– А где ты ходишь? Когда не надо, вечно лезешь вперед хозяев в постель, а тут ждешь, пока дверь закроют! – с досадой выговорила Бусечке Лина, хватая ее на руки и прижимая к себе.

Хитрая Бусечка тоненько и виновато заскулила, напоминая, что она не выносит семейных разногласий и громких разговоров, поэтому она выжидала, когда все утихомирятся, прячась среди диванных подушек в гостиной, а теперь вот пришла. Чтобы хозяйку окончательно проняло, она прижалась к ней всем тощеньким тельцем и робко лизнула ее в прямо в губы теплым шершавым язычком. Это, как обычно, сработало.

– Ты моя золотая! Девочка моя! – тут же сменила гнев на милость хозяйка. – Хоть ты у меня есть! Пойдем, мое солнышко. А он сегодня не придет, ты не бойся. Я и дверь закрыла, вот! Пойдем, я все-все тебе расскажу. Мне же кому-то надо рассказать. А ты у меня все понимаешь… Ты моя умница…

«Девочка», «солнышко» и «умница» Бусечка была крошечной собачонкой породы йоркширский терьер. Причем она была настоящим йорком: весила всего полтора килограмма, а не четыре, как некоторые, считающие себя йорками совершенно безосновательно, от незнания стандартов породы. И настоящим терьером – любопытным и отважным. Поэтому она всегда с неподдельным интересом слушала хозяйские разговоры и была единственным обитателем этого дома, который имел дерзость оспаривать распоряжения самого хозяина. Вот, к примеру, хозяин с самого начала был категорически против того, чтобы она, Бусечка, спала на хозяйской кровати. Но Бусечка, будучи еще совсем крохотным щенком, отстояла это право хитростью, упорством и настоящими истериками с визгом и слезами. Хозяин плюнул и отступился, но с тех пор в отместку стал звать Бусечку Фросей. Буся на это безобразие гордо не откликалась, хозяйка его все время ругала, но в общем это были мелочи в сравнении с главным – вот уже два года Бусечка спала на хозяйкиной половине кровати, то в ногах, то рядом с подушкой, в зависимости от своего настроения.

Вот и сейчас, угнездившись в уютной ложбинке между подушками, Буся с облегчением вздохнула (все-таки идти одной по громадной лестнице из гостиной на второй этаж было страшновато) и приготовилась слушать.

– …а я не знаю, что мне теперь делать, понимаешь? Так же дальше жить невозможно. Он даже и не отрицает ничего, представляешь? А мне как быть? Уйти? Ну да, и все бросить, всю жизнь бросить к черту из-за какой-то дряни?! Чтобы она получила все на блюдечке?! Ну уж нет! Остаться и помалкивать? Или устраивать скандалы, как положено обманутой жене? Тьфу, гадость-то какая! У меня вообще никакого выхода нет! Ни-ка-ко-го, ты понимаешь? Тупик! Он сильный, а мы с тобой – слабые. И он этим пользуется. Ну что же нам с тобой теперь делать-то, Бусечка, а? – Обессилев от своего длинного бессвязного монолога, Лина уткнулась лицом в подушку и от души расплакалась.

Бусечка лизнула ее в нос и аккуратно отстранилась – она не выносила ничьих истерик, кроме своих собственных. Потом настороженно подняла уши, оглянулась на дверь и тихонько тявкнула. Но хозяйка, всхлипывая и подвывая, не обратила на нее внимания.

«Вот Фроська, зараза, сейчас опять лай поднимет, – проворчал про себя Сергей, стоявший под дверью спальни во вполне нелепой позе – приложив ухо к замочной скважине для улучшения акустики. – И эта тоже хороша – с шавкой разговаривает. Впрочем, как всегда. Со своей шавкой она всегда разговаривала гораздо больше и куда ласковее, чем со мной или даже с сыном».

Стараясь ступать бесшумно, он пошел по балкону обратно в своей кабинет, где и намеревался сегодня ночевать. Собственно говоря, он и сам не знал, зачем притащился под дверь. К объяснениям он был не готов. В нем боролись два одинаково сильных чувства: досады оттого, что попался сегодня в парке, как двоечник за списыванием на годовой контрольной (не иначе, черти их всех в этот дурацкий парк понесли среди дня!), и злости за испорченную машину (джип-то при чем, елки-палки!). Вины за собой он не чувствовал. Любовницы – постоянные или временные – были почти у всех людей его круга, но их жены, как правило, не совали нос туда, куда не следует, и все шло своим чередом, тихо-мирно, без истерик. А если и узнавали, то помалкивали, разумно предпочитая худой мир доброй ссоре. Благодарные мужья мир в семье щедро оплачивали, и это всех устраивало.

