«Добрый день. Здравствуй мой дорогой Николай. С приветом к тебе Маруся. Сегодня я ходила в город. Пришла, а от тебя уже есть письмо и открытка. Интересно, Николай, я в субботу от тебя получила письмо и открытку от 4-го февраля, в воскресенье – от 2-го февраля, и во вторник (сегодня) от 25-го января. В одном из писем я уже стала писать, что не получаю от тебя писем почти по целому месяцу. Правда сегодняшнее письмо шло почти месяц с 25 по 23. Но сейчас я очень и очень довольна твоими письмами. Во-первых, потому, что долго не было, во-вторых, получаю от тебя хотя письма часто в такой момент, когда я все время одна. Хотя с тобой находимся в регулярной письменной связи. Дак я очень и очень рада. Что тебе все же не так-то уж трудно. Я хотя понимаю не много, что и как у тебя проходит время. Но… все еще жив и здоров, а за это и я чувствую себя лучше. Даже Зинаида Васильевна тебе написала. Что «бодро». Все же часто вспоминаю мамашу. Ну и как не вспомнить. Ведь ее все-все осталось. Притом все в сохранности. Только кое-что, Николай, я переложила (из кладовой хорошее – обувь, и другие вещи принесла домой). В большой ящик сложила все большие вещи. В другой – всю обувь.

Белье так же в ящичек, который хорошо запирается. Все запираю. Комната тоже запирается на хороший запор. Ведь все время не дома. Да еще надо часто сходить и в город. А может еще раз в зиму надо идти в лес (4 дня). Хотя бояться у нас нечего. Квартирантка хорошая. Девочки у нее тоже. Но… насчет поведения – не могу на нее смотреть. Ведь, ну-ко, Николай, муж на фронте (нет писем 2-й год), а у нее каждую ночь ходит посетитель до 5–6 часов утра. На меня нынче боится смотреть прямо в глаза. Все знают в коридоре. Эвакуированный парень. Ну их к лешему. Лишь бы не сдуреть самим. Помня, что военная обстановка заставила жить поодиночке. Николай, ведь ты уже как год в Армии. Вспомни, когда пошел. Как приехала моя мама ко мне, а потом в город. Как я вечером была с Фаиной с милым Вениамином. А сейчас до чего я дожила: ни сына, ни мужа, даже нет мамаши. Но она у меня все время в глазах. Правда мне не очень скучно в том, что не одна в комнате, да девочки посещают часто, Осиповна, Анна, Агния, Маня, Коля Черемисин и все ходят учителя. Большее же время я бываю в школе: проверяю тетради, веду уроки, хожу к учителям на уроки (все же большая практическая польза), занимаюсь ежедневно с отстающими, а после уроков ухожу домой пообедать, приготовиться в «хозяйстве» и снова в школу. Школа теперь для меня родной дом: все говорит о нашем прошлом (дежурство в учительской с тобой вместе), занимательность в делопроизводстве: черчением, счет, подшивка, опрятность (даже о которой ты писал в нескольких письмах). Даже мне, Николай, было немного обидно, о чем ты пишешь. Я знаю, о чем ты думаешь. Но было время (осенью, когда болел Вениамин, надо носить в выходные дни грибы и ягоды, копать картошку, покупать молоко, идти в больницу за лекарствами, туда же да плюс два раза в ясли ему за обедом, в столовую и магазин. Тогда бывало всяко. Был у него понос. Ежедневная стирка, его прогревание, лекарства, на прием вечерний к врачу (ты не знаешь, сколько раз я его сносила самого в больницу и сколько раз бегала за скорой помощью). Тут по случаю его смерти. Ну потом небольшая передышка с некоторыми переживаниями внутри, причины смерти, а потом опять над головой смерть мамы. Все это не очень то легко переживать. Лучше работать день и вечер. Сейчас тяжело. Но я одна, забота о самой себе, сыта, от тебя есть письма, работа клеиться (к не очень большому твоему вниманию – на 20 февраля, к дню Кр. Армии, я вошла в число из 4-х лучших учителей). Конечно, это не есть то, что я должна добиться. Все же прошлогоднего по алгебре и геометрии лучше результаты в 2–3 раза. По геометрии нет ни одной плохой оценки в течении всех четвертей. Контрольные работы (2 областных) по алгебре тоже показали средние, а подчас хорошие результаты. Так что Николай я насчет работы сильно не падаю в настроении. Дисциплина ребят хорошая. Со мной живут 7-е кл. очень дружно. Все же чувствуется сочувствие уч-ся и учителей к моей семейной жизни. Поэтому и настроение постепенно улучшается. Домашние условия позволяют жить. Только нет у меня никого родного, близкого знакомого. Мама была у меня 4 ночи во время похорон, но ушла домой. Я еще к ним не бывала нынче. В городе Фаины нет. Еще все у своего Николая. Сижу иногда как следует наплачусь. Получу письмо, сделается веселее. Питанием живу хорошо, хотя огурцы и грибы уже вышли. Картошка еще есть, для еды.

