– Ты прав, я ни в чем не уверен, – тихо сказал он. – Доволен?

– Пошел ты, – злобно произнес Савостин. – Ты расскажи ей все. Не понимаю, почему ты не хочешь этого сделать? Или не можешь? Скорее второе. Я прав?

Забыли они про меня, что ли?

– Я расскажу, – уклонился от прямого ответа Малахов и медленно пошел прочь.

– Определитесь уже, – попросила я. – Потому что я ничего не понимаю.

Савостин бросил на меня раздраженный взгляд.

– А знаете… Оставляю вас одних, – с сарказмом сказал он и изобразил поклон. – Извини, дорогая, но я пытался.

Он быстро пошел прочь, оставив нас стоять посреди тротуара. С Михаилом даже не попрощался.

Мы смотрели ему вслед до тех пор, пока он не скрылся из вида.

– Впервые вижу его таким, – призналась я.

– Ничего, пройдет, – сказал Миша. – Это нервы.

– Ты хороший друг. Не обиделся. Редкое качество.

– Не обижаться? – улыбнулся Миша.

– Не раздувать конфликт.

– Какой конфликт? Это разве он? Это не он. Андрюха отходчивый.

– Не знаю, отходчивый он или нет. Но почему он вдруг так отреагировал на твои слова о том, что происходит какая-то ерунда? – спросила я. – О чем вообще речь?

Миша посмотрел на часы и достал из кармана пачку сигарет.

– Скоро полночь. Офигеть, как быстро идет время. Тебе, наверное, домой пора.

Я пропустила мимо ушей его намек на то, что нам пора расстаться. Бросьте, мы еще и не начинали.

– Неплохо бы попасть домой хотя бы на рассвете, но не горит, – ответила я. – И если уж мы остались с тобой вдвоем и теперь никто не будет тебя перебивать, то я бы хотела тебя выслушать.

И добавила, подумав:

– Если ты сейчас не занят, конечно.

Михаил вынул из кармана мобильник, посмотрел на экран.

– Моя девушка уехала к родителям на все выходные, и дома меня никто не ждет. Даже с собакой гулять не нужно, потому что у меня нет собаки. Так что не занят. А ты?

– Свободна. Были планы, но…

И Миша наконец расслабился. Его отпустило, это было видно. Видимо, отсутствие рядом нашего общего друга Савостина пошло ему на пользу. Теперь у Малахова появился шанс выговориться, а у меня – услышать связное повествование, включая пролог, экспозицию и развязку.

Насчет эпилога ничего сказать я не могла. Рановато. Мне даже не пришлось его уговаривать или задавать наводящие вопросы – сам завел речь о том, чем «болеет».

– У меня действительно при нем не получилось бы все объяснить, – словно бы извиняясь, сказал он.

– Миш.

Я взяла его под руку.

– До дома проводишь? Тут недалеко, буквально за поворотом.

* * *

– Марина покончила с собой, – сказал он, словно ставя точку.

Это был, по всей видимости, очередной фрагмент истории, которую мне пытались рассказать.

Я еще не отошла от услышанного чуть ранее – пистолет и вещество неизвестного происхождения, которые, по словам Малахова, ему подбросили, тянули на уголовную статью. Этого уже было более чем достаточно для того, чтобы с трудом унять дрожь в коленях или потерять дар речи.

Миша был прав: делиться подобным с посторонними не хочется. Потому и раздумывал, говорить об этом мне или нет. Но о самоубийстве своей бывшей секретарши он сообщил спокойным тоном и не стал кружить вокруг да около, как в предыдущий раз. И было совершенно непонятно, что стоит за его словами. Сожаление? Страх? Чувство вины? Может быть, еще что-то?

– Мне жаль, Миша.

Он шел вперед, глядя прямо перед собой. Расправил плечи и выглядел так, будто готов встретить любую опасность. Иными словами, вид у него был довольно решительным. Выговорился. И был готов к обороне. Ждал, что я начну выносить на суд его поступки и выдвигать собственное мнение на пьедестал абсолютной истины.

Нападать на него я не собиралась. Судить тоже не имела права. Да и не знала, за что.