А эта… Дура, дура и есть! Шпионка хренова… Позвонила из-за кустов, сделала из него идиота, машину испортила, устроила истерику – и что теперь делать, скажите на милость! Почувствовав спасительную злость и окончательно найдя виноватых в этой, как ни крути, неприятной ситуации, Сергей несколько успокоился, вернувшись в кабинет, выпил последнюю рюмочку хорошего коньяка и улегся спать – он всегда умел быстро «отключаться» от мыслей и эмоций, которые считал непродуктивными.

Лина лежала в постели и смотрела в окно. Собственно говоря, из этого положения было видно только ослепительно-голубое, без единого облачка, небо. Она повернула голову: на половине мужа, повернувшись к ней спиной, безмятежно сопела Буся. Вставать и начинать новый день не было ни сил, ни желания. «Вот так и пролежу целый день в кровати, – равнодушно подумала Лина. – Наплевать на все».

Однако, понежившись еще немного, Лина все же решила выяснить, на что именно ей предстоит наплевать сегодня, если она претворит свой план в жизнь. Пришлось-таки вылезти из постели. Скользкий шелк пеньюара неприятно холодил плечи, она предпочла бы пушистый махровый халат, но такие халаты хозяйка дома позволяла себе носить только после бассейна или сауны, чтобы подняться с цокольного этажа наверх.

Возле кровати сиротливо стояла лишь одна тапочка, если, конечно, такое название не обидит изящную мягкую домашнюю туфельку на каблучке. Лина пошарила ногой под кроватью – безуспешно. От перспективы встать на колени и ползать по полу в поисках дурацкой тапки на глаза опять навернулись слезы. Нет, так не годится. Нервы совсем расшалились. Надо пойти выпить кофе, а потом поискать в аптечке что-нибудь успокоительное.

– Бусь, пойди достань тапку, – без особой надежды в голосе попросила Лина.

Ответом ей был лишь тяжкий длинный вздох, означающий, что предназначение йорка – радовать глаз и греть душу хозяина, а для доставки тапок и выполнения других дурацких команд надо было завести кого попроще, спаниеля например.

– Дрянь ты, Буська, – обиделась Лина. – Маме помочь не хочешь. И так все наперекосяк с утра, так еще и ты. Ну и лежи, а я тебя кормить не буду.

Буся лишь потянулась в ответ, не удостоив хозяйку даже взгляда. Кормила ее Елена Степановна, так что она ничем не рисковала.

– А я босиком пойду. Тебе назло, – решила Лина. – Пол все равно теплый.

Она вышла из спальни. В доме царила тишина: муж на работе, сын в школе, домработница еще не пришла. Прошлепав по действительно теплому полу (с подогревом) через внутренний балкон, соединявший все помещения второго этажа, до своей комнаты, она взяла лежавший у компьютера ежедневник. Большой, тяжеленный, в дорогом кожаном переплете, он уже сам по себе придавал вес тому, что в нем было записано, делая каждый пункт многозначительным и важным. Итак, суббота, десятое октября. Аккуратная запись информировала, что сегодня «День рождения Артура, 19 часов». А в 16 часов, сообщал ежедневник, приедет Ольга, мастер из салона красоты. Лина села в кресло и задумалась, машинально постукивая босой ногой по полу.

Артур Гафаров был давним партнером мужа по бизнесу, к тому же Гафаровы были их соседями по поселку Чистые Ключи, их дом стоял через две улицы. Дни рождения Гафаровых-старших всегда праздновались в семейном кругу, непременно дома, а не в ресторане, – это была нерушимая традиция. Не пойти на день рождения Артура Сергей не мог, так же как не мог бы он прийти без жены – это вызвало бы слишком много вопросов. Даже стандартная отговорка насчет болезни не сработала бы: жена Артура, Татьяна, немедленно прибежала бы навестить «больную». Таким образом, сегодня им с мужем предстоит продемонстрировать друзьям и знакомым если уж не пылкую любовь, то как минимум крепкие семейные отношения. Во избежание кривотолков. А это, в свою очередь, означает, что Сергею все же придется вступить с ней в переговоры. Отлично!

Настроение не то чтобы улучшилось, но об успокоительном было забыто. Вместо успокоительного Лина отправилась на кухню пить кофе и ждать звонка от мужа. Звонок будет означать начало мирных переговоров и возможное прояснение ситуации. А к переговорам надо подготовиться, и Лина немедленно занялась всесторонним приведением себя в порядок. Она спустилась вниз, в цокольный этаж, где муж оборудовал себе тренажерный зал, и минут десять (на большее ее никогда не хватало) честно потопталась на беговой дорожке. Потом отправилась в бассейн и с полчаса плескалась там, включив динамичную музыку погромче: Сергей их бассейном откровенно гордился, такого огромного, длиной девять метров, с волнами и противотоком, больше не было ни у кого в поселке. Потом душ, завтрак, маска для лица.

Перемещаясь по дому, Лина везде носила с собой телефон, боясь пропустить звонок от провинившегося мужа. Она и приехавшей Елене Степановне строго-настрого наказала: если Сергей Алексеевич позвонит, трубку не снимать, а немедленно нести ей, Лине, она сама ответит. Но Сергей не звонил. Лина опять занервничала, предчувствуя, что муж и на этот раз избежит переговоров, повернув ситуацию нужным для себя образом. Так и оказалось: в три часа на ее телефон пришло sms-сообщение: «Вечером идем к Гафаровым. Подарок я купил».

«А вот не пойду! – разозлилась Лина. – Плюну на все правила и не пойду. Пусть идет один и там объясняется, а я ему не девочка из эскорт-услуг!»

Но потом приехала Ольга из салона красоты, не отсылать же ее назад? Прическа, маникюр, макияж. Ольга спросила, какого цвета будет платье, пришлось решать и выбирать. На домашней вечеринке надлежало выглядеть не слишком пафосно, но достойно. Выбрав наконец платье, Лина долго и придирчиво разглядывала себя в большом зеркале и осталась вполне довольна результатом. Настроение немного улучшилось, и она отправилась подбирать одежку и заколку для Бусечки – ее девочка тоже приглашена, потому что гафаровский йорк Петька (по паспорту Брэд Питт и как-то там еще) – ее родной братец, и их связывает самая нежная дружба. А поскольку часть вечера Буська проведет у Лины на руках, то цвет попонки должен гармонировать с ее платьем.

В хлопотах она не заметила, как наступили сумерки. Сергей приехал в семь с минутами, сунул ей в руки огромный букет для супруги именинника, поставил в прихожей огромную коробку, пришлось спешно собираться, одевать Бусю, и было не до разговоров.

День рождения праздновали, как всегда, с размахом: огромный дом был полон гостей. Официанты из кейтеринговой фирмы едва успевали метать на стол закуски, горячее, торты и десерты. Потом мужчины играли на бильярде, дамы щебетали в гостиной о пустяках, слегка сплетничали об отсутствующих и умирали от смеха над собачьими проделками: Буся, Петька и еще двое их собратьев тоже развлекались на славу. В зале весь вечер играли приглашенные музыканты – скрипачка, пианист и саксофонист, и под конец все стали танцевать. И они с Сергеем тоже танцевали. Разговаривать было неудобно – шумно и слишком много народа. Но в танце его руки держали ее за талию сильно и нежно, Сергей двигался уверенно и ловко, вел партнершу, оберегая от столкновений с другими парами и задавая ритм. Лина знала, что она отлично выглядит: мужчины провожали ее глазами и не скупились на витиеватые комплименты. А ее платье сложного бирюзово-зеленоватого оттенка выгодно отличалось от набивших оскомину дежурных «маленьких черных платьев», в которые традиционно обрядилась большая часть приглашенных дам. От ее глаз не укрылось, что и Сергей все это тоже замечает. И Лина почувствовала, как ее понемногу отпускает напряжение вчерашнего дня, возвращается уверенность, лопнувшая, как воздушный шарик, там, в парке. В конце концов, что она себе нафантазировала! Та красотка на шпильках ей не конкурентка. Возможно, она и мечтает занять ее, Линино, место возле Сергея, но опоздала, голубушка! Подбирай крошки с барского стола, гуляй в парке. Ты – любовница, а я – жена. И четырнадцать лет брака просто так никто не вычеркнет. А что будет дальше? Поживем – увидим. Это была еще одна любимая Сергеем поговорка на все неясные случаи жизни.

