История 2. Не святая «святая» мать

Но теперь, пройдя через долину тьмы, я знаю: я грустил потому, что слишком долго видел себя самого гадким утенком.

Я никогда не думал, что смогу преобразиться в прекрасного лебедя.

Jackson MacKenzie, «Psychopath Free»

Валентина с детства была красивой, бойкой девочкой. Очень рано она заметила и хорошо усвоила, что окружающие больше всего давали внимания, когда ей было плохо. Привычка говорить только о себе и привычка жаловаться закрепились.

Валентина выбрала в мужья интеллигентного отзывчивого парня, который влюбился в неё по уши. Он не только хорошо зарабатывал и подрабатывал на стороне, но умел вкусно готовить, везде был душой компании, подружился со всеми родственниками Валентины.

Все её родственники полюбили Юрия. А сама она с каждым годом охладевала к нему, несмотря на то, что он сдувал с неё пылинки и боготворил её.

Cын Коля был нежеланным ребенком, но Валентину отговорили от аборта. Первую беременность прерывать рискованно для здоровья. Сын любил рисовать, любил домашних животных. Он рос спокойным, послушным и добрым мальчиком. Юрий любил своего сына и старался научить всему, что хорошо умел делать сам. А вот с матерью у Коли отношения не ладились.

С раннего детства Валентина во всём и во всеуслышанье критиковала своего сына. Вначале он был для неё «уродцем», «гадким утёнком», слишком толстым и слишком «себе на уме», и только портил книжки и тетрадки, в которых рисовал свои каракули.

Она ставила сына в угол так часто, что он полюбил его. Tайком брал туда книжки, игрушки и проводил время играючи. Однажды Валентина заметила это и стала ставить Колю в другой угол на колени, на горох, чтобы не хитрил. Коля сделал специальные дощечки и спрятал их рядом с местом своего наказания. A когда оказывался в углу, незаметно засовывал дощечки под штанины и стоял на коленях как ни в чём не бывало. Тем более, что на расстоянии вытянутой руки под матрасом всегда лежала одна из любимых книжек.

После тяжелой болезни Коля стал тощим как дистрофик. Теперь мама считала его чересчур худым, называла «глистой». Теперь Валентина ругала его за плохой аппетит. Однажды шестилетний Коля возразил маме по какому то пустяковому поводу и Валентина ударила его кулаком под дых. Ей казалось, что она просто замахнулась на сына, а он подвернулся некстати. У Коли на несколько минут перехватило дыхание. Не только от удара, а ещё и от сильной обиды. Ведь он не заслужил, чтобы его били. Да ещё так больно. Коля долго не мог разогнуться от боли и шока. Сидел и тихонько скулил. А Валентина еще сильнее стала ругать его и обзывать обидными словами за то, что он ещё и притворяется.

Часто Валентина закрывала сына на замок, запрещая играть на улице и встречаться с друзьями. Особенно часто она так делала, когда папа уезжал на несколько месяцев на сессию в город. Коля до дрожи в коленках боялся мать, но сидеть взаперти целый день, пока она на работе, было невыносимо. В деревенских домах тех времен не было створок у окон, но были форточки. Коля открывал форточку и вылезал на улицу, рискуя сломать шею. Бегом нёсся к почтовому ящику, брал «Мурзилку» или «Советский экран», или просто носился по двору. Потом залезал обратно и чувствовал себя преступником и героем одновременно.

Мама отдала Колю в первый класс, и Коля с интересом стал учиться. Первая Колина учительница была необычная, весёлая и добрая. Но перед Новым годом она разонравилась маме. Валентина запретила ходить сыну в школу, объясняя это тем, что Коля еще слишком мал, семь лет иcполнилось перед Новым годом. Чему могла научить Колю «эта тупица»? Пусть ещё годик сынок «отдохнёт». И хотя Коля не чувствовал себя усталым, даже папа не сумел разубедить маму в её импульсивном решении.

Потом сестрёнка родилась. Из арбузного семечка, которое мама нечаянно проглотила. С тех пор Коля боялся есть арбузы, потому что у него мог вырасти такой же большой живот, и он родит ребенка. Коля прeвратился в няньку. Но мама по-прежнему была недовольна им. И постоянно сравнивала его с кем-то из соседских мальчиков, которые лучше чем Коля помогали по хозяйству и лучше учились. Когда мама по неосторожности роняла сестрёнку на пол, то доставалось Коле. Потому что он мог бы быть внимательнее, расторопнее, и подхватить малышку.

Дети были обузой для Валентины. Она постоянно отправляла их на все каникулы к своим родителям или к другим родственникам, объясняя это трудностями с работой и в отношениях с Юрием.

Любовь бабушки, дедушки, тёток отогревала сердце Коли. Папа, как ему казалось, больше любил его сестрёнку Таню. Всё свободное от работы время отец водился с нею, почти забросив сына.

