Вчерашние упругие, а сегодня чуть ослабевшие локоны собрала в свободную косу. Нанесла лёгкий макияж, слегка подкрасив ресницы и придав губам блеска. Хоть я и не отношусь к разряду девушек, которым косметика необходима, но желание подкраситься и принарядиться есть и у меня. Лучше сэкономлю на еде и месяц посижу на каше, но побыстрее куплю себе новое платье или туфельки. Здесь выбор очевиден. И для фигуры полезно.

Одеться сегодня я решила попрактичнее, день предстоял длинный и суматошный. Поэтому предпочтение я отдала простому серо-голубому платью всего лишь с одной нижней юбкой, надев под него тёплые шерстяные чулки. Как и все остальные, это платье подогнано точь-в-точь по фигуре, из приятного тёплого хлопка, с небольшим квадратным вырезом и длинными рукавами. Скромно, элегантно и очень удобно.

Совсем недавно, с лёгкой руки нашей принцессы, в моду вошли брючные костюмы, но мне пока на такой смелости не хватает. Чересчур много неодобрительного внимания и осуждения уделяется их носительницам. На внимание я и так не жалуюсь, а вот неодобрение мне, как единственному опекуну ребёнка, ни к чему.

Слишком дорого мне стоило то, чтобы Фиссе разрешили остаться со мной, а не отправили племянницу в приют.

В общем-то, почти всего, что осталось после смерти сестры и её мужа. Им удалось собрать приличную сумму денег, и просто чудо то, что деньги они предпочитали хранить дома, а не в банке. Агнесс, моя старшая сестра, хоть и была целительницей, но собственной магии, и лично контролируемым охранным артефактам доверяла гораздо больше, чем банкам.

Пришлось ещё продать всю мебель и немногочисленные драгоценности сестры. Конечно, мне очень хотелось сохранить их для племянницы, но я рассудила, что сохранность двухэтажного дома в столице для Лифиссы важнее. Очень уж туманным мне виделось наше будущее – я одна, двадцатитрехлетняя девушка, без титула и денег, с четырёхлетней малышкой на руках.

Нам тогда очень помогли Леметры. Агнесс работала у них, и добрые целители относились к ней, как к дочери. Именно благодаря их поручительству и заверениям в моей благонадёжности опеку поручили мне.

Лифиссин же особняк мы сдаём. Публичному дому. Леди Камелии подходил наш дом, который сложно было сдать без обстановки, я же на тот момент о её деятельности не догадывалась, чему сейчас несказанно рада. Конечно, знай я тогда, что именно будет происходить в этом доме, испугалась бы и потеряла неизвестно сколько времени и денег из-за простоя. Сейчас же понимаю, что это был идеальный вариант. Леди всегда платит в срок, а, благодаря её обширным связям в самых высших кругах Ондолии, ни ко мне, ни к ней не возникло до сих пор ни одного вопроса.

Мы же с малышкой сняли маленькую, уютную квартирку в мансарде через три дома от особняка, где и живём по сей день. Так и получается, что денег, вырученных за аренду, нам вполне хватает на оплату жилья, обучения и пристойную – не шикарную, но чуть более, чем скромную жизнь.

– Возможно, что сегодня из школы тебя заберёт Люси. У меня есть одно дело после работы, я очень надеюсь успеть сама, но если не будет получаться, то напишу ей, – напутствовала малышке за завтраком, втягивая в себя то божественный запах, то его обладателя. Кофе.

Да, всё верно. Стоит подстраховаться на случай, если не успею.

Закончив завтрак и сборы, я отвела Лифиссу в школу, сама же отправилась в мастерскую.

Рабочий день, как всегда, проходил спокойно и размеренно. Мистер Куперс общался с посетителями, о наличии которых я только слышала, изредка выныривая из полутранса. Это привычное для меня состояние погружения в работу. Так, сидя в мастерской, через стенку от которой находился магазин, провела свой обычный рабочий день, прерываясь лишь, чтобы сделать себе кофе и перекусить лимонным пирогом, купленным по дороге.

В конце дня сложный рисунок был нанесён, буфет покрыт слоем лака, слегка подсушен ровно настолько, чтобы на ночь его можно было оставить досыхать в мастерской, не переживая, что случайное насекомое останется на нём в качестве непредвиденного декоративного элемента. Завтра останется только прикрутить ручки.

