– Согласятся, никуда не денутся. Тем более что мы заранее порепетируем немного, разработаем сценарий, распределим роли. И все пройдет без сучка без задоринки и будет совершенно натурально.

– Допустим. Твои парни потренируются, как мне половчее намять бока. Красиво и шумно задержат, препроводят в СИЗО. Допустим даже, что суд тянуть не станет, и меня достаточно быстро направят в ту же самую тюрьму, где отбывает наказание Алина Полякова. Что дальше? Что именно ты придумал, расскажешь наконец?

– Все перечисленные тобой этапы пройдут как по маслу! Этим лично я стану заниматься. Кроме того, я обязуюсь распределить тебя поближе к этой Алине. В один отряд и по возможности в одну камеру.

– Я так понимаю, мне нужно выйти с ней на контакт и наладить общение?

– Не только, дорогая моя, не только. Этот момент я тоже продумал. Алина как девушка недоверчивая может и не пойти на контакт! Понимаешь, ее, конечно, обследовали специалисты, но кто может сказать точно, что за тараканы поселились в головушке девицы? Правильно, никто! Не забудь: она не просто с психопатами водилась, она сама их на многие действия подбивала.

– И что же ты придумал, чтобы столь сложная, противоречивая и пугливая особа прониклась ко мне доверием?

– У тебя будут рекомендации.

– Липовые?

– Надеюсь, самые что ни на есть настоящие.

– Боюсь, что не совсем тебя понимаю.

– Я предпринял ряд шагов, чтобы бабушка Алины, Лидия Павловна, услышала о твоем аресте и узнала, в общих чертах, конечно, о твоем послужном списке. Теперь понимаешь? Обычно заключенные прекрасно знают, по какой статье осуждены их сокамерники, а также осведомлены о подробностях их «подвигов».

– И таких заключенных, как Алина, как правило, сильно «прессуют» в камерах. Значит, ты хочешь каким-то образом подвести ее бабушку к мысли?.. Какой именно?

– Да, она захочет, чтобы ты защищала ее внучку в тюрьме от нападок. Уж я постараюсь! И у тебя при себе в идеале будет какое-то доказательство, брелок или медальон. Чтобы сразу было понятно, что ты действуешь от имени бабушки, а не просто инициативу проявляешь. Не навязываешься ни с дружбой, ни с защитой. Понимаешь?

– Допустим, у тебя получится подвести ситуацию и все таким образом разыграть, чтобы бабушка клюнула. Гарантии, что Алина пойдет на контакт, все равно нет. Все будет зависеть от того, в каких девушка отношениях со своей родственницей.

– И у Алины, и у бабушки больше никого нет. Родители девушки погибли в автокатастрофе, когда она совсем девочкой была.

– Это ни о чем не говорит. С точки зрения психологии такие люди, как Алина, сами с собой не в ладу. И могут открыто конфликтовать с родней. Что тогда прикажешь делать?

– Тогда ты что-нибудь придумаешь на ходу, ведь ты мастер экспромта. Я верю, что тебе удастся найти подход к не совсем уравновешенной психически девице и расположить ее к себе.

– Допустим, мы встретились, познакомились и даже подружились. Я активно отбиваю атаки, которым подвергается Алина, и конфликтую со всеми заключенными подряд. Что дальше должно, по-твоему, произойти?

– Потом ты организуешь ей побег.

– С твоей помощью?

– Нет, Жень, там мое влияние будет очень ограничено. Так что самой придется.

– Конвоиры, – начала перечислять я, – вооруженная охрана на вышках, расположенных по периметру, кинологи с собаками, группа реагирования, натасканная ловить беглецов по горячим следам!

– И только ты способна все это преодолеть с блеском!

– Допустим, – осталась я равнодушна к его комплименту, – сам собой напрашивается один резонный вопросик. Мне-то зачем бежать? Добавлять к уже имеющемуся сроку еще несколько лет? И не покажутся ли подобные действия подозрительными?

– Конечно, покажутся. Или сама Алина, или ее подельники могут насторожиться. Так что ты должна придумать веское обоснование.

– Ладно, на месте разберусь.

– Конечно, дорогая подруга, я в тебя верю.

– Ага. Насколько я понимаю, ты хочешь, чтобы я не только втерлась в доверие к опасной преступнице, организовала, воплотила в жизнь наш побег, но и потом осталась вместе с Алиной, пока та станет искать своего любовника? И вдобавок его приятеля? А после этого задержала их всех?

– Вот видишь, почему я утверждал, что с этим заданием способна справиться только ты одна?! Никому другому оно просто не по силам!

