– Вы хотите, чтобы я нашла вора? – Милица Андреевна тщетно пыталась придать своему вопросу недоуменную интонацию, но вместо этого едва сдержала ликование – она давным-давно никому уже не была нужна, а вот поди ж ты!

– Если бы ты согласилась приехать к нам… Познакомиться со всеми, поговорить. Вероятно, ты пришла бы к какому-то выводу. Нашла бы доказательства. В общем, убедила бы Веру, что во всем виноват Вадим. Она бы это пережила, и со временем все вошло бы в свою колею, – бормотала Лина Георгиевна.

Но Милица Андреевна так не считала.

– Возможно, ты права, – заявила она, и гостья посмотрела на нее с робкой надеждой. – Милиция тут не поможет. Улик никаких, а если они начнут допрашивать порядочных людей… Вера может остаться и без любимого, и без подруг. И без броши, в конце концов. И Борис Георгиевич переживает. Я согласна! Приеду. Поговорю. И, надеюсь, сумею разобраться. Во всяком случае, один раз у меня получилось. Да и вообще было немало случаев, – туманно завершила она.

Лина Георгиевна вздохнула с облегчением – ее странная и малопонятная миссия удалась! Дамы легли спать далеко за полночь, разработав детальный план действий на завтра.

На следующее утро Лину Георгиевну разбудил запах свежесваренного кофе, который по-хозяйски проник в комнату из кухни. На часах было восемь утра.

– Милица, ты что, совсем не ложилась? – С трудом протирая глаза, гостья заглянула в кухню.

– Как спала? – поинтересовалась Милица Андреевна.

– Как ребенок! Сама удивляюсь. С этой историей я уж сколько времени нормально не сплю, все верчусь и думаю, а если усну, то сны снятся тревожные. И вскакиваю в полшестого, как наказанная, хотя мне на работу к десяти. А тут рассказала тебе – и пожалуйста, – сообщила Лина Георгиевна, усаживаясь к столу и принюхиваясь к запаху кофе.

– Тебе кофе можно? – спросила Милица Андреевна. – В смысле давления.

– Нельзя. Но хочется, – непоследовательно ответила Лина Георгиевна. – Если я выспалась в кои-то веки, так, может, и давление от кофе не подскочит. Уж очень пахнет вкусно!

– Не подскочит, – успокоила ее хозяйка. – Мы же не по ведру, а по чашечке. Мне тоже вредно, а я пью. Что за жизнь без кофе?

– Да. А то я все зеленый чай, зеленый чай! Полезно, наверное, но такая гадость! – сморщилась Лина Георгиевна.

После чашки крепкого кофе со сливками и тарелки овсяной каши Лина Георгиевна пришла к выводу, что жизнь стремительно меняется к лучшему. И отважилась спросить:

– Милица… А ты уже придумала, что ты… что мы будем делать дальше?

Милица Андреевна встала, убрала со стола тарелки и чашки, вытряхнула накрахмаленные салфетки. Задернула шторы. Любопытный июньский ветерок сразу пробрался в распахнутую форточку, осторожно отодвинув тюлевую занавеску, будто хотел непременно подслушать, о чем станут беседовать две пожилые дамы, усевшиеся возле круглого стола, накрытого кружевной белой скатертью.

– Я думаю, что сегодня мы с тобой никуда не пойдем. У меня есть план. – Милица Андреевна едва удержалась, чтобы не сказать «план расследования». – И все, что нам нужно на первом этапе, у меня с собой. Вот!

Она торжественно выложила на стол толстую книгу и две школьных тетрадки. На обложке книги было написано «Ономастика», и это слово ей ни о чем не говорило. Одна тетрадка новенькая, на двенадцать листов, другая – толстая, изрядно потрепанная, в черной клеенчатой обложке.