Не будь у меня магии, работа над каждым предметом занимала бы гораздо больше времени. Я же могу призвать стихию воздуха и подсушить каждый слой самостоятельно, а не ждать часами, а порой и сутками, пока мебель просохнет сама.

Выйдя из мастерской, быстрым шагом отправилась к извозчикам, которые стояли в ожидании пассажиров чуть дальше по улице. Редкие экипажи и всадники заставляли прохожих расступиться, улица пребывала в привычном дневном оживлении. Здесь нельзя зевать, если, конечно, не хочешь оказаться под копытами у лошади. Ещё я не хотела встретить знакомых. Очень некстати сейчас были бы вежливые расшаркивания и светские беседы. Через два часа следовало забрать Фиссу из гимназии, а я даже не представляла, на сколько могу задержаться на вокзале. Один путь в экипаже займёт около двадцати минут туда, и минут тридцать от вокзала до школы, где училась малышка. На расспросы у меня оставалось около часа.

Подойдя к стоящим у обочины улицы извозчикам, обратилась к тому, который находился ко мне ближе всех.

– Добрый день. Мне нужно на вокзал. Отвезёте?

Сидящий на козлах, полноватый мужчина с недлинной бородкой мазнул по мне быстрым взглядом. Предполагаю, оценил мою платежеспособность.

– Двадцать дэев, леди.

– Я могу подвезти прекрасную леди бесплатно, – раздался низкий мужской голос. Обладатель которого подошёл со спины и лица моего не видел, но вот парадокс – подвезти предлагает, и плевать каков пассажир на лицо, главное, чтобы в юбке. Точнее пассажирка. Вот кобель! – Мне как раз по пути, вот моя карета, – поравнявшись со мной, слегка улыбнулся, лукаво глядя прямо в глаза. Лёгким взмахом руки показал на стоящий рядом закрытый экипаж с незнакомым гербом рода на двери.

Посмотрев на карету, вернула взгляд на мужчину. Молодого мужчину. Немногим меня старше – лет тридцать навскидку. Тёплое, с виду не старое и далеко не дешёвое, пальто не застёгнуто, отчего видна крепкая шея и затянутый в сюртук массивный торс. Классические брюки и туфли. По-мужски суровое, жёсткое лицо с грубоватыми чертами. Тяжёлый подбородок с ямочкой и лёгкой щетиной, внимательные карие глаза, с пляшущими в них бесенятами. Высокий и плотный. Эдакий бычок. Люблю таких.

Тем более никуда я с тобой не поеду. Ищи дуру. Поедем, подвезёшь, ага. А предложение ты мне в экипаже сделаешь. И с родителями там же познакомишь.

Заинтересованная, нагловатая, пошловатая улыбка на лице молодого человека едва ли говорит о его желании жениться на первой встречной. А проехав в экипаже наедине с мужчиной, выйти из него можно только в двух статусах – жены, хотя бы будущей, или падшей женщины.

Мне, естественно, не подходил ни один из двух вариантов.

– Благодарю вас сэр, за столь щедрое предложение, но я вынуждена отказаться, – но улыбаться-то красавчику мне никто не запретил. Поэтому, одарив собеседника улыбкой, я повернула голову к извозчику. – Спасибо, могу садиться?

Получив утвердительный ответ, приподняла юбку и подошла, собираясь взяться за ручку двери кареты, когда недавний собеседник опередил меня и, в два шага оказавшись подле экипажа, сам распахнул дверцу.

– Не представляете, как я огорчён отказом, – сказал уже гораздо тише. Вряд ли его кто-то услышал, кроме меня. При этом выглядит он каким угодно, но не огорчённым. Красивый рот всё так же изогнут в улыбке, глаза внимательно всматриваются в моё лицо.

И стоит так близко.

Неприлично близко. От его близости сердце забилось быстрее. Нос почуял аромат мужского одеколона. Приятного, ненавязчивого. Мужчина излучал какой-то невероятный, животный магнетизм. Я буквально затормозила, заворожённая его близостью – захотелось врасти в землю и стоять здесь вечно. Смотреть в такие порочные глаза, или нет… К демону стоять! Невыносимо, до зуда в кончиках пальцев, захотелось коснуться колючей щеки, провести по ней ладошкой. Ощутить это, ощутить мужчину. Настоящего, живого. Большого и сильного. Встать на носочки и уткнуться носом в голую кожу шеи, выглядывающую из ворота пальто. Вдохнуть запах.

