Несколько раз она порывалась вмешаться в судебную процедуру, но всякий раз аббат Шириз, которому инквизитор специально велел присматривать за Габриэллой, удерживал девушку от подобного шага, призывая Господа ниспослать ей терпение. Но когда отец Доминик начал перечислять все обвинения, выдвигаемые против Филиппы, Габриэлла уже не смогла сдержаться. Да и как было ей стерпеть эту грязную ложь! Девушка не могла и не хотела верить в то, что ее сестра старательно, методично, а главное, предумышленно способствовала распространению ереси, не говоря уже о том, что для достижения своих безнравственных целей не раз прибегала к чародейству. Ведь Филиппу обвиняли не в убийстве родителей (как предполагалось изначально), а в занятиях магией, сношениях с дьяволом и распространении учения Иоахима, утверждавшего, что Римская Церковь – бесплодная смоковница, проклятая Христом. Вещественные доказательства, якобы найденные в покоях осужденной, будто бы доказывали ее связь с нечистой силой. А показания аббата Шириза, духовного отца Филиппы, еще усугубили ситуацию. По его словам, Филиппа –  грешник нераскаянный и, коль она не признает свою вину, значит, продолжает исповедовать ту ложь, которая запрещена Церковью. Из этого следует, что она подвержена ереси и повинна в преступлениях против Бога. А упорный еретик, да еще и нераскаянный, должен стать законной добычей костра.

– Ложь! –  вскакивая со своего места, закричала Габриэлла. –  Все сидящие в этом зале прекрасно знают мою сестру. Более тихого, незащищенного и безобидного человека во всей округе трудно сыскать. Я уверена в том, что никто из присутствующих здесь людей не поверит в такую наглую клевету!

Она обвела залу взглядом, ища поддержки, но все, опасливо косясь на восседавшего за высоким столом инквизитора, отводили глаза.

– Неужели среди доблестных вассалов герцога де Карруаза не найдется мужественных людей, готовых постоять за честь дочери своего господина? Неужели здесь собралась только шайка жалких трусов, позабывших о том, что они рыцари? Неужели вы не способны защитить слабую девушку от неправедного суда?

Сказанные в порыве отчаяния слова произвели неизгладимое впечатление на всех собравшихся в зале. С одной стороны, многие из вассалов герцога были убеждены, что инквизитор, помня вмешательство их господина в дела инквизиции и его заступничество, решил свести счеты с этой семьей, памятуя нанесенные ему обиды. Но с другой стороны, открыто выступить против церковного суда они не решались, зная, что рыцари и их семьи легко могут оказаться на скамье подсудимых, подняв свой голос в защиту осужденной. К тому же представленные отцом Домиником доказательства подтверждали слова свидетелей. Поэтому большинство из сидевших в зале вассалов герцога, хотя и сочувствовали сестрам, и мысленно были на их стороне, но открыто выступить против произвола инквизитора не посмели, ограничившись только недовольным ворчанием на протяжении всего судилища. Не дождавшись поддержки, Габриэлла тяжело вздохнула и опустилась на свое место. Разнообразные чувства –  гнев, злость, отчаяние, –  смешавшись воедино, буквально разрывали на части сердце бедной девушки. Проявленная подданными герцога трусость не оставляла никаких надежд на спасение Филиппы.

– Если больше нет никого, кто мог бы опровергнуть обвинение, выдвинутое Святой Церковью, то я оглашаю приговор: Филиппа де Карруаз, вы признаетесь виновной в колдовстве, ереси, сношениях с дьяволом, а также в убийстве своих собственных родителей. На основании вышесказанного вы приговариваетесь к смерти путем сожжения на костре. После вашей смерти все имущество, которое, согласно завещанию вашего отца, вам досталось после гибели родителей, переходит к Святой Церкви. Это окупит ваши грехи перед Господом. Аминь…

– Не так быстро, святой отец, –  сухо отозвалась Габриэлла, медленно вставая со своего места и неспешным шагом направляясь к высокому столу, где восседал отец Доминик. –  Я уже давно догадалась, что весь этот процесс вы, Доминик ле Бург, затеяли лишь с одной целью: отобрать у нашей семьи все, тем самым отомстив за унижения, якобы нанесенные вам моим отцом. Да-да, не стоит делать вид, что вы ничего не понимаете. Вы так же, как и Римская Церковь, нуждаетесь в постоянном пополнении казны, а наши земли приносят очень приличный доход.

– Святотатствуешь, дочь моя, –  бесстрастно заметил отец Доминик. –  Я лишь исполнял свой долг перед Господом нашим.

– Долг? О каком долге вы говорите? Казнить невинного человека ради блага Церкви, –  это вы считаете священным долгом?

– Дочь моя, вы забываетесь, –  гневно сверкнув своими глазками-бусинками, отозвался инквизитор.

– Нет, это вы забываете, что, помимо вашего подлого суда, есть еще и Божий суд, отец Доминик. И гореть вам в аду за все ваши злодеяния… Я не смогла уберечь родителей от ваших козней, не могу сейчас доказать и невиновность сестры. В ваши ловко расставленные сети попалось самое благородное дитя, когда-либо жившее на земле. Но ни замок, ни земли никогда не достанутся ни вам, ни вашим прихвостням, –  сказав эти слова, она в упор поглядела на аббата Шириза.

Доминик ле Бург буквально побагровел от услышанного. Он тяжело поднялся и, чуть склонившись вперед, тяжело навис над стоявшей перед ним девушкой.

– Вы угрожаете мне, госпожа Габриэлла? –  ядовито уточнил инквизитор.

– Нет, –  в тон ему возразила Габриэлла, приблизившись, –  только предупреждаю. И смею заверить: делаю это лишь из уважения к Господу нашему, которому вы якобы служите… Согласно этому завещанию, –  девушка вытащила из рукава платья свиток, –  после смерти… отца, –  Габриэлла слегка запнулась, –  родовой замок, земли и все, что на них находится, переходит ко мне, если Филиппа не выйдет замуж. По воле отца я осталась единственной наследницей герцога де Карруаза.

– Что?! –  вскричал инквизитор, отказываясь верить тому, что только что услышал. –  Этого не может быть! Это фальшивый документ. Откуда вы его взяли?

Габриэлла повернулась к вассалам, сидевшим напротив, и решительным голосом осведомилась:

– Каждый из вас знает почерк моего отца и без труда сможет подтвердить подлинность документа и то, что каждое слово в завещании написано им собственноручно. Или ваши трусливые душонки и тут отрекутся от правды?

Габриэлла с вызовом окинула взглядом пристыженных вассалов. Те опустили головы, стараясь скрыть смущение и досаду. Им было стыдно за проявленное малодушие, но страх перед инквизитором и тут пересилил укоры совести.

– Габриэлла де Карруаз действительно является единственной наследницей, –  раздался голос из отдаленного угла залы.

Все разом обернулись и увидели стоявшего Буффона. Он сменил шутовской наряд на холщовую рубаху и штаны, поэтому глядевшие на него не сразу признали в говорившем шута герцога де Карруаза.

– Мой господин за две недели до смерти составил этот документ в присутствии весьма почтенных свидетелей, которые, бесспорно, подтвердят подлинность завещания.

– Имена! –  вскричал отец Доминик, окончательно выходя из себя.

– Я их сообщу лишь в присутствии нашего короля или Папы, господин инквизитор.

– Еретики! –  закричал Доминик ле Бург. –  Целый замок еретиков… А все она, –  он ткнул дрожащим пальцем в сторону Филиппы. –  Это она околдовала своими чарами всех присутствующих. Это только лишний раз доказывает ее вину.

– Довольно! –  внезапно раздался тихий, но твердый голос.

Филиппа неторопливо встала и, устремив печальный взгляд на сестру, обратилась к священнику:

– Довольно, господин инквизитор. Любому осужденному полагается последнее слово. Так не лишайте меня его, господин ле Бург… Увы, я не могу доказать свою невиновность и непричастность к убийству моих дорогих родителей –  так же, как не могу снять с себя навет. Вы обвиняете меня в ереси, зная, что мне никак не опровергнуть ложные показания свидетелей: они либо запуганы, либо подкуплены вами. Пользуясь тем, что вас наделили чрезвычайными полномочиями, вы первый не соблюдаете закона. Прибегая к облыжной клевете, вы черните и позорите мое доброе имя. Но Бог свидетель –  я не делала ничего из того, в чем вы меня обвиняете. Моя вина заключается лишь в том, что желаю быть покорной воле отца. Он не хотел, чтобы его дочь посвятила жизнь служению Ордену. Но видит Бог, я стремилась к этому всем сердцем и душой… Но меня обманули. Скрываясь под личиной милосердия, эти люди отбирают земли, деньги, а заодно и душу человека. Это лживые служители Ордена, которые сеют только зло. Бедный отец понял это раньше меня, поэтому и старался всячески оградить от обмана. Я поздно его услышала… Но я виновна только в этом. Слышите, господа судьи? Только в этом!.. А теперь делайте со мной, что хотите.

Филиппа обессиленно опустилась на скамью. В зале началось волнение.

– Молчать! –  злобно прошипел инквизитор, обводя присутствующих испепеляющим взглядом. –  И только посмейте воспротивиться решению инквизиторского суда. Всех уничтожу!

В зале мгновенно стало тихо. Никто из присутствовавших не смог выдержать пристального взгляда отца Доминика: все поспешно опустили головы, чтобы не встретиться с ним взглядом и случайно не выдать своего истинного отношения к состоявшемуся суду. Страх охватил всех без исключения.

Так окончился страшный суд. Филиппа де Карруаз была обречена. Впереди были не менее страшная ночь и еще более ужасное утро. Единственное, что Габриэлла могла сделать в этой ситуации, это только потребовать, чтобы сестру охраняли верные слуги…

Филиппу в сопровождении стражи опять отправили в холодное подземелье замка. Отказавшись отречься от заблуждений и покаяться в приписываемых ей грехах, девушка вызвала новый приступ гнева со стороны не только инквизитора, но теперь и своего духовного отца, аббата Шириза. Запретив страже кого-либо подпускать к пленнице, они удалились. Доминик ле Бург пребывал в самом скверном расположение духа. Его то и дело бросало в дрожь от накатывавших приступов ярости. Старый вероотступник все-таки провел его! Осуществленный план мести, который отец Доминик вынашивал все эти годы, лишился сладкого вкуса победы. Да, он сожжет девчонку, но что это ему даст? Моральное удовлетворение? Возможно. Но земли, о которых Доминик ле Бург так давно мечтал, опять уплывают из рук по вине герцога и этой наглой девицы. При воспоминании о Габриэлле его руки непроизвольно сжались в кулаки. Он еще доберется до нее, до этого отродья сатаны. И даже не посмотрит на то, что ее новоявленный муж числится в любимчиках у короля Людовика. Поход расставит все на свои места. А он, отец Доминик, подождет…