Домой они вернулись в два часа ночи, даже в Андрюшкиной комнате уже не горел свет.

– Ты сегодня шикарно выглядишь! – снимая с жены пальто, Сергей не спешил убрать руки с ее плеч.

Они встретились глазами в зеркале, и Лина улыбнулась их общему отражению.

– И все мужики тебе завидовали, да? – уточнила она.

– Завидовали, – согласился Сергей, целуя ее в шею.

– Может быть, тогда мы все-таки дойдем до спальни? Или ты предпочитаешь в прихожей? – по-прежнему не поворачиваясь, спросила Лина. От выпитого и от волнения у нее кружилась голова, и глаза странно блестели.

– Можно и здесь, помнится, бывало и такое. Но в спальне, конечно, лучше, – подумав, решил Сергей, и они, не включая света, стали подниматься по лестнице, хихикая, как заговорщики.

За ними вскарабкалась по высоким ступенькам Бусечка в голубой попонке, которую никто так и не позаботился снять (хорошо хоть, бантик она научилась сама стаскивать лапкой на раз-два). Но на сегодня ее неприятности еще не закончились: дверь спальни оказалась закрытой, что нарушало все мыслимые границы допустимого! Бусечка жалобно поплакала под дверью, но и это не помогло. Оскорбленная до глубины души собачка спустилась вниз, в гостиную, в отместку пописала прямо посреди комнаты, не удостоив даже взглядом положенную в прихожей специальную салфеточку, и устроилась на диване между многочисленных подушек, пообещав себе ни за что не прощать хозяйке такого предательства.

Если бы после ночи не наступало утро, сколько романтических историй имели бы счастливый конец! И сколько влюбленных пар не узнали бы, как изменяет реальность жестокий дневной свет, не признающий туманной дымки, полутонов, иллюзий, шепота и умолчаний. Но утро всегда наступает, и с этим ничего нельзя поделать. Наверное, к счастью, в конечном итоге.

Лина проснулась первой. На этот раз наличие или отсутствие за окном облаков ее совершенно не интересовало. Приподнявшись на локте, она внимательно и нежно вглядывалась в до боли знакомые черточки на лице спящего мужа. Даже сейчас, в минуты покоя, у него было такое сосредоточенное выражение, словно он не досматривал последние и самые сладкие утренние сны, а лишь на секунду прикрыл глаза, и спроси его о чем – моментально ответит, будто и не спит. Интересно, он когда-нибудь позволяет себе расслабиться? Быть смешным, глупым, не собранным в кулак? Хм, она, во всяком случае, такого не припоминает. Хотя… позавчера в парке он был именно таким.

Отвратительная картинка – парк, листопад и ее собственный муж, как подросток, целующийся в кустах, – сама собой выплыла из памяти и теперь красовалась перед глазами, четкая и недвусмысленная. Нет, так дело не пойдет, решила Лина. Так у нее не получится забыть и сделать вид, что ничего не происходит, что бы ни говорил разум. Выход один: надо все-таки поговорить с Сергеем. Заставить его выслушать и объясниться. Она его жена и имеет на это право. Лина прислушалась к себе, пытаясь поймать вчерашние приятные чувства куража и уверенности в себе. Вчера они снова были семьей: разговаривали и танцевали, как будто у них все хорошо, и прошедшая ночь тоже была этому подтверждением. Так какого черта?!

– Ты почему не спишь?

От этого вопроса Лина вздрогнула и пришла в себя. Проснувшийся Сергей смотрел не нее не моргая, совершенно ясными, без остатков сна глазами.

– Обычно ты так рано не просыпаешься. Еще и десяти нет, – подколол он жену и, примерившись, легонько чмокнул в плечо.

– Не спится. Мысли всякие. Сережа… поговори со мной, пожалуйста, – собралась с духом Лина. – Ведь надо же поговорить, ты понимаешь?

– Это только по телевизору в твоих ток-шоу все хотят поговорить, а у меня нет такого желания, – скривился Сергей.

