно шесть на шесть сантиметров мясо и бросила туда же, не забыв посолить.

Лука надо брать ровно столько же, сколько и мяса, лишь тогда получается именно то, что вы задумали. Луковицы я освободила от шелухи, разрезала пополам, высыпала на обжаренное мясо и залила кипятком так, чтобы ни один кусочек не выглядывал из-под воды. После этого мне оставалось плотно закрыть все это крышкой и, убавив огонь до минимального, ждать.

Можно, конечно, добавить минут за пять до готовности лаврушки и специй, но я этого не делала.

Производимые мной на кухне манипуляции не мешали мне, однако, анализировать навалившуюся на меня как снежный ком лавину информации.

Бронштейн, видимо, задним числом понял, что, познакомив Эрика с Дроздовым, он сделал ошибку в том плане, что получаемые неучтенные деньги волей-неволей ему приходится делить и с Эриком, и с Джоном.

На Западе комиссионные за такого рода сделки составляют обычно один-два процента, в России же – от десяти. Учитывая суммы, названные Джоном Горбински, необлагаемая налогом прибыль может составлять от двадцати до пятидесяти, а то и больше тысяч долларов за одну сделку.

Даже по западным меркам неплохие деньги! Тем более что стоило Эрику указать Бронштейну на дверь, скорее всего с ним не стали бы сотрудничать и другие торговцы недвижимостью.

Мог ли Бронштейн пойти в этом случае на убийство? Ответ напрашивался сам собой, тем более что у Бронштейна остались здесь знакомые, которые могли вывести его на киллера.

У Дроздова видимых причин желать смерти Эрика не было, хотя и его нельзя сбрасывать со счетов. Может, стоит прослушать его квартиру? «Жучков» установить недолго, и аппаратура необходимая у меня есть.

Жена Эрика. Получается, что даже отец не знает, что они были женаты. К чему такая скрытность? Или старший Горбински знает, но скрыл это от меня? В любом случае следует ознакомиться с завещанием Эрика и брачным контрактом.

Отец сам сказал, что с финансовой точки зрения ему выгодна смерть Эрика. В этом случае они с Бронштейном делят его долю в фирме. Но он все-таки отец! И притом дела у них идут в гору. Или нет? Надо бы выяснить экономическое состояние их фирмы.

Почему же все-таки этот гад не сказал мне, что он женат? Звонил! Приглашал в Париж! У меня даже виза в Америку открыта. Может быть, собирался разводиться? Разводиться? Так, погоди, а что в этом случае потеряла бы жена? Черт! Опять-таки это я могу узнать только из брачного контракта или от адвоката Эрика.

Но, может быть, разгадка здесь, в России? Дерьмо! Слишком много вопросов. Шесть часов. Ну уж на один, самый главный вопрос – кто? – я получу сейчас ответ, а после можно будет доискаться и до причины.

Я поудобнее устроилась в кресле рядом с телефоном и набрала номер Королева. Один гудок, второй, третий… Только после седьмого трубка коротко отозвалась:

– Да.

– Лев Семенович, это Иванова.

– А, Татьяна. – Король назвал меня по имени, и это показалось мне нехорошим знаком. – Понимаешь, накладка вышла.

– Что случилось, Лев Семенович? – с тревогой спросила я.

– Да, в общем-то, обычное дело, но помочь я тебе не смогу.

– Вы можете объяснить? – Я хваталась за соломинку, как утопающий, хотя уже поняла, что дальнейшие расспросы ни к чему не приведут.

– Наш друг откинулся.

– Ему помогли? – уже по инерции продолжала я расспрашивать Короля.

– Да нет, водкой траванулся, – Король закашлялся, – лень ему было до магазина добежать, взял в шинке в частном секторе.

– А гостей у него не было?

– Нет, он ни с кем не общался, только по работе. А этой водкой еще несколько человек отравилось, только их откачать успели, потому как пили они в компании и успели вызвать «Скорую». – Король помолчал. – В общем, случайность.

– Не очень-то я верю в случайности. – Я почти грубила ему, но он не обратил на это внимания.

– Как хочешь, девушка, только больше я ничего тебе сказать не могу, – подытожил он.

– Спасибо за хлопоты, – уныло протянула я.

– Будут проблемы – обращайся, – намекнул Король на то, что все еще остается моим должником, и, не прощаясь, положил трубку.

Я еще минут пять оставалась в кресле с телефонной трубкой в руках, потом достала черный бархатный мешочек с тремя магическими двенадцатигранными костями, с помощью которых можно предсказывать судьбу и получать советы в трудных ситуациях, которыми изобилует наша жизнь.

На каждой грани додекаэдра выгравировано число, нужно лишь правильно и четко сформулировать вопрос и, сконцентрировавшись на нем, метнуть кости. Каждой комбинации соответствовало вполне определенное значение. Их множество, и часть мне знакома и хранится в моей феноменальной памяти.

Судя по всему, поиски убийцы Эрика в России ни к чему не приведут. Я почти приняла решение ехать в Штаты, но никогда не помешает посоветоваться с додекаэдрами.

Я прикинула, как мне лучше задать вопрос, и остановилась на следующей формулировке: «Следует ли мне и дальше продолжать поиски на моей многострадальной родине?»

Кидая кости, я максимально сконцентрировалась на вопросе. Выпала следующая комбинация: 13 + 3 + 25, что соответствовало мудрому речению – «Вы понапрасну растрачиваете свое время и силы».

Что ж, ответ, достаточно конкретный, лишь подтвердил мое намерение. Однако меня обуревало желание получить прямое указание, нечто из ряда вон выходящее, что могло буквально толкнуть меня в спину…

Собрав кости в горсть, я тщательно перемешала их и вновь метнула, думая о том, не стоит ли мне отправиться на поиски разгадки за границу?

Выпала следующая комбинация: 13 + 2 + 25 – «В поисках счастья вам предстоит отправиться в необычное путешествие». Самый последний дурак не испытал бы никаких трудностей, расшифровывая это послание.

«Счастье» в моем случае означает успех предприятия, а что касается прилагательного «необычное», то оно, может быть, и лишнее, хотя я не берусь прекословить костям. Практически любое путешествие по-своему экстраординарно, тем более путешествие за границу. Люди издавна скитались по белу свету, одни – в поисках приключений, другие – стремясь разбогатеть, третьи хотели расширить таким образом свой горизонт и углубить познания, четвертые горели жаждой завоеваний.

Финикийцы, древние греки, викинги, португальцы, испанцы, голландцы…

Вот только не знаю, так ли уж необычны путешествия в общественном транспорте, хотя и в этом случае при определенном стечении обстоятельств можно испытать и своеобразный кайф, и, как сказал один поэт, полет адреналина – страх.