Ехