***

Когда я зашла в дом, то просто оказалась на седьмом небе от счастья. Мой родной дом, тот же запах, те вещи. Так приятно было оказаться дома. Я еще до конца не научилась ездить в инвалидной коляске, Вадим часто меня вез.

Он завез меня на кухню, а сам пошел разбирать вещи. Я огляделась, все было, как и прежде. Стол, стулья, шкафчики, все такое родное. Я открыла холодильник и заглянула внутрь, было пусто.

– Вадим, – позвала я мужа из кухни.

Вадим тут же забежал и перепугано спросил:

– Что-то случилось?

– Нет, ничего, – мне понемногу начинало надоедать, что все постоянно думают, что со мной может что-нибудь случиться. – Просто в холодильнике нет продуктов. Нужно съездить в магазин и закупить.

– Хорошо, – сказал Вадим. – Сейчас?

– Желательно. Мне надо приготовить нам еду.

– А ты сможешь? – неожиданно для меня спросил он, потом видимо понял, что сказал и опустил глаза. – Извини, – тихо проговорил он.

Мне было так обидно. Да, я инвалид и нахожусь в инвалидной коляске, но что-то же я должна уметь делать, тем более готовить кушать. Кто еще это будет делать за меня.

– Ничего, – ответила я. – Вадим, нам всем нужно привыкнуть к такому моему состоянию. Я обещаю, что не буду обижаться на ваши с Лолой оговорки. Но в дальнейшем надеюсь, это прекратится, и вы наконец свыкнитесь. Мне самой в первую очередь это будет сложно сделать и поэтому мне нужна будет ваша поддержка. – ответила я и посмотрела мужу в глаза.

– Конечно ты права. Извини, дорогая, – он подошел ближе и, наклонившись, поцеловал в лоб. – Я не хотел тебя обидеть, просто как ты уже сказала, нужно привыкнуть.

– Да. – я сделала небольшую паузу и продолжила. – Так что, ты съездишь за продуктами? Или может все вместе поедем?

– Нет, Ника. Я поеду сам, так будет быстрее. Ты только напиши, что надо.

– Угу, – я достала из шкафчика, расположенного внизу, блокнот и ручку и быстро начеркала список необходимых продуктов. – Вот держи.

Он взял бумажку и со словами «Я поехал», оделся и вышел из дома.

– А куда папа ушел? – Лола зашла на кухню.

– Поехал в магазин, – ответила я. Затем посмотрела на дочь и спросила: Лолочка, расскажи, как тебе жилось у бабушки?

– Можно сказать нормально. Бабушка, ну ты знаешь, какой она человек. Все, что я делала, было плохо и не так как нужно. Иногда было сложно с ней. Папа постоянно ворчал, чтоб я не пререкалась с бабушкой. Так что без тебя было плохо.

Я улыбнулась своей любимой малышке, но потом, сделав серьезное лицо, спросила:

– Почему тогда ты говоришь, что все было нормально?

Лола немного задумалась, а затем ответила:

– С нами жил еще и дедушка Паша. Он и бабушка любят друг друга. Так вот дедушка Паша хороший. Он всегда меня поддерживал, играл со мной часто, рассказывал интересные истории. А еще почти всегда забирал меня из садика. Мы с ним подружились.

– Да? Ну тогда это отлично. – Я налила Лоле сока, привезенного из больницы, а сама поехала в спальню.

Благо у нас в доме не было бордюров перед входом в комнаты, и я благополучно могла передвигать по дому. Я заехала в спальню. Как было приятно смотреть на родную постель, я так устала от больничной. А вот мое трюмо… косметика так и стоит на своем месте. Я посмотрела в зеркало и улыбнулась сама себе, затем провела пальцем по столу, огромный слой пыли остался на пальце. Нужно будет провести капитальную уборку. Потом я подошла или скорее подъехала на инвалидном кресле к шкафу. Открыв его, я начала рассматривать свои платья. Теперь мне не суждено позировать в них перед зеркалом. Тяжелые мысли снова начали меня одолевать, и покатилась слеза. Я быстро закрыла шкаф и отъехала, чтоб снова глянуть на комнату. Так мило, а ведь я здесь даже танцевала. Мне было тяжело на душе только от воспоминаний своей прошлой жизни, жизни, где я была НОРМАЛЬНОЙ, а не сидячей. На этой грустной ноте я выехала из спальни и направилась в детскую. Там на полу были разбросаны игрушки Лолы, лежал ее альбом для рисования. Теперь я не могу все это собрать, наклоняясь, я чувствую, что могу выпасть из кресла. Лучше не рисковать. О Господи, сколького я теперь не могу делать! Это ужасно!

Выехав из детской комнаты, я направилась по коридору прямо к лестнице. Ну а здесь вообще аут, сейчас я уже не могу подняться на второй этаж. Нужно будет сооружать здесь подъемник, либо установить специальные пандусы для коляски, что в принципе гораздо дешевле, но мне будет тяжелее подниматься, да и спускаться. Подъемник в добавок безопаснее. Нужно посоветоваться с Вадиком. Да, отныне мне будет сложно жить, но я должна жить, я нужна своим близким. И все равно, как же тяжело мне! Тяжело морально все это перенести, как сложно осознать настоящее, хочется вернуться в прошлое и жить той жизнью. Но машину времени, к сожалению, еще никто не изобрел, а как бы хотелось…

Я поехала в кухню, где была все это время Лола.

– Мама, – она подошла ко мне, – а можно я пока не буду ходить в садик?

– Как это не будешь? Почему? – удивилась я.

Лола сделала умоляющий взгляд и сказала:

– Мама, я так долго ждала, когда ты выпишешься из больницы, что теперь не хочу с тобой расставаться.