От братьев писем не было с ноября. Вася пишет часто. Николай не осуждай за то, что послала посылку неважную. Может быть я еще соберусь послать. Правда еще пока не ручаюсь. Потом сообщу. Получил ли мамино письмо. Денег я еще от тебя не получила. Жду тебя домой. Все уже готовлю для тебя, только надевать. Какое-то представление, что скоро будешь дома. Правда, иначе не о чем мне теперь больше думать. Все спят крепким сном. С приветом, тебя целую, твоя Маруся. Скоро выйдут фотокарточки.

25.2.43 г.».

Март

Официальная сводка 2 марта 1944 года Эстонский корпус прибыл в состав 2-й ударной армии (командующий – генерал-лейтенант И. И. Федюнинский). Армия в марте – апреле вела бои за расширение Аувереского плацдарма на западном берегу реки Нарва и за освобождение Ивангорода. В связи с нараставшим по силе натиском противника командование Ленинградским фронтом подготовило запасный оборонительный рубеж по восточному берегу реки Луга. К его строительству начиная с 23 апреля привлекли части 8-го Эстонского корпуса. За два с половиной месяца они построили оборонительный рубеж на линии Куровицы – Поречье. Одновременно корпус усиленно готовился к наступательным боям в условиях лесисто-болотистой местности, близких к тем, с которыми придется иметь дело в Эстонии; тренировались в форсировании речной преграды, в штурме укреплений противника. Проводились показные учения с боевой стрельбой, отрабатывались методы огневого сопровождения пехоты и танков.

«Добрый день!

Здравствуйте дорогие Маруся и мама!

Спешу опять черкнуть вам несколько слов. Я все еще в госпитале. Целый месяц я уже лежу на больничной койке, и по всей вероятности, я буду лечится весь март.

Сейчас я здоров. Но доктора боятся каких-либо осложнений и держат меня в госпитале.

Я очень рад, что наша часть от госпиталя находиться за 20 км и никуда не едет.

Иначе после выздоровления я мог бы попасть в другую часть или сразу на фронт в бой.

Я уже писал вам, что как и летом я целые дни читаю и мне это не позволяет скучать. Если я устаю читать – сочиняю стихи. За месяц я их сочинил штук шесть. В этом письме посылаю вам два стиха. Одно написал на тему открытки, другое под впечатлением рассказа одного бойца, который рассказывал, как умерла его жена и дома оставил одного сына.

Писем весь февраль ни от кого не получал. Если кто мне и писал в феврале, то все письма находятся в части. Вот приеду в часть и получу их целую пачку. Особенно хочется узнать кое-что о Васе.

Обо мне Вы не забодтесь. Я живу хорошо. Теперь поправился. И вряд ли мной снова овладеет какая-нибудь болезнь

На улице скоро будет тепло, и я уж больше не простужусь. А то, я простудился в одну ночь, в которую пришлось ночевать в поле под открытым небом. Холод был −30°.

Привет от меня всем знакомым.

Ваш Коля

3.3.43 г.».

Папа здесь ещё не знает, что умерла его мама, Екатерина Николаевна. Она умерла 7 февраля, как раз в те дни, когда у отца был кризис. Он выжил, а она умерла. Может, чувствовала? Может, взяла на себя его боль? Кажется в этом совпадении не случайность, а мистика…

А стихи, которые отец сочинил, сохранились. Вот они.