– Сережа, как-то странно… – тихо продолжила она. Лина решила не идти на конфликт и не позволять мужу оборвать разговор банальной ссорой. – Я твоя жена. И имею право знать… А ты как-то так переворачиваешь, что я еще и виновата.

Вообще-то именно так Сергей и думал, считая поцарапанный «Лексус» достаточной компенсацией за нанесенный законной супруге моральный ущерб. Но озвучивать эту вполне разумную мысль не стоило. Он встал с кровати, натянул брюки и подошел к окну.

– Хорошо, давай поговорим, – не поворачиваясь к лежащей в постели Лине, неохотно согласился он.

Ей стало неловко. Почувствовав себя голой, незащищенной и оттого еще более несчастной, Лина села, непроизвольно подтянув колени к подбородку, и постаралась укутаться поплотней в одеяло. В самом деле, зря она затеяла разговор именно сейчас. Надо было встать, привести себя в порядок, позавтракать – да просто одеться, в конце концов! И разговаривать было бы легче. Но отступать было поздно.

– Так о чем именно ты хотела бы поговорить? – стальным голосом спросил ее Сергей, как будто она была нерасторопной секретаршей, отнимающей у него драгоценное время.

– Сережа, ну нельзя же так, – с трудом подбирая слова, начала Лина. – Я не могу дальше продолжать молча жить, как будто ничего не произошло! Я не знаю, что мне делать! Ты… виноват, и ты же еще надо мной издеваешься.

– Я не издеваюсь, – холодно ответил Сергей. – Я просто не знаю, что я должен тебе сказать в этой ситуации. «Дорогая, это было совсем не то, что ты подумала»? «Та девушка – мой главбух, и мы обсуждали квартальный отчет»? Или: «Прости, дорогая, я больше не буду, честное слово»? Что ты хочешь от меня услышать? Мне очень жаль, что так получилось, я приношу свои извинения. Это все?

– Ты… хочешь со мной развестись? – едва справляясь с дрожью в голосе, спросила Лина. – Ты ее… ты ее любишь?

– Господи! Нет, я не хочу с тобой разводиться, – заводясь, отчеканил Сергей. – О чем мы вообще говорим, а? В конце концов, ты не в постели меня застала с голой задницей, а случайно встретила одетого и в общественном месте, впала в истерику, искорежила машину – и в придачу я должен оправдываться непонятно в чем! Я – взрослый свободный человек. И имею полное право гулять по улице с кем хочу. Ты, кстати, тоже.

– Мне не нужна такая свобода… – пробормотала Лина, понимая, что разговора опять не будет. У нее никогда не получалось заставить Сергея делать то, что он сам не считал нужным. Впрочем, она давно уже оставила бесплодные попытки. – Я не хочу ни с кем гулять. То есть я хотела сказать, что мне не свобода нужна, а…

– Это дело вкуса, – резко перебил ее Сергей. – Не нужна – сиди себе дома безвылазно, как… Как вот эта Фроська твоя.

– Буська, – автоматически поправила Лина.

– А почему, кстати, Буська? – поинтересовался муж. – Кажется, по паспорту она какая-то Бон-Бон Пари фон Мюнхгаузен?

– Ну… просто так, – растерялась от неожиданности Лина. – Буся, и все. Ей подходит.

– А я тебе скажу, почему она – Буся. Потому что когда ты хочешь ее облизать, то говоришь: «Заинька, дай бусю!» Она тебе морду подставляет, и вы целуетесь! – Сергей передернулся от отвращения. – Ты хоть замечала, что зовешь себя ее мамочкой? «Иди к мамочке, посмотри, что мамочка тебе купила!»

– Так ты что – меня из-за собаки ненавидишь? – изумилась Лина. – Из-за Буси?

– Я тебя не ненавижу! Я просто сказал, что ты сидишь дома, как комнатная собачонка, и интересы у вас с Фроськой примерно одинаковые! Шубки, попонки, гости, прически, бантики, блин! И подружки у тебя такие же дуры! Танька вон Гафарова хоть в своем платном вузе какую-то фигню бедным студентам читает, какие ни на есть мозги, а все тренирует. Мозги – они без тренировки усыхают! Мозгам тоже фитнес нужен, а не только заднице! Но вы этого почему-то не понимаете!

– Сережа… Что ты говоришь… – опешила Лина. – У меня дом, семья…