– Ну что ж, начнем, пожалуй, – тоном эксперта, старательно скрывая волнение, произнесла Милица Андреевна. – Итак, сначала ты подробно расскажешь мне о том, как все происходило в тот вечер. Вернее, не сначала, а потом… Извини, я тоже волнуюсь. Такая ответственность. Ты назовешь имена всех участников событий, а я по именам постараюсь составить их психологические портреты. И на основе этой информации мы приступим к анализу ситуации.

Лина Георгиевна посмотрела по сторонам, как бы ища поддержки, но помощь ниоткуда не явилась.

– Ты думаешь, имеет смысл? – стараясь скрыть разочарование, спросила она. – Ведь это все из области предположений.

– А вот тут ты заблуждаешься! – Милица Андреевна даже вскочила со стула и обежала вокруг стола. Лина Георгиевна с интересом проследила за ней. – Есть специальная наука об именах – ономастика! И она утверждает, что имя, данное человеку при рождении, во многом определяет его судьбу. Не веришь? А я убедилась на своем примере. И не раз. Вот, к примеру, женщина с именем Милица не терпит в своей жизни перемен и может всю жизнь проработать на одном предприятии. Так и есть – тридцать с лишним лет в милиции – не шутка. Потом, вот, смотри, тут написано: «Среди этих женщин можно встретить специалистов редких профессий, таких, например, как художник по росписи посуды или ткани». По-моему, инспектор по делам несовершеннолетних – это тебе не… продавец в магазине! – Милица Андреевна в запале едва не сказала – аптекарь, но вовремя удержалась.

В этом месте Лина Георгиевна сочла нужным успокаивающе покивать. Она знала, что увлеченные люди страшны в гневе, если считают, что кто-то относится к предмету их любви с непониманием.

– И еще вот написано про меня: «Эта женщина не бывает обойдена вниманием мужчин, но сама инициативу не проявляет, предпочитая, чтобы выбрали ее». Именно так и было! У меня было много знакомых! И даже поклонников, хотя я никогда не позволяла себе проявлять инициативу! И мой муж, хотя он и любил выпить… – Милица Андреевна спохватилась, что ее, кажется, опять занесло, и добавила: – Ты ведь не считаешь это простым совпадением?

Лина Георгиевна именно так и считала, но озвучить свою мысль не решилась. В комнате повисло молчание. Милица Андреевна смотрела в сторону и успокаивающим жестом поглаживала книгу по ономастике. Не зная, что сказать, Лина Георгиевна поправила прическу, проверила две верхние пуговицы на кофте. Вскочила, к большому огорчению любопытного ветерка, захлопнула форточку, расправила складочку на скатерти и переставила свой стул на полметра влево. Проделав все эти манипуляции, она немного успокоилась и решила пойти на мировую. Ведь она сама обратилась за помощью к Милице. И других вариантов у нее нет. К тому же Милица Андреевна, по большому счету, совершенно чужой человек, так внимательно отнеслась к ее бредовой, в общем-то, идее, согласилась ей помочь, оставила ночевать. Лина Георгиевна, усмехнувшись, представила себя грибом с крепкой белой в черную крапинку ножкой и кокетливой красно-коричневой шляпкой… и отважно полезла в кузов:

– А про меня, например, что ты скажешь, Милица? Лина – редкое имя.

– А я про тебя давно уже посмотрела, – призналась Милица Андреевна и придвинула к себе толстую, потрепанную и почти исписанную тетрадку. – Я про всех своих знакомых знаю. Водрузив на нос очки, она принялась читать: – «В характере Лины отмечается склонность к логичности, целеустремленность и вместе с тем повышенная эмоциональность. Лина старается не показывать своих обид или внутренних переживаний. Наиболее же благоприятно для Лины – перестать копить нервное напряжение; лучше просто обернуть свое чувство юмора к себе самой. Именно добрая самоирония позволит ей уменьшить количество проблем в жизни и высвободить внутреннюю энергию на более плодотворное занятие, чем пустые переживания». – И, подняв глаза на собеседницу, мягко заметила: – То есть именно то, что ты сейчас и проделала.