ВЕЛИКАЯ УТРАТА

 
Был у меня веселый друг,
Он был влюблен, в любви женился,
И счастлив был, жена мила,
Недаром счастьем он гордился
Он дружно жил с своей женой,
Их счастью люди не мешали,
Лишь только близкие друзья
Порой влюбленных навещали.
Полны взаимностью своей,
Они не знали счастью края
И жизнь земная им была
Прекрасней божеского рая
Казалось небо и земля
Счастливой жизнью их внимали
А ночью звезды и луна
Кровать их мирно освещали.
В трудах и песнях жизнь текла
Кажись, им счастье улыбалось:
Там, где-то, буйное дитя
Не зная мира, развивалось.
Но близко был несчастный день
Хотя его как праздник ждали
В тот день, когда родился сын
От горя многие рыдали.
Бледнее странницы луны
Лежало милое создание.
И видно было по всему,
Оно не вынесло страданье.
На бледно мертвенном лице
Улыбка милая таилась
Быть может к сыну и отцу
Она в последний миг стремилась.
Но счастье их оборвалось.
Расстался муж с женой навеки
Закрыла рано навсегда
Она в минуту счастья веки.
Пришлось без матери расти
Тому, кто был причиной горя,
Хотя любил его отец,
Но тяжела была их доля.
Отец страдал и видел сын,
Все снилось милая подруга
Не стало ласки, нежных слов
Теперь одна лишь скука, скука.
Утрата дивная, мой друг,
С ней очень трудно помирится
Недаром нежный стан ее
Тебе ночами часто снится.
У нас в стране не может быть
Печаль и горе долговечны,
Другой такой же человек
Быть может милым и сердечным.
 

03.03.43 г.

НОВАЯ и СТАРАЯ ДЕРЕВНЯ

 
Тебя ли вижу, русская деревня
Такой ли ты была тогда,
Когда под тяжестью лихого произвола
Страдала наша матушка земля.
 
 
Нет. Ты участь жалкую влачила
Тебя в тиски зажала тьма
И в нищете, в пыли, грязи
Твоя слепая жизнь текла.
 
 
Избы ветхие теснятся печально
А на дворе валяется соха
И часто можно пьяного увидеть
В лаптях в канаве мужика.
 
 
А на полях, на узеньких полосках
Родились слезы, горькая нужда
И видела еще убогая деревня
Папа, царя и жилу кулака.
 
 
Тебя ли вижу русская деревня
Теперь ты стала вовсе не такой
Ты сбросила с себя оковы самовластья
Могучей сильной, сильною рукой.
 
 
Стоят дома порядками красивыми
И места нет в деревне кабаку
В клубах слушают по радио колхозники
Что… …красавицу Москву.
 
 
Живется весело и дышится свободно
Сейчас в деревне в наши времена
Хозяин ты в деревне новой
Твои машины… (рощи и луга).
 

Начало марта 43 г., госпиталь

«Здравствуй Маруся!

Пока еще в госпитале. Сегодня 8-е марта и я поздравляю тебя с праздником, а так же всех учителей школы и учеников.

О себе Маруся, писать много совершенно нечего, так как жизнь моя сейчас однообразна и скучна. Почти все дни не слезаю с койки. На ней читаю и не ней пишу. Единственным моим развлечением являются книги, читаю я их без остановки, до боли в голове.

Но так я, Маруся, здоров и скоро меня из госпиталя выпишут в часть.

Моя часть находится не далеко от госпиталя, я думаю тебе известно от какого. Это мое счастье, иначе я мог бы попасть в другую часть.

Я Маруся представляю, как вы – все учителя с радостным чувством и улыбками на устах в большую перемену или утром до занятий собираетесь около карты и ищите и рассматривайте город, который освободили от немцев. Нам каждый день такую радосную весть сообщает политрук.

Я хотя и лежу на боку в такое горячее время, но совесть моя спокойна. В эту зиму я 2,5 месяца был на передовой. Участвовал в освобождении одного города, где немецкий гарнизон особенно яро защищался.

Теперь я буду воевать уже снова. Весна пройдет в отдыхе. Прошлогоднее ранение я забыл, оно меня ни сколько не тревожит.

Пиши, Маруся о себе, о маме, о своих родных, о школе, о работе.

Жду.

С приветом. Твой Николай.

Горячий привет маме, и жителям дома № 160.

8.3.43 г.».