Это такое странное, острое ощущение. Внизу живота как будто прокатилась вибрация. Желание. Вот так сразу. Захотеть совершенно незнакомого, чужого мужчину! От осознания этого жар прилил к лицу.

– С вашей стороны было бы странно рассчитывать на другой ответ, – сама не узнаю свой голос. Севший, будто после сна. Открыто заигрываю с ним, но совершенно не контролирую себя. Да и зачем? Пара минут, и мы вряд ли ещё когда-нибудь увидимся, почему бы и не использовать возможность лишний раз убедиться в своей привлекательности. Хоть красный цвет и не идёт к моему лицу.

– Вот видите, какой я наивный, – и нарочито горестный вздох. – От того всю жизнь и страдаю, – я уже сидела в карете, когда он говорил это, стоя рядом и не закрывая дверцу. – Но именно моя наивность подсказывает мне, что мы обязательно встретимся с вами снова, моя прекрасная незнакомка, – о, Создатель! Всё это он произносил глядя мне прямо в глаза. Я просто не смогла отвести взгляд. Всего лишь слова, просто разговор. Но напряжение буквально повисло в воздухе. Это так остро и невероятно чувственно. Порочно. Как будто его рот произносил совсем другие слова. Пошлые и от этого такие приятные.

Приподняв край цилиндра, слегка поклонился и закрыл дверь.

Я сидела, будто молнией поражённая. Если бы мы оказались в одной карете, я не уверена, что мы бы просто доехали до вокзала. Я чуть лужицей перед ним не растеклась. Создатель!

Достав из сумки зеркало, я посмотрела на своё отражение. Щёки красные, зрачки ошалело расширены. Невероятно. Такое испытывать рядом с мужчиной, который и пальцем меня не коснулся.

Я и так никогда не считала себя фригидной. У меня не слишком богатый опыт в этой сфере жизни. Сейчас же произошло что-то и вовсе из ряда вон. Наверное, мне действительно нужен мужчина.

Разошедшееся не на шутку либидо постепенно успокаивалось. Меня перестало потряхивать, а к лицу вернулся привычный, слегка бледноватый цвет.

Я бы сейчас с огромным удовольствием выкурила сигарету. Как жаль, что в карете нельзя курить.

Глава 7. Анна. Не ходи туда, там тебя ждут неприятности! – Ну как же туда не ходить? Они же ждут!

"В общении надлежит держаться сдержанно и безэмоционально". Свод правил поведения, касающихся внешнего проявления отношения к людям.

К тому времени, как извозчик остановился, было съедено пять сливочных карамелек, а я уже окончательно пришла в себя.

Вокзал встретил меня гомоном суетящейся толпы. Приезжающие, уезжающие, провожающие. И ещё, Создатель ведает как, здесь оказавшиеся люди.

Выйдя из кареты, я отпустила извозчика и остановилась перед зданием вокзала, на привокзальной площади. Вдохнула прохладного воздуха, в котором уже начала ощущаться вечерняя свежесть.

Итак. У меня есть час, который нужно использовать с максимальной пользой. Отставить робость и сомнения. Лучше спросить у незнающих людей и получить отрицательный ответ, чем из-за сомнений и стеснительности пройти мимо и не спросить у человека, который может что-нибудь знать. Поэтому, собравшись с силами и решимостью, я поглубже вдохнула и направилась прямиком к уличным торговцам, наводнивших площадь возле вокзала. Вспыхивающие в воздухе иллюзорные указатели пока проигнорировала. Успеется.

Киоск с книгами и другой печатной продукцией, торговцы небольшими сувенирами, так-так-так… Вот те, кто мне нужны. Булочница-лоточница, держащая на себе с помощью ремней заполненный выпечкой поднос, мальчишка, подросток лет тринадцати, рядом с ней.

– Крендельки! Печенье! Булки! Свежие, вкусные! С пылу, с жару! Налетай! – громким, хорошо поставленным голосом, кричит женщина, зазывая покупателей.

Откровенно говоря, она не выглядит дружелюбной. Крупного телосложения, с маленькими, похожими на поросячьи, глазами на слегка заплывшем лице красного цвета. Но отступать некуда. Раз уж приехала, необходимо сделать хоть что-то! Сжав покрепче жёсткую ручку ридикюля, направилась к лоточнице.