Я слегка улыбнулась дочери. Какое же она у меня счастье. Да, действительно ради детей стоит жить.

– Хорошо, – медленно проговорила я, – но с одним условием.

– С каким?

– Ты будешь убирать за собой игрушки. – сказала я.

– Хорошо, – с легкостью согласилась Лола.

– И еще, Лола, – я продолжила, – отныне ты будешь всегда их собирать, потому как я теперь не могу этого делать. Я не знаю, возможно есть еще вещи, которые тебе придется делать самой. Думаю, со временем мы это поймем.

– Хорошо, мама, – она подошла ко мне, обняла и поцеловала. – Мама, я буду помогать тебе, я хочу, чтоб ты всегда улыбалась и не грустила. Ладно?

– Ладно, – я улыбнулась. Думаю, что мне удается воспитывать Лолу в правильном направлении, она растет рассудительной, мягкой и умеющей любить девочкой.

– Я люблю тебя, – сказала я, обнимая дочь.

Вернулся Вадим и принес продукты. Я начала готовить еду, и поняла, что теперь на это у меня будет уходить гораздо больше времени, чем раньше. Все было расположено достаточно высоко, и стол, и плита. Видимо нужно будет покупать новую кухню с более низкими тумбочками и столом. До плиты же я доставала лишь до первых конфорок. Все мои действия были такими неуклюжими, что не хотелось жить, мне нужно было учиться всему заново. В который раз я начала плакать, пока Вадим с дочерью находились в комнате. Я не хотела, чтоб они видели мои слезы, им тоже нелегко сейчас, и лишнее утешение не нужно ни мне, ни им. Сквозь слезы я продолжила приготовление обеда, и накрыла на стол. Затем я поехала в комнату, где находился Вадим.

– Вадюш, обед готов, иди мыть руки и возьми с собой Лолу. – сказала я.

Вадим тут же засобирался в ванную комнату. Я же вернулась обратно в кухню и стала их ждать.

За обедом мы разговаривали на непринужденные темы, Вадим рассказывал о работе, Лола лепетала про садик. Я соскучилась по всему этому, и мне было приятно их слушать, вставляя свои комментарии. Они ни разу не упомянули о моей трагедии, хочется, чтоб так была и в дальнейшем, я не хочу чувствовать себя отдельным членом семьи, я все так же остаюсь матерью своему ребенку и женой любящего меня человека. После обеда я захотела выйти на улицу, но преградой стал невысокий бордюр при выходе.

– Вадим, – позвала я мужа. Он сразу же пришел. – Вадим, как мне выйти на улицу? Мне мешает это, – и я рукой указала на возвышенность.

– Смотри, – начал Вадик, – у тебя на коляске есть рычажок, с его помощью ты можешь немного приподнимать кресло. Это специально сделано для преодоления таких преград.

Я повернула рычаг и смогла проехать.

– Отлично, – довольно проговорила я. – Это то, что нужно.

Вадим улыбнулся мне.

– Тебе помочь дальше или ты сама? – спросил он.

– Нет, я хочу побыть немного в одиночестве. Для меня это важно.

– Понимаю, – произнес Вадим и удалился.

Я выехала из дому и направилась в сад. По календарю начиналась весна, но было еще холодно и лежал снег. Я проехала в глубь сада, остановилась у дерева и осмотрелась вокруг. Мой сад… Я всегда любила его и зимой, и летом. Он просто прекрасен, а главное идеален для всевозможных размышлений. Я задумалась о том, что потеряла год своей жизни. Мне было уже тридцать один, Вадику тридцать шесть, а Лолочке пять лет. Прошли все дни рожденья как раз тогда, когда я находилась в коме. Это немыслимо. Какую угодно участь я могла представить для себя, но только не такую. Находиться в инвалидном кресле очень сложно, и в первую очередь морально. При попытке любого действия, я осознаю, что я инвалид. Я никогда не смогу жить, как все нормальные люди. В который раз я ловлю себя на мысли, что не стоит об этом лишний раз думать, но не могу. Это чертово кресло постоянно мне напоминает об этом. Но в то же время, что бы я делала без него?.. Теперь я понимаю всех тех людей, которые такие, как я, наполовину дееспособные. А ведь мне так же хочется жить и любить жизнь, хочется наслаждаться всеми ее прелестями. Но нет… нет, нет, нет. Отныне на многие вопросы я буду отвечать словом «нет». Я знаю, что достаточно много людей, находясь в моем положении, кончают жизнь самоубийством. Ведь это так сложно вынести, а главное, ты осознаешь, что приходишься обузой для своих родных, что все теперь на тебя смотрят не так как раньше, в их в глазах читается жалось и сочувствие. Но я хочу, чтоб было иначе. Хочу!

– О Господи, – я говорила вслух, глядя в небо, – скажи, за что мне такое? За что ты меня так наказал? – голос мой содрогался при каждом слове, а с глаз лились слезы. – Почему? Почему? – я повторяла это, но знала, что никто и никогда не даст ответа мне на этот вопрос. – Такова моя судьба, – тихо сказала я, опустив взгляд вглубь деревьев.

Я достала сигарету и подкурила. Когда-то давно я курила, но когда забеременела, бросила. Прошло пять лет, как я не курю. От этого я раскашлялась, но сигарету не выбросила. Я дотронулась до дерева, возле которого стояла и провела по нему рукой, дерево было скользким и мокрым, но мне было приятно его трогать. Затем я осмотрела его снизу-вверх, и устремила свой взгляд в глубь сада, где находился дом. Еще немного постояв на месте, я решила вернуться в теплый и уютный дом.