Здесь, наверно, будет уместно сказать, что дом № 160 посёлка Кузино – это огромный, двухэтажный барак-общежитие, где четыре подъезда (входа), четыре длинных коридора с одной кухней на весь подъезд (кстати, там всегда ещё кто-то жил), с соединительными тёмными переходами, с умывальниками и помоями около каждой двери, с ужасными уборными. Это дом-монстр, потолки выше трёх метров, огромные окна, широкие двери, большущие комнаты (поэтому и подселяли эвакуированных, делали переборки). Строили барак для плавсостава, а номер его, говорили, был продолжением нумерации домов в г. Великий Устюге по ул. Советской, хоть и находился на другой стороне Северной Двины, поэтому и 160. Много было странного в номерах домов и квартир, например, квартира наша в восьмиквартирном доме по адресу п. Кузино, ул. Лермонтова, д. 14 была 76-я.

В 160-м доме пожили почти все жители поселка Кузино. Сейчас этого дома нет, разобрали до перестройки, а вместо него что-то строить так и не хватило сил и средств.

Следующее письмо: два стихотворения.

МОСКВА

 
В России княжеской, под гнетом басурманов
Родилась ты – красавица Москва
И в громе битв и в пламени пожаров
Из года в год ты крепла и росла.
 
 
На славу вечную ты сделалась столицей
Для тех, кто в битвах защищал тебя,
И сердце мудрое забилось энергично
В твоей груди, у гордого Кремля.
 
 
Враги бесчисленными ирдами спешили
К твоим стенам, чтобы Россией завладеть
Но от сынов достойных вашей славы
Им приходилося несчастным умереть.
 
 
Чем враг сильней, тем громче слава
У вас, моя любимая Москва.
И видел мир, что будущее будет
Счастливей многих равных у тебя.
 
 
И люди русские сражались беспощадно
За счастье Родины, за жизнь бес палача.
Москва увидела знамена кумачевые
И светлую улыбку Ильича.
 
 
Теперь никто уже не помешает
Тебе цвести, счастливая Москва,
И те, кто слышал ленинские речи
Любого в битвах победит врага.
 

9.3.43 г.

ГИМНАСТИКА

 
Гимнастика, моя стихия
Турник любимый мой предмет.
Люблю я бег, коньки и лыжи,
Но турника ценнее нет.
 
 
Позанимаешься немного,
Взлетишь, как перышко в зенит,
Услышишь силу рук большую
И будешь «солнышко» крутить.
 
 
И страха нет, когда на брусьях
Иль на высоком турнике,
Ты тело гибкое кидаешь
Или кружишься в вышине.
 
 
И в жизни нет тебе преграды
В бою, в учебе и труде,
Себя ты чувствуешь прекрасно
Как на любимом турнике.
 

16.3.43 г.

Апрель

«Здравствуй дорогая Маруся!

День 10 апреля для меня очень тяжелый. Сегодня я узнал о смерти мамы. На душе сделалось как-то пусто, когда я прочитал твое письмо от неизвестно какого числа, потому что ты их не соизволишь датировать.

8 апреля меня выписали из госпиталя в свою часть. 9-го апреля я весь день провел в г. Торопце, где оформлял разные документы. 10-го апреля прибыл в свою часть, где меня уже не ждали. Некоторые думали. Что я умер в госпитале, другие рассчитывали, что я попаду в другую часть. И вот сегодня неожиданно для всех явился. В первую очередь я начал хлопотать о письмах. Думал их получить радостными, а получилось так, что я от неожиданности смерти мамы стал чувствовать себя плохо. Жизнь показалась мне какой-то пустой ненужной игрушкой. И думаю, что долго я пробуду под таким впечатлением, хотя сам хорошо знаю, что грустить вредно. Тяжелые годы войны для нас с тобой, как-то давят особенно жестоко. Смерть отца, мамы и сына не может не отразится на нас. Я например, все это очень переживаю.

Я вот воюю, был тяжело ранен, но смерть меня как-то обходит. А дома, где бы можно жить – умирают.

Однако. Маруся, все это надо мужественно нам с тобой перенести и из всех трудностей выйти победителями. Мы с тобой самые молодые и нам еще надо жить, бороться с врагом, бороться за культуру на своем учительском фронте, брать от жизни все, как говорит Н. Островский.

В части я мечтал получить писем целую пачку, но оказалось, что все они уже отосланы обратно тебе.

Маруся, ты сейчас одна. Жить надо умело, чувствовать себя хозяйкой по дому. Я не хочу тебе писать наставления. Живи как умеешь, как тебе благорассудиться. Потому, что ты не маленькая и не глупая.