– Запутал, – призналась я.

– Прости. Сам себя со стороны слышу и понимаю, что все как-то несвязно.

– Очень несвязно.

– Мы с ней перестали встречаться, и все вернулось, стало так, как прежде. Здоровались по утрам, когда я заходил в кабинет. Прощались, если сталкивались в дверях в конце рабочего дня. И, конечно, мы часто виделись по причине того, что она все-таки была моим секретарем.

– И что же, Миш? Как она себя вела после того, как вы расстались?

– А никак, – пожал плечами Малахов. – Не обиделась, не замкнулась. Свысока тоже не смотрела. Я же сказал: она была классной девчонкой. Нормальной. А через какое-то время вдруг изменилась.

Он запнулся.

– И?.. – подтолкнула я его.

Миша указал на вывеску с зеленым крестом.

– Аптека. Я зайду. Голова заболела.

Я осталась на улице. На улице стояла влажная духота, а в аптеке, наверное, была самая настоящая финская баня.

Миша не задержался. Подошел ко мне и протянул бутылку воды.

– Хочешь? Я не открывал.

– Нет, спасибо.

Мы продолжили путь. Я боялась, что мой новый знакомый, прервав рассказ на середине, снова потеряет мысль, но, видимо, Миша уже перестал волноваться.

– Ты сказал, что она покончила с собой, – напомнила я.

– Да. Где-то через пару месяцев после того, мы разбежались, я заметил, что Маринка постепенно превращается из веселой девчонки в неврастеничку. Нет, поначалу можно было подумать, что у нее какие-то проблемы. Мало ли у кого их не бывает. Мы же не знаем всего о том, что творится в жизни окружающих. Даже половины не знаем. А они и не говорят. Тоже по разным причинам.

– И как это выглядело в случае с Мариной? – спросила я.

– Она словно погасла. А ведь такой зажигалкой была! День рождения там у кого-то или праздник какой – она всегда тамада. Не то чтобы любила быть в центре внимания, но и на задних рядах не сидела. Открытый человек, который понимал любой юмор и позитивно относился к жизни, – вот такой она была. Потом же ее как будто выключили. Маринка всегда шикарно выглядела. Я бы даже сказал, на грани. Возможно, кто-то назвал бы ее девушкой легкого поведения, но я абсолютно точно знаю, что этого не было. К тому же рядом работала ее мать, эта Анна Григорьевна. И если уж она бы посчитала поведение Маринки излишне… хм… открытым, то, думаю, не прошла бы мимо. Но такого не произошло.

– Ты сказал, что Марина в какой-то момент стала нервно себя вести, – напомнила я. – В чем это выражалось?

– Да как подменили, – нехотя продолжил Малахов. – Та же одежда. Она сменила юбки на какие-то неприметные джинсы. Эти ее блузки «а-ля певичка в ковбойском ресторане» исчезли, вместо них она облачилась в старческие кофты. Перестала краситься.

– Может, все же мамина работа? – предположила я.

– Да нет, тут что-то другое было. Она как будто хотела стать незаметной, исчезнуть.

– Такое ощущение, что она попала в какую-то секту, – призналась я. – Не было ли такого, случайно?

Михаил покачал головой:

– Нет, она изменилась, конечно, но не до такой степени.

– Я б ничего исключать не стала.

– Это непременно всплыло бы после ее смерти, – сказал Миша.

– Не факт.

– Тогда не знаю. У меня появилась к тому времени девушка, с которой я до сих пор.

– А Марина знала о том, что ты завел новые отношения?

– Да не было у нас с Мариной никаких отношений, – прижал Малахов руку к груди, всем видом показывая мне, как он устал от подобных вопросов. Наверное, я была не единственной, кто расспрашивал его об этом. – Не было, пойми! Длилось это всего ничего… да я не помню даже, сколько. Месяц, может. Со Светкой познакомился уже после того, как мы с Маринкой расстались… Светка была в курсе, что мы работаем вместе. Маринка тоже знала про то, что у меня появилась девушка, я и не скрывал. Светка приходила ко мне на работу. Они с Маринкой видели друг друга. И это все никаким образом не отозвалось. Ни там, ни там. Понимаешь?