– Хватит лести, будем считать, что ты меня уговорил. Теперь давай обсудим детали.

– На сегодняшний день мне нужно лишь твое принципиальное согласие, чтобы все винтики закрутились. Детали можно обсудить и позже.

– Как скажешь, но у меня есть еще несколько вопросов.

– Конечно, спрашивай все, что угодно.

– В тюрьме у меня будет с тобой связь?

Генка замялся.

– Я помню, что там твое влияние ограничено, но если операция санкционирована, то можно же что-нибудь придумать.

– Понимаешь ли, тут вот какое дело… – Насколько я помню, друг Генка никогда не умел вдохновенно врать или качественно блефовать. И если его прижать к стенке, он станет мямлить, примерно так же, как сделал это только что.

– То есть ты хочешь сказать, что затеваешь операцию подобного масштаба без одобрения начальства? – растерялась я, – честно говоря, не ожидала от тебя, Петров.

– Знаешь, Жень, не стоит забывать, что я сам начальник! Так что почти не превышаю служебных полномочий. И потом, начальство в курсе того, что затевается операция, но я не посвящал никого в детали. Пока не посвящал и планирую тянуть с этим как можно дольше.

– Правильно, потому что детали очень сомнительные.

– Нет, не слишком! – упрямо вздернул подбородок Генка.

– Ладно, давай разберем все по порядку. Ты не задействуешь в операции штатного сотрудника, а нанимаешь постороннего специалиста, частника, никак не связанного с твоей конторой. Потом этот самый частник попадает в тюрьму по сфабрикованному обвинению. Дальше – больше: бежит из тюрьмы, прихватив с собой опасную преступницу. Слоняется с ней по стране в поисках остатков банды. Кто знает, сколько мелких и крупных законов нам за это время придется нарушить? Правильно, никто. Но избежать этого, скорее всего, не получится. А потом еще твой посторонний специалист и операцию по задержанию проводит самостоятельно, без участия сотрудников полиции. Я ничего не забыла? Да, забыла упомянуть о разных досадных случайностях и недоразумениях, которые могут произойти. А также о том, что по твоей милости я буду на нелегальном положении. Бог с ним, выкручусь! Но когда до твоего начальства дойдут подробности, тебя распнут, Генка!

– Победителей не судят!

– Это замечательный лозунг, но что, если операция сорвется?

– Брось, ты сумеешь провернуть все безупречно.

– Допустим. Но если бы мне предложил подобное кто-то другой, я отказалась бы, не раздумывая!

Некоторое время мы с приятелем брели молча. Наконец Генка пробормотал:

– Ты же знаешь, что я никогда тебя не подставлю?

– Да, разумеется, знаю. И в конце концов твои взаимоотношения с начальством – это твое дело. Но в тюрьме у меня должен быть контакт. Мне может понадобиться информация или помощь в любой момент. Также я хочу, чтобы кто-то приглядывал за тетей Милой на протяжении всей операции.

– Сделаем.

– И, Гена, это должен быть не штатный сотрудник. Если тетушку станут проверять, рядом с нашей квартирой не должен крутиться никто даже отдаленно походящий на сотрудника или агента полиции. У этих товарищей на такие вещи нюх не хуже собачьего.

– Сложно выполнимое пожелание, но, пожалуй, ты абсолютно права. Сделаем.

– Отлично. И до начала операции мне нужно все, что у вас есть по делу банды. Все рабочие материалы. Клички, адреса, явки, подробности дел и так далее. Слухи, сплетни, какие только можно узнать о главных фигурантах, особенно об этой троице: Алина, Вадим, Александр. Мне потребуется абсолютно вся информация, ибо ее недостаток может сыграть злую шутку с твоим временным агентом.

– Так я же тебе вроде бы все рассказал по делу.

– Далеко не все! Гена, мне нужны подробности! Приведу один пример. Ты так и не сказал, кто расправлялся с жертвами похищений. Как их убивали? Где обнаружили тела и так далее?

– Я понятия не имею, Жень.

– То есть?

– Нам удалось обнаружить тело всего одной жертвы, Вики Мальцевой, и то практически случайно. Когда дом, где скрывались бандиты, штурмовали, ее нашли в подвале. Полагаю, бандиты просто не успели вывезти и спрятать тело. Девушку задушили голыми руками. Вскрытие показало, что ее насиловали несколько дней, жестоко и извращенно. Она была измучена, истощена и сильно обезвожена.

– То есть душить мог как мужчина, так и женщина?