Хотя слушать советы старших, особенно твоей мамы и сестры Фаины надо. Я знаю, что они к худу тебя не научат. Не скучай. Больше читай. Занимайся. То что ты покупаешь книги – одобряю. Покупай и впредь, если есть возможность. Всеми средствами распоряжайся разумно. О смерти мамы напиши мне подробнее. Напиши и на все те вопросы, которые я задавал тебе во всех письмах.

Пиши получила ли деньги 300 р.

Получаешь ли в письмах открытки со стихами. Пиши больше и обо всем.

С приветом – Коля.

Передай горячий привет Татьяне М. и Фаине.

10.4.43 г.».

«Здравствуй, Маруся!

Еще совсем недавно я был в госпитале. Попал снова в свою часть, в свой взвод и даже все те же бойцы в отделении.

По части мне дали 10 дней отпуску, и я сейчас ни чего не делаю. Вернее не хожу на занятия. Читаю «Радугу» В. В.

Ты, Маруся, осталась теперь дома одна и как видно из твоих писем ты живешь не плохо. Но то, что тебе скучно иногда бывает – это вполне естественно. Тебе жалко Веню и немного мою мать и отца. Все это не вечность, скоро забудется понемногу все. Может не согласна со мной, но это факт. Это всегда так бывает. Если не будет и меня, то и это забудется. Да иначе и быть не может. Так уж устроена жизнь. Ты совсем молода и у тебя вся жизнь впереди и ты можешь устроить свою жизнь, как захочешь. Ты зовешь меня домой. Это я понимаю так, что мне надо беспощадно и скорее бить фрицев. Истребить их всех и освободить свою землю от захватчиков, а потом уж и явиться к тебе с победой. Думаю. Что это случиться скоро. Стоит только тебе набраться терпения и изогнать скуку трудом и учебой. А что зависит от меня, то я уж это сделаю – будь уверена. Не зря же я в техникуме и в институте готовил себя – занимался гимнастикой. Силу и выносливость от меня не могли отнять ни ранение, ни болезнь.

За книгу «Гимнастика» спасибо, может быть она мне еще и пригодится.

Пиши, Маруся, как кончился учебный год? Как провела праздник 1-е мая? Как дело с огородом, что думаешь садить? Что есть новенькое в Кузино, в городе. В деревне? Что известно о Мише, Алеше, Николае и Василии?

Посылаю тебе, моя крошка, интересную открытку на память о госпитале г. Торопца, где я ее достал.

Привет всем, всем.

Целую тебя – Коля.

13.4.43 г.».

«Здравствуй, дорогая Маруся!

Трудно мирится с мыслью, что дома за мое отсутствие не стало сына и мамы. Не могу представить, что ты живешь одна. Мне все кажется. Что в нашей комнате все по старому, что все на том же месте и стол, и стулья, и книги, и кровати – наша и рядом с ней в люльке Веня. Во всяком случае, я хотел бы по возвращении застать все по старому. Но нет, все изменилось. Осталась только одна ты, милая Маруся. Интересно бы хоть одним глазком взглянуть на твое житье-бытье. Ты наверно кое-что в комнате переделала на свой лад. Проверила все то, что хранилось у мамы, и что было не известно для тебя, да наверно и для меня. Маруся, не подумай, что я тебя упрекаю. Если бы я был дома, то мы с тобой вместе сделали то же самое. Я советую тебе все вещи, которые теперь в твоем распоряжении, использовать разумно.

Я не осужу тебя, если ты кое-что отдашь своей маме – Татьяне Михайловне. Но все, что необходимое для себя – для нас, держи в порядке. Если есть там – кое-что из такого, сшей для себя. А вообще ты напиши мне, как ты там хозяйничаешь.

Прошу так же по возможности засеять в огороде больше. Видите я, как муж, советую тебе, как лучше устроить жизнь теперь, пока ты одна, пока это трудное время. А когда я вернусь, тогда уж жизнь пойдет совсем другая, веселая, счастливая, радостная.

Я живу хорошо. Сейчас в своей части, как и хотелось мне устроить после госпиталя. В части меня встретили хорошо. Сейчас я до 20 апреля имею отпуск при части и на занятия не хожу. Отдыхаю, загораю хожу в рощу, читаю книги и т. п. В роще собирается березовый сок, и я там его ежедневно пью.

Получил новое обмундирование с погонами. Вот, может быть скоро буду фотографироваться (карточка нужна на партийный документ) и пошлю тебе фото себя, в таком виде каким я есть сейчас.