– Понимаю. Не кричи только.

Малахов удивленно вскинул брови:

– А я что, кричал? А я и не заметил.

Он действительно повысил голос, и это мне не понравилось. Хотя, конечно, в его ситуации это было простительно.

И вдруг случился природный катаклизм. Нет, реально, все началось очень неожиданно. Внезапно небо над нами разорвал яркий острый всполох. Казалось, что кто-то там, наверху, решил разрезать черное небо огромным ножом.

– Ох ты ж, – вздрогнул Малахов. – Это что такое? Какая-то ненормальная молния?

Мы задрали головы к небу. И спустя несколько мгновений раздался мощный громовой раскат. Проснувшийся сильный ветер гремел сухими листьями, и огромное их количество понеслось куда-то, оторвавшись с веток.

– Ураган, что ли?

И тут с неба полетели на нас тяжелые капли. Одна, вторая, третья.

Мы машинально приподняли плечи, словно это могло спасти от дождя.

– Дом твой далеко ли еще? – спросил Миша.

– Уже нет, он сразу за углом!

– Тогда надо торопиться. Не нравится мне этот шторм!

Высоко в небе творилось черт знает что. Мы ускорили шаг, а потом и вовсе перешли на бег.

Мы оказались под козырьком моего подъезда за пару секунд до того, как Тарасов накрыл мощный ливень.

* * *

И все-таки мы успели вымокнуть. Я пригласила его к себе.

Ему налила чай, а себе приготовила кофе.

Мы устроились на кухне. За окном все так же бушевала непогода.

– Сейчас чуть утихнет, и пойду, – сказал Миша. – Спасибо, приютила. И ведь не испугалась. А ведь ты меня совсем не знаешь.

– Я знаю Савостина, – ответила я и поставила на стол пластиковый контейнер с печеньем, которое испекла тетя Мила. – И верю тебе. Ты остановился на том, что Марина изменилась.

Миша взял печенье.

– Достойно, – похвалил он. – Ну да, изменилась. В общем, я решил с ней поговорить. Узнать, что стряслось.

– А она на контакт не пошла, – предположила я.

– Откуда ты знаешь? – удивился Малахов.

– Догадалась.

– Не пошла, – подтвердил Миша. – Сам разговор случился, но… Я с ней откровенно так: мол, давай, выкладывай. И не стесняйся, это же я. А она мне: «Именно потому, что это ты, я ничего рассказывать не буду». Я: «В смысле? Ты чего, из-за меня такая стала? Я причастен, что ли?» А она мне: «Дело не в тебе, но я не могу тебя просить о помощи». Короче, я дал ей понять, что давить на нее не собираюсь. Взял слово с нее, что обратится ко мне, если станет совсем невмоготу. Спросил, нужны ли деньги. Ну а вдруг? Предложил ей взять отпуск за свой счет. Она кивала, кивала, но все это ей было неинтересно. Я на всякий случай еще одну девчонку ей в помощницы взял. Вот прямо первое объявление увидел и ткнул пальцем. Этим человеком оказалась Алина. А через неделю оно и случилось. В тот день я был по уши занят. Прямо с утра понеслось. Два совещания «наверху», потом разбор полетов в отделе, затем надо было срочно отчитаться перед генеральным. Завис у себя в кабинете, про все забыл на фиг. И тут услышал в коридоре крик. Я бегом туда. А у нас кладовка неподалеку. Бывший кабинет, но очень маленький, прямо каморка. Сначала там ксерокс стоял, а потом помещение приспособили под склад. Там, знаешь, балласт складируется: хранятся коробки с бумагой, ведра-веники, сломанные стулья, старая оргтехника. Все крупное и тяжелое. Или никому не нужное. Туда редко заходят, поэтому никому и в голову не пришло, что она решит там… остаться.

Миша замолчал и покосился на мою чашку.

– Продолжай, – попросила я. – А кофе я сейчас тебе сделаю.

– А покрепче что-нибудь есть?

– Может, не надо? – осторожно поинтересовалась я. – Есть коньяк, но так ли уж это необходимо?