Из-за постоянных маминых проблем на работе, где ей все строили козни, семья часто переезжала с места на место. Даже в городе, куда они в итоге переехали. Там Коля по капризу Валентины сменил четыре школы. Она везде находила недостатки и не собиралась «потакать капризам» сына, который только-только успевал адаптироваться в новом коллективе.

Валентина постоянно жаловалась на козни на работе, на то, как она там устаёт и теряет здоровье. Слишком часто она с царственным, но несчастным видом лежала на диване и командовала мужем и детьми: принеси то, подай это. У Коли было ощущение, что все они слуги в доме, где главной была мама. В присутствии папы мама всегда чувствовала себя особенно плохо. Она даже не могла сама застегнуть сапоги, и Коля часто был свидетелем картины, как папа сидит на коленях перед мамой и застёгивает длинные замки-молнии на сапогах.

Когда Коля подрос, он стал замкнутым мальчиком. Он мог дать отпор мальчишкам, но дрался только в крайних случаях. Стал вести дневник. В школе его считали странным, но обижали редко, потому что он хорошо учился, давал списывать, и многие побаивались его резкую и острую на язык маму. Однажды Валентина обнаружила Колин дневник и выставила его на посмешище перед девочкой, с которой он успел подружиться, зачитав при ней Колины интимные стихи, посвящённые первой любви.

В младших классах Коля рисовал много и с упоением. Рисуя, он ощущал облегчение, погружался в выдуманный мир. Но Валентина все его рисунки называла мазнёй и сравнивала их с полотнами великих художников, которые в отличие от Коли были гениями и заслужили право быть известными.

В старших классах Коля почти забросил рисовать. Он рисовал тайком на уроках или когда гостил в деревне у бабушки с дедушкой. И хотя его талант в школе учителя заметили и даже просили его нарисовать то портрет какой-нибудь знаменитости, то стенгазету, то оформить альбом, Коля стал считать себя никчёмным художником. Он стеснялся того, что его художества очень далеки от совершенства.

На уроках мальчик испытывал странную сонливость и не мог от усталости сидеть прямо, мог только лежать за партой, когда учителя не особо смотрели в его сторону. Выучив урок на отлично, он мог выйти к доске и потерять дар речи. Рот не открывался, голова казалась подушкой, набитой ватой. Он получал единицу, и дома его, уже почти парня, снова ждал угол с горохом или фасолью.

Чем старше становился Коля, тем больше он отдалялся от родителей. Записавшись в бесплатную туристическую секцию, стал всё чаще пропадать на тренировках. Однажды Валентина встретила сына на улице после того как он возвращался из секции. Он был в это время нескладным подростком. Валентина прилюдно стала ругать и стыдить его за то, что он бросил младшую сестренку, умотав в свою секцию, не сходил в магазин и не сделал дома уборку. Коле было стыдно выслушивать всё это, и он стал возражать. В ответ мать стала избивать его. А он так боялся сделать ей больно, что не смог защищаться, а лишь вырывался. В тот момент, когда он вырвался, оставив в маминой руке клок своих волос, ему прилетела в затылок увесистая затрещина. Такая, что у Коли помутнело в глазах, зазвенело в ушах, и на какое-то время от шока он оказался в невменяемом состоянии. Мальчик не слышал, что кричит Валентина, только краем глаза видел как прохожие останавливаются и наблюдают за этой сценой. Стыдно было.

После этого случая Коля как зомби пошёл на мост, не реагируя на угрозы матери, с решимостью покончить с собой немедленно, так ему было стыдно. Он шёл очень быстро, а Валентина вернулась домой, громко по дороге объясняя зевакам, что сын оставил малолетнюю сестренку без присмотра, из-за чего та оказалась в опасности.

Глядя с середины моста в воду, Коля постепенно успокоился. Он знал, что папа и сестрёнка будут очень переживать, если он утонет. К тому же он мог не умереть, а лишь покалечиться.

После этого случая Коля категорически отказался вставать в угол. Он попросил разрешения папы установить шпингалет в своей комнате, чтобы мама не заходила без разрешения когда он переодевается, или рано утром делает зарядку в одних трусах. Валентину так взбесил этот шпингалет, что она тут же хотела вырвать его, но сломала ноготь. После этого она зaхотела избить сына за то, что «он делает ей всё назло». Коля только успел захлопнуть дверь и задёрнуть шпингалет. Валентина сначала ломилась в дверь, потом успокоилась, и ледяным голосом стала говорить унизительные вещи про Колю. Она принесла дневник и стала цитировать его записи, комментируя самым издевательским образом. Вначале Коля хотел встать на подоконник и сделать шаг вниз. Восьмой этаж. Мучения закончатся через несколько секунд. Но снова вспомнил лицо папы и голос сестрёнки.