– Нет. Душил мужчина, однозначно. На шее остались синяки от удушения. Это синяки оставлены крупными мужскими пальцами, да и размер ладони специалисты вычислили. Но кто именно убивал пленницу, выяснить не удалось. Задержанные молчали об этом или говорили, что ничего не знают. У меня есть показания лишь одного парня, он высказал предположение, что убивал пленниц обычно Каменев или Сидоров. И они вместе избавлялись от тел. Но никто из членов банды не знает о том, куда главари девали тела убитых.

– Странно, обычно бывает наоборот. Главари поручают своим подчиненным делать грязную работу.

– Похоже, парни руководствовались одним простым соображением: никто не знает – никто не выдаст. И для них безопасней, если тела никогда не будут найдены. В том смысле, что, имея дополнительные доказательства, прокуратура может требовать пересмотра дела для этих двоих. Чтобы ужесточить наказание. Думаю, тогда мы могли бы рассчитывать на пожизненный приговор.

– То есть это тоже входит в мою задачу?

– Выполнять это побочное задание необязательно. Но если получится что-нибудь выяснить, я буду благодарен отдельно. И, конечно, ты можешь рассчитывать на благодарность семей, которые хотят хотя бы по-человечески похоронить своих детей.

– Понимаю и постараюсь что-либо выяснить.

– Спасибо. И, полагаю, нам стоит еще кое-что обсудить. Я уже упоминал вскользь, что не смогу пробить для тебя выплату обычного гонорара. Мы, конечно, оформим тебя как внештатного сотрудника. Я постараюсь выбить все возможные выплаты, включая премиальные. Но все это не идет ни в какое сравнение с тем, что ты привыкла получать за свою работу.

– Не бери в голову. Будем считать, что я оказываю тебе дружескую услугу. И стараюсь сделать улицы родного города безопасней.

– Значит, из любви к искусству? – хмыкнул приятель.

– А что?! Задачу ты поставил практически невыполнимую, а потому интересную. Ты должен был знать, что я приму это как вызов и не смогу отказаться.

* * *

В СИЗО меня сторонились, это стало ясно по прошествии пары дней. Женщины сбивались в небольшие группки, негромко общались. Обменивались рассказами о своих злоключениях. Опытные учили молодых, как поступить в той или иной ситуации. Опасались обыска, привычно остерегались «вертухаев» и передавали от камеры к камере «малявы» с последними известиями. Очевидно, за эти дни пришло сообщение, которое касалось меня, и в нем содержались все слухи о моем послужном списке, которые удалось узнать. А также, возможно, сюда просочились и сведения о спецназовцах, пострадавших во время моего задержания. И все без исключения обитатели моей камеры решили, что будет гораздо умнее не связываться с этой бешеной девицей и держаться от нее подальше.

Впрочем, как и обещал Генка, следствие провели в кратчайшие сроки. Мне объявили приговор и перевезли в колонию для отбывания наказания, которое было назначено по решению закрытого суда. Я пока не знала, попаду ли в один барак с Алиной Поляковой. Сначала мне предстояло пройти через карантин. Так называлось обязательное медицинское обследование, которое применялось ко всем вновь прибывшим, длилось оно пятнадцать суток и предполагало заключение в одиночной камере.

Что ж, после тесноты камеры в СИЗО я даже была рада одиночеству. Тем более что времени между осмотрами было достаточно, а мне предстояло о многом подумать.

Не знаю, на какие рычаги давил полковник Петров или какие слухи распространял, но, пока «шло следствие», меня действительно посетила Лидия Павловна Полякова, бабушка Алины. Это была хорошо сохранившаяся, приятная женщина с благородной осанкой и седыми волосами, уложенными в затейливую прическу. Ее строгий, классического кроя синий костюм удачно подчеркивал пронзительно-голубые глаза. Овальное лицо с правильными чертами сохранило остатки былой красоты. В молодости она была очень хороша собой, возможно, только ее губы были слегка тонковаты. А может, они утратили часть своего объема лишь с возрастом. Или после осуждения любимой внучки Лидия Павловна приобрела привычку крепко сжимать губы и вытягивать их в тонкую нитку.

– Возможно, вы удивлены, Евгения, визиту незнакомой женщины, – начала она после приветствия.

– Скорее я удивлена, что вам удалось добиться этого свидания. А еще мне любопытно, чем обязана?

– Вас никто не посещает? – Она предпочла сначала задать вопрос, вместо того чтобы ответить на мой. – Совсем нет родни?

