Софи прошла из маленькой гостиной в свою комнату, скинула туфли и удобно улеглась на кушетке, заложив руки за голову. Через несколько минут она незаметно для себя задремала в тепле и уюте, и только появление тетушки нарушило ее легкий сон.
– Софья, ты лентяйка! – заявила Ольга Никитична, приятная полноватая дама с румяным лицом и сединой в коротких буклях. Она напрасно пыталась придать добродушному лицу и кротким голубым глазам строгое выражение. – Вчера такую чувствительную драму представляли у Красновых. Нет бы носик высунуть из дома, приобщиться к высокому… да хоть визит кому-нибудь сделать… а ты на кушетке валяешься.
– Ma tante, – сонно пробормотала Софи, не открывая глаз. Она любила звать тетушку на французский манер. – Я никуда не хочу. Я устала.
– Устала она… всю ночь читала?
– Еще и писала. Дайте мне поспать немного, тетушка, милая.
– Да знаю я, – проворчала Ольга Никитична. – Кавалеров принимала.
– Каких кавалеров? – фыркнула Софи. – Вильегорова? Доктор мне книжку привез. Старинную. «Цветник духовный».
– Да-да, а еще господин Полянин приезжал из Приозерного. Мне Ивашка все передал подробно. Что ему-то понадобилось у нас? Мы не бываем у них с визитами.
– Мой дар, – Софи наконец-то широко раскрыла глаза. – Его интересует мой волшебный дар.
– Всех-то он интересует! А меня, Софьюшка… меня он пугает.
– Вам вовсе нечего бояться, ma tante. Я же не наколдовываю леших, не вызываю духов, не навожу морок, не гоняюсь за русалками. Просто я все это чувствую… Чувствую!
Софи села, поджав под себя ноги, и Ольга Никитична пристроилась рядом с племянницей, погладила ее по округлой белой руке.
– Покров вот недавно справили. Свадьбы теперь пойдут. А что бы и тебе, Софьюшка… это… замуж-то?
– За кого прикажете? – Софи сладко потянулась. – За отца Василия? Тоже ведь вдовец. А что, славная бы из меня вышла попадья!
– Да хоть за того же Романа Вильегорова, – не поддалась на поддразнивание тетушка. – Он хорошей фамилии, не беден, и собой хоть и не писаный красавец, а все ж и недурен. И по тебе сохнет.
– Да прям уж сохнет. Неважно. Не стоит об этом, тетушка, дорогая. Я не забыла Александра.
– О-хо-хо, – Ольга Никитична нехотя поднялась. – Ну что с тобой делать? Пойду насчет чая распоряжусь.
– Подождите! – Софи тут же проворно ухватила ее за рукав. – Вы ведь в город с визитами часто ездите. А у Ланиных бывали?
– Нечасто, но приходилось. А на днях вот мне рассказывали о разорванной помолвке их единственной дочери. Да не с кем-нибудь, а с богачом Поляниным! Влюблен, говорят, как сумасшедший, прямо точно как в романах описывают. И она к нему весьма склонна была, а вот поди ж ты… и что только на девочку нашло?
– А кто вам об этом рассказал?
– Людочка Сомова… ты ж ее знаешь.
– Не припомню.
– Сомовка же… соседи наши! Ну ты, мать моя, точно как монашка-затворница из глухого скита. Вы еще встречались в гостях у…
– Ну, может быть. И что же она?
– Людочка – лучшая подруга Елены Ланиной, – Ольга Никитична оживилась, очень обрадованная тем, что затворница Софья наконец-то заинтересовалась делами соседей. – Бедняжка Люда! Так сокрушалась, что ей пришлось отказаться от роли в постановке у Красновых. Очень уж театр любит. Но нельзя ей сейчас. У нее ужасы в семье…
– Ужасы? – Софи недоверчиво взглянула на тетку.
– Да еще какие! Вот слушай, – та вновь удобно разместилась на кушетке. – У Сомовых с малолетства воспитывался сирота, дальний родственник. Отец Людочки души в нем не чаял, своего-то сына так Бог и не дал. А из родных детей только Людочка. И уж давно порешили, что дети вырастут и поженятся. Глава семейства и так немалую часть имущества отписал приемышу. И вот теперь этот юноша… он тоже Сомов по фамилии, а имя – Константин… так вот, он застрелился.
– И правда – ужас, – Софи даже перекрестилась. – Но почему он так поступил?
– А никто не знает. Говорят, весел был накануне, все как всегда. А потом взял и… Эх, упокой Господь неразумную душу. Может нашло что-то… Морок.
– Морок, – эхом повторила девушка. – Еще одна загадка.
Ольга Никитична посмотрела на племянницу очень внимательно.
– Ты-то загадки любишь, я знаю. Разгадчица… Не лезь ни во что такое, Софья. Мой тебе совет. А если уж скучно – может, в Москву опять? Ну или… мало ли городов на Руси.
Софи задумчиво погладила тетку по щеке, но ничего не ответила. Та горестно вздохнула. Она жалела племянницу. Дочь ее старшего брата, с малолетства сирота, а теперь и вдова после четырех лет замужества. Эх, каково это – супруга лишиться в двадцать два года… Конечно, Саша Снегирев странный был, да и старше Софьюшки на двенадцать лет. Но они хорошо ладили. Счастливо прожили в Москве отведенное им время. Были у них и какие-то свои тайны, которые Ольгу Никитичну настораживали – колдовство, чародейство… все это ей не нравилось.
Будучи простой женщиной с доброй душой, она старалась держаться подальше от того, чем могла бы навредить себе или людям. А главное, сама она так замуж и не вышла, и Софи была ей как дочь. За нее боязно. После смерти мужа племянница заявила, что едет в полученную от него в наследство Снегиревку, и оттуда – ни ногой. Ольга Никитична напросилась с ней. Конечно, чтобы молодой вдове было не так одиноко. А еще, если понадобится – оградить от чего-то… смутного… неясного… пугающего. Софи же хотя и не была против теткиной компании, в душу ее к себе не пускала. Все делала, как сама того желала… Вот и сладь с такой.
А еще, думала тетка, пора бы уж Софьюшке за два года свыкнуться со своей утратой. Для чего она себя сама заключила в помещичьем доме в Снегиревке? Почему хотя бы по ближайшим соседям с визитами не ездит? Так ведь и раньше времени состариться немудрено. А сейчас вот вопросы задает… радоваться или пугаться?
Поняв, что племянница потеряла интерес к разговору, Ольга Никитична пошла отдавать распоряжение слугам.
А Софи думала:
«Елена Ланина и Людмила Сомова. Две девушки, две подруги. Были невестами – и уже нет. Одна отвергла жениха, и, возможно, страдает. Другая его лишилась навсегда, но беспокоится из-за того, что из-за траура потеряла роль в любительском спектакле. Есть ли здесь какая-то связь? Но гадать нет смысла. Елена, возможно, стала жертвой шантажа или какой-то сложной интриги. Петр Полянин – человек слишком восторженный и доверчивый. Такие все истолковывают в пользу тех, кого любят, и ничего не видят у себя под носом. Но это только, если в дело не замешалось что-то потустороннее. Да еще это самоубийство… Нет, тетушка, и вы, Роман Захарьевич, не отговаривайте! Я обязательно попытаюсь выяснить, что творится у соседей, и нет ли тут черного колдовства. В конце концов, мой муж был тайным стражем. Я не могу это так оставить».
Ужинали в большой столовой, пышно расписанной в стиле ушедшего восемнадцатого столетия. На стенах цвели диковинные цветы, зеленели пышные деревья, порхали яркие птицы…
Хлебосольная Ольга Никитична всегда была рада принимать гостей и часто сетовала, что в Снегиревку почти никто не приезжает. Вот и сейчас за столом были все свои. Кроме хозяек – друг семьи доктор Роман Вильегоров, священник местного прихода отец Василий Знаменский и его юная дочь Александра.
Ужин проходил довольно оживленно, вот только Саша выглядела хмурой. Софи посматривала на девушку с удивлением и тревогой, а сама поповна кидала откровенные меланхоличные взгляды на доктора Вильегорова. Что, конечно же, от внимания Софьи не укрылось.
Между тем отец Василий рассказывал о том, что приключилось по дороге в Снегиревку.
– …Выскочила на дорогу, псина страшная, вся черная и здоровущая как волк.
– Почти волк и есть, только уши не торчком, – негромко добавила Саша.
Отец и дочь были совсем не похожи. Не зря про поповну болтали, что она то ли подкидыш, то ли родную дочку священника подменили в младенчестве. Отец Василий, мягкий, простодушный, можно сказать – уютный человек, обликом был настоящий русский мужик. Красивый и крепкий, с широким лицом, с седеющими русыми кудрями и густой окладистой бородой. Он и вел-то свой род от крепостного, которому барин благоволил, дал вольную и на свои средства отправил учиться в семинарию. А Саша… Александра Знаменская, белокурая, легкая и худенькая, неброско, но со вкусом одетая, выглядела совсем барышней. Ее движения отличались изяществом. Но манеры все же были слишком вольные.
– И вроде бы все ничего, – продолжал отец Василий, – мало ли… может, сбежала собака с какого двора и носится где ни попадя… но вдруг встала и преградила нашей коляске дорогу. Рычит! Шерсть дыбом на загривке. Лошадка-то перепугалась, едва удержал ее Егорка. И тут откуда ни возьмись…
Священник запнулся, и Вильягоров тут же усмехнулся по своему обыкновению.
– Уж не архангел ли Божий с сияющим мечом?
Батюшка посмотрел на него с кротким укором, но доктор тут же приятно и чуть виновато улыбнулся Саше, и тонкого личика девушки словно коснулся солнечный зайчик. Она даже нос смешно наморщила, одаривая доктора ответной улыбкой. И перебила отца, собравшегося уже ответить:
– Рысь! Это была рысь, но непростая. Она смогла меня напугать.
– Как же так, голубушка? – удивилась Ольга Никитична. – Ты же вроде у нас неробкого десятка.
– Сначала рысь прогнала собаку, – продолжила Саша. – Так и кинулась. Золотые искры с хвоста, с шерсти полетели фейерверком! А потом на меня глянула, и…
И без того болезненно бледная, девушка при этом воспоминании побелела еще сильнее.
– И мы смотрим, – подхватил ее отец, – а у рыси-то уже не морда… лицо… Человеческое… Сашино.
Ольга Никитична ахнула и перекрестилась. Даже Роман Вильегоров посерьезнел.
– Никак, нечисть? – понизила голос Софьина тетушка.
– Нет, – возразил батюшка, – нечисть креста боится. Я уж и крестил это чудище издалека, и молитвы читал… и ничего. Просто зверь диковинный. Такие обычно от человеческих глаз прячутся в разных глухих местах, а с этим, видать, что-то приключилось. О похожих еще в старинных книгах написано.
Тут Софи, разглядывавшая салфетку, почувствовала, как все взоры обратились на нее.
– Это арысь-поле, – пояснила она, ни на кого не глядя. – И правда, волшебный зверь. Он порой принимает на себя образ тех, как кого смотрит, но чаще всего – одно лишь лицо. Жутковато, наверное… Но это не нечисть, да. Арысь-поле – не злые создания. Если она прогнала черную собаку, вот та, наверное, и представляла опасность.
– Встречается всякое разное, просто диву даешься, – подхватила Ольга Никитична. – Да и странники в чужих землях видели чудо-юдо, одно другого необычней, рассказывали об этом… Откуда ж они такие берутся, а, Софья?
– Может, такими изначально созданы.
– Или пришли к нам из незримого края? – мечтательно проговорила Саша. – Из Запределья?
Неожиданно Роман с ней согласился:
– Такое вполне может быть. Знаете, как объясняют происхождение древних оврагов в здешнем лесу? О, Софья Михайловна, вы-то уж точно знаете!
Софи вновь послышалось легкое раздражение в его голосе. Он теряет терпение? Надо же, как странно все складывается… Доктор Вильегоров и ее покойный муж Александр – уроженцы здешних мест, но нечасто общались… а потом Снегирев представил приятелю в Москве юную жену. И доктор еще долго не покидал столицу, постоянно наведывался в гости к Софи и Александру. Наконец возвратился в свое имение под Липичем, но и оттуда писал письма обоим супругам. Александр ничего не понимал и не замечал. Софья замечала все, но делала вид, что ничего и нет. Когда она овдовела и переехала жить в Снегиревку, Роман, кажется, начал на что-то надеяться… уже два года надеется. А между тем давно бы мог жениться – невест подходящих в округе хватает. Доигрался же до того, что теперь вон Сашенька с него глаз не сводит.
И все же в глубине души Софи ощутила неприятную досаду – вот уж совсем ненужное чувство. Что же это за человеческая натура такая? То, что наше, не нужно нам, под носом не замечаем, а если кто-то вдруг надумал это взять… Но что за чушь… девушка отогнала глупые мысли.
– Софья Михайловна? – переспросил не сводящий с нее глаз Роман. – Вам, может, нездоровится?
– Ох, простите, – Софи встрепенулась. – Но об этом мне вас надо спрашивать – я больна?
О проекте
О подписке