– Капни в кофе пару капель, – попросил Миша. – Ты думала, что я хочу напиться? Ошибаешься. Употреблять надо, если тебе хорошо, а когда плохо, то не стоит. Пойдет только в минус.

Он подождал, пока я возилась около плиты, а потом сам добавил в свой кофе коньяк.

– Закурю?..

Я молча приоткрыла форточку и поставила перед ним пепельницу. За окном уже не было того ливня, который загнал нас с улицы в помещение. Он, обессилев, затихал.

– Надо идти, – сказал Миша. – Такси вызову, наверное.

– Значит, это все, чем ты хотел поделиться? – спросила я.

– Ну как…

И снова пауза, которыми был так богат сегодняшний вечер.

– Она повесилась на бюстгальтере. Это сразу бросилось в глаза. Я еще подумал: «Как она умудрилась?»

– Кто вынимал ее из петли?

– Я. Больше никого рядом не было. Алину в помощники я звать не стал.

– А как она обнаружила тело?

– Зашла в подсобку за пачкой бумаги, – ответил Миша. – Открыла дверь и увидела Марину.

– Кто-нибудь еще видел, как она заходила в подсобку?

– Женя, – горько усмехнулся Малахов, – все уже до тебя вдоль и поперек разобрано на составляющие – полиция проторчала в отделе до вечера. Не знаю, что они так долго там делали, но все мыслимые и немыслимые следственные эксперименты они провели, и не один раз. И потом приходили. Все было так, как я тебе рассказал. Алина обнаружила тело Марины в подсобном помещении. Закричала. Ее услышали, подошли, увидели. Единственный человек, который решился прикоснуться к телу, сейчас сидит перед тобой. Мне никто не помогал. Я попросил принести стул. Встал на него. Перерезал бюстгальтер огромными ножницами, которые мне дали. Маринку я чуть было не уронил, потому что она была очень тяжелой, а мне, повторюсь, никто не помогал. Правда, после поняли, что нужно бы. Подоспел Олег Петрович, помог опустить ее на пол. Сразу после этого кто-то позвонил в полицию и вызвал «Скорую».

Миша опустил голову и провел пальцем по экрану телефона.

– Какой у тебя адрес, не подскажешь? – спросил он. – Такси вызываю.

Я назвала адрес.

– Приедет через четыре минуты, – устало сообщил он. – На улице, смотрю, все утихомирилось. Жаль. Думал, что приеду домой и засну под звуки дождя. Спасибо за кофе, Женя. Спасибо за то, что выслушала. Я вот сейчас понял, что не хочу тебя втягивать. Я должен сам как-то с этим разобраться.

– За что «спасибо»? – спросила я. – Я же только слушала и задавала вопросы. Никак не помогла.

– Помогла, не помогла… Андрей сказал, что ты, возможно, сталкивалась с чем-то подобным. В таком случае я бы примерно знал, как себя вести дальше. Рассказывал тебе, а сам думал, что снизойдет озарение. Такое часто случается, когда делишься с кем-то своей проблемой. Вроде бы сначала не знаешь, что делать, но потом сам смотришь на это уже иначе. Ответы находятся в самих вопросах. Или наоборот.

– Оставь номер телефона, – попросила я. – На всякий случай. И мой запиши.

Мы обменялись номерами. Он вышел из-за стола, я проводила его до входной двери. Но у меня было ощущение некоей недоговоренности. То ли он не все рассказал, то ли я что-то не так поняла. Только что я услышала совершенно невероятную историю с самым тривиальным началом, но убойным завершением. Однако середина этой истории очень сильно провисала.

– Миша, а есть какая связь-то между самоубийством Марины и тем, что тебе подбросили в сейф? Ты мне обо всем рассказал? Ведь было что-то еще. Наверняка было. Что же?

Малахов посмотрел на меня очень внимательно.

– Рассказал то, что вспомнил. Связь? Знать бы. Я ее не вижу, но Андрей считает, что она есть. Все, о чем я рассказал, случилось в течение года, и события продолжают развиваться в очень нехорошем для меня отношении.