– Есть, но довольно далеко, – я немного помолчала, – здесь только тетушка. Но я просила ее не приходить, ни к чему это.

– Что ж так?

– Это все, – я обвела мрачное помещение рукой, – не для нее.

– Расстраиваться будет?

– В том числе. Так кто вы такая и что вам от меня надо?

– Почему вы сразу решили, что мне что-то от вас нужно? – скупо усмехнулась женщина.

– Мне от вас не нужно ровным счетом ничего. Значит, дело обстоит как раз наоборот.

– Что ж, в логике вам не откажешь. Но, полагаю, вы делаете поспешные выводы и оттого неправильные. Скорее мы можем быть полезны друг другу.

– Давайте считать, что вы меня заинтересовали. Так что я внимательно слушаю, поясните, пожалуйста.

– Меня зовут Лидия Павловна Полякова. Полагаю, вас в скором времени отправят в колонию под Тарасовом. Там же отбывает наказание моя внучка, Алина Полякова.

Я молча кивнула, ожидая продолжения.

А женщина слегка замялась.

– Статья, по которой осуждена моя внучка, такова, что, как бы это сказать… Даже не знаю, как поточнее высказаться.

– Я не сильна в юриспруденции. Объясните своими словами, пожалуйста.

– Понимаете, Евгения, Алина девочка хорошая, но трудная, со сложным, противоречивым характером. Она молода и внушаема, оторвалась от родного дома. Поэтому попала под дурное влияние, просто запуталась и не отдавала отчета своим действиям. Плюс на следствии она просто не стала ничего отрицать, отказалась защищать себя, чтобы не сказать лишнего. Чтобы так называемых друзей не выдать. Думаю, она на самом деле не делала и половины тех вещей, что ей приписывают. Моя славная девочка просто не способна на подобное, поверьте мне, Евгения.

– Но суд состоялся и приговор был вынесен?

– Да, и теперь мою девочку очень обижают в колонии. Так вот, я хотела узнать, не могли бы вы взять на себя своего рода миссию по ее защите? По возможности, разумеется.

– Колония большая, не факт, что я буду рядом.

– Все равно вы будете ближе, чем я, например.

– Это да, полагаю.

– Отсюда я не могу ничего сделать для своей деточки! И я очень переживаю, что злость других заключенных или месть родни жертв ее настигнут. А вы, я слышала, умеете за себя постоять. А значит, и ей помочь тоже сможете. Поймите, Евгения, я не слишком богата, чтобы нанять защитника, и не смогу вам платить. И, возможно, вы сочтете эту сделку не слишком выгодной для себя. Но тем не менее я прошу вашего сочувствия и помощи! В свою очередь, я обязуюсь не оставить вас без необходимых вещей, тех, что бывают важны в заключении. Или посильной помощи вашей тете.

– Вы имеете в виду посылки для меня? Тетушка ничего не примет от незнакомки.

– Даже если у вас здесь имеется родня, лишней помощь не будет, полагаю. И, возможно, потом, после заключения, вам понадобится поддержка, особенно если в ней вам откажут родственники.

– Не совсем понимаю, что именно вы мне предлагаете?

– Может быть, вам об этом рано задумываться, но для бывшего заключенного поиск работы и соответственно поиск и оплата жилья может стать проблемой.

– То есть вы мне предлагаете возможность пожить у вас после освобождения? – удивилась я.

– Разумеется, если в том будет необходимость.

Мы еще немного поговорили, вернее, я нашла лишний повод немного расспросить о своей будущей подопечной и окружении, в котором она выросла. Но Лидия Павловна использовала все свое красноречие, чтобы уговорить меня охранять ее внучку, и очень скупо отвечала на вопросы о семье, детстве и родителях Алины. А как только я обронила, что в принципе согласна помочь и обещаю сделать все, что могу для безопасности ее внучки, поспешила свернуть беседу, попрощаться и уйти. Во время прощания Лидия Павловна дала мне медальон. Овальной формы вещица из серебра и на серебряной цепочке на первый взгляд смотрелась очень просто и не таила в себе ничего примечательного. Но на самом деле медальон состоял из двух частей, соединенных подвижным шарниром: плоского основания и выпуклой крышечки. На крышке была тонкая гравировка из лиан и цветов, переплетенных в изящные узоры. Внутри же находилась позолоченная монограмма, состоящая из соединенных друг с другом букв «А» и «П». Лилия Павловна заверила, что Алина обязательно узнает этот медальон. И когда она увидит вещицу, принадлежащую семье, поймет, что я действую по просьбе ее родной бабушки.