– Здравствуйте, у Вас есть печенье? – решила, что нужно её сперва задобрить, то есть сделать даме выручку, прежде чем что-то выведывать. Вопреки рекламе, аппетита её ассортимент не вызывал. А аромат выпечки может и можно было учуять, если бы не вонь затхлости, перегара и немытого тела.

– Печенье есть песочное и овсяное. По дэю за овсяное и две за песочное. Мисс, – мне показалось, что она приложила все усилия, чтобы быть вежливой и дружелюбной. Но просто не может этого от природы.

Бывают люди, которым даже рот можно не открывать – они в принципе неприятны. Вот эта булочница относится к таким. Она даже попыталась улыбнуться, чем сделала только хуже, обнажив кривой ряд наполовину гнилых зубов. Улыбка получилась неестественной, искусственной. Нелепой.

Еле сдержалась, но не передёрнулась от отвращения. Вот когда воспитание леди, умение в любой ситуации «держать лицо» помогает. Когда вынуждена общаться с неприятными людьми.

Раз назвалась грибом, полезай в кузов. Неприязнь пришлось затолкнуть поглубже. Если Мел и приехала в столицу, если она вышла из здания вокзала и покупала что-то у уличных торговцев, то я бы поставила именно на булочницу. Вряд ли ей могли понадобиться книги или сувениры. А вот проголодаться она вполне могла.

– Заверните мне пару овсяных пожалуйста, – сказала я и протянула женщине деньги. Невольно проследила, как торговка ловко спрятала медяшки в карман замызганного передника, надетого поверх тулупа из дубленой кожи, свободной рукой приподняла тряпицу, укрывающую выпечку, а потом той же рукой, которой принимала деньги, взяла печенье и, уложив его в бумажный кулёк, протянула мне.

Меня чуть не передёрнуло повторно. Но я снова мужественно проглотила порыв и очень добродушно улыбнулась женщине.

– Спасибо. Вы не могли бы мне уделить ещё буквально одну минуту своего времени? – встретившись с заинтересованным и не протестующим взглядом, я продолжила. – Мне очень нужна помощь. Видите ли, я разыскиваю сестру. Она должна была приехать вчера утренним поездом из Итвоза. Я опоздала к прибытию поезда, а приехав спустя десять минут, уже нигде её не нашла, – улыбка во время рассказа уже сошла с моего лица, и её сменило выражение крайнего беспокойства. Ни грамма не наигранное. Проговаривая сейчас всю сложившуюся ситуацию, я и сама начала в неё погружаться. – Я понимаю, что сама виновата. Но теперь пытаюсь её разыскать. Вот и приехала сюда. Вы видели её? Очень красивая, со светлыми волосами, ей восемнадцать лет. Она выглядит, возможно, немного младше своего возраста. Одета очень просто.

Выпалив всё это буквально на одном дыхании, с надеждой посмотрела на собеседницу. Я так торопилась, пока рассказывала, так боялась, что она меня перебьёт, не дослушает, и я уйду ни с чем. Хоть и понимаю, что оконченный рассказ не гарантирует мне ровным счётом никакого результата.

Женщина же молчала. Смотрела куда-то вправо поверх моей головы. На её лице отображалась усиленная работа мысли. Очень надеюсь, что она вспоминает, а не прикидывает, как от меня отделаться. Я стояла и боялась сделать вздох, чтобы не помешать ей вспоминать.

Невольно представилось, как было бы хорошо, если бы каким-то чудом прямо сегодня Люси пришло письмо от родителей, где они сообщили бы ей о том, что Мелани приболела и осталась дома, решив полностью выздороветь, а потом отправляться в столицу. И тут же сама опровергла эти свои мысли. Слишком дорогое удовольствие для них – билет на поезд. С Мел должно было действительно случиться нечто очень серьёзное, чтобы она им пренебрегла и не отправилась в поездку. Но вера в лучшее всё равно не дала упадническим мыслям полностью забить мою бедовую голову, оставив место для крохотного кусочка надежды.

– Не припомню я такой, – тем временем, мысли булочницы, судя по всему, пришли к общему консенсусу. Сама не знаю, радоваться мне такому их решению, или огорчаться. – Дома скорей всего сестра твоя. Иначе дождалася бы тебя. Чего бы не постояла на перроне-то? Иди домой, да жди, даст весточку. А то, поди пока бегаешь тут, письмо уже принесли от неё.

Не могу сказать, что я хорошо разбираюсь в людях и их повадках. Очень даже наоборот. По природе своей интроверт – я не очень легко схожусь с людьми и привыкла к ограниченному кругу знакомых. Именно поэтому, потому что отвыкла от разговоров с незнакомцами, поведение чужой по сути женщины, так навязчиво пытающейся объяснить, что именно мне следует делать, меня не то чтобы насторожило. Осторожностью и внимательностью к окружающим я тоже не особо отличаюсь. Такое поведение меня удивило. Но я решила не придавать этому значения. В конце концов, каждый человек имеет право на свои странности. Мне ли этого не знать. Вдруг эта женщина желает мне добра, пытается помочь. Просто у неё это так своеобразно получается.

– И в полицию лучше пока не ходи. Только замучают тебя, затаскают потом на расспросы и допросы. Всё равно ничё там не делают, только штаны протирают! Ещё и к тебе прицепятся, – где живёшь, на что живёшь, платишь ли налоги. Ироды и лоботрясы. Эти сами кого хошь замучают, с ними и бандюков никаких не надо! – а вот теперь она меня откровенно начала если не пугать, то настораживать. Естественно, я не собиралась вести с ней ни беседы о пользе и вреде полиции, ни любые другие. Поэтому быстро и сбивчиво распрощавшись с женщиной, ещё раз поблагодарив её и за советы, и за потраченное на меня время, я заторопилась в здание вокзала.

Прокручивая в голове слова булочницы, вспоминая выражение её лица, сам её образ, на этот раз позволила себе скривиться от отвращения. Вот же отвратная бабища! Сперва подумалось, что я только зря потратила на неё драгоценные… глянула на часы, пятнадцать минут. Но даже не стала эту мысль додумывать. Лучше так, ведь шанс на то, что Мелани, будь она вчера здесь, могла с этой женщиной поговорить и запомниться ей, действительно существовал. Поэтому, отбросив сожаления, я бодрым шагом направилась к кассе.

Ещё в голову засела навязчивая мысль о том, что нужно пойти в полицию. Всё-таки есть польза от состоявшегося неприятного разговора. Вчера ни я, ни Люси даже не подумали об этом. А сейчас это стало очевидно.

Отстояв очередь, узнала у кассира, что поезд, идущий из Итвоза, подходит ежедневно рано утром. Серьёзный мужчина в почтительных летах, выслушав мой вопрос о том, как я могу увидеть работников именно того поезда, который прибыл вчера, поведал, что поезда на том маршруте ходят сутки через трое, то есть нужных мне людей я смогу увидеть на этом вокзале через два дня, рано утром. Усложняла диалог подтягивающаяся за мной очередь, на которую мужчина уже выразительно поглядывал. И неодобрительно на меня. Преодолев робость, я всё же спросила его о Мелани, постаравшись быстро описать её. Ответил он мне быстро, и, не дав даже договорить, рассказал о том, какое огромное количество людей проходит здесь ежедневно, и он никого из них не запоминает.

Хотя бы я узнала, что нужно будет приехать сюда через два дня. Как раз будет суббота. Представляю, каким приключением для Лифиссы станет такая прогулка ранним субботним утром. На вокзале бывать ей пока не приходилось.

Вынуждена признать, что декоратор и художник из меня получается лучше, чем сыщик. Будь я предусмотрительней, то ещё вчера набросала бы хотя бы карандашный портрет Мелани, без которого нормальный человек расспрашивать даже бы не сунулся. Ну, что уж теперь. В моём случае такое часто бывает. Сначала я начинаю делать, а в процессе уже и дельные мысли подтягиваются. В идеале бы, конечно, наоборот, но приходится работать с тем, что есть.

Именно поэтому после не слишком долгих мытарств отыскала дамскую комнату в здании вокзала, отстояла очередь. В процессе попеременно то кляла себя за непредусмотрительность, то хвалила за решительность. За то, что я такая умница, не зная и не понимая реалий частного сыска, всё же поехала на вокзал, предпочтя хоть какое-то действие отсутствию такового.