Слушать маму было невыносимо. Коля достал спички. Стал зажигать их одну за другой и тушить о кожу руки. Это перебивало боль, которую вызывали слова матери. Запахло палёной кожей. Эмоции куда-то исчезли. Коля удивился тому, что почти не чувствует физической боли. Вернее чувствует, но она гораздо слабее той боли, которую вызывали в нём слова и действия матери. Валентина сообщила ему, что порвала весь его поганый дневник с «грязными эротическими» стишками и непотребными записями, и сейчас спустит в унитаз всё это дерьмо. Коля чувствовал отупение и равнодушие. Он взял свои редкие рисунки, порвал их на мелкие клочки, и тут же на подоконнике сжёг их.

С тех пор у Коли стали постоянно болеть голова и желудок. Однажды папа заметил это, отвёл его к врачу. Голову просканировали и обнаружили расширение сосудов мозга, острый гастрит и поставили ещё какой-то диагноз. На это Валентина отреагировала, что он слишком молод, чтобы болеть, и что он притворяется и врёт врачам, а вот она действительно болеет очень сильно. И сын, «этот неслух», делает всё, чтобы «свести в могилу» свою мать.

Очень быстро сестрёнка Таня из хорошенькой милой куклы для мамы превратилась в раздражающий её фактор. Ей тоже стало попадать от Валентины, но реже, чем Коле, и не так сильно, потому что Коля и Юрий всегда вставали на защиту девочки.

Отношения между Юрием и Валентиной стремительно неслись под откос. Валентина постоянно демонстрировала своё недовольство и неуважение по отношению к мужу. Дошло до того, что она обвинила его в нездоровом влечении к родной пятилетней дочери, которую Юрий часто купал в ванной, потому что Валентина постоянно была занята на работе или плохо себя чувствовала по вечерам.

Ещё два года Юрий терпел унижения и издевательства жены, извиняясь перед сыном и дочерью за то, что что-то случилось с их мамой, и он не может их защитить от неё. Но однажды он узнал, что Валентина изменила ему с её коллегой. Чаша терпения переполнилась, и Юрий развёлся с женой. Так как у отца были отличные характеристики, хороший доход и репутация заботливого родителя, который всё свободное время проводил с детьми, суд постановил оставить детей с отцом, оставить ему квартиру, а Валентине выплатить компенсацию деньгами в размере половины стоимости имущества. Так как Коля к этому времени уже закончил школу и устроился к отцу на работу, он не раздумывая встал на защиту Юрия и подтвердил, что сестру надо оставить с отцом.

Избавившись от жены и матери – тирана, Юрий с детьми получили лишь частичное облегчение. Валентина забрала свои деньги, половину вещей и уехала в соседний город. Но с этого момента Юрий с детьми стали её заклятыми врагами. Она всем своим родным и знакомым постоянно рассказывала о том, как подло с нею поступил бывший муж, лишив её дочери, квартиры, и настроив против неё старшего сына.

Вот воспоминания Тани из её детства:

«Память человека не знает границ времени… сегодня ты можешь вспомнить то что было с тобой много лет тому назад, и то, что было вчера, и воспоминания будут одинаково красочными… У воспоминаний не существует морщин…

Самые первые моменты жизни, так скажем, начало моего осознанного существования. Голуби на подоконнике, окно открыто. Много-много голубей, что-то клюют, о чем-то разговаривают. У нас первый этаж в двухэтажном деревянном доме. Я могу залезть на табуретку, не страшно, первый этаж. Громко-громко кричу в окно: «Поцелююююй, поцелююююй!» Это папа пошел на работу. Я его должна проводить, это традиция. Он подходит и целует меня: «Дочка, пока, я на работу»…

В этом же доме… Корь… мне плохо, слабость такая, что я не могу поднять голову от подушки, ощущение, что подушка проглотила меня всю… Мой любимый старший брат, с грустными ВСЕГДА глазами. Читает мне книжку Козьмы Пруткова. Я не понимаю смысла, но мне весело, наверно потому как он читает. Помню про клопа – был на шее… смешно… и мне легче…

Зима, огромные сугробы в которых моя старший брат выкопал ходы. Это волшебные пещеры, нас никто не видит.

Прожили мы в этом доме недолго… Маму в этом доме не помню совсем. Теперь я понимаю, что ее рядом не было НИКОГДА. Нет, не так… она была, появлялась только тогда, когда хотела и ВСЕГДА я хотела, чтобы она ушла. Нет, я ее не боялась, совсем не было страха, даже когда получила ремнем по руке, тоненьким ремешком, не помню за что. Было больно. Но страха не было. Как не было и любви или желания подойти и обнять свою мамочку.

В садик с папой или братом, из садика тоже. Маму не помню в садике совершенно. Повторюсь, в деревянном доме не помню ее вообще.

Мы переехали в большой дом, очень большой. У нас квартира на восьмом этаже. Огромная квартира для пятилетнего ребенка… три комнаты и кухня. Между мамой и братом что-то произошло, он бежит к балкону, мне страшно и жалко его, кричу «Коля! Не надо!» Возможно мой крик был только в моей голове, но я отчетливо вспоминаю этот ужас. Я всем своим маленьким существом почувствовала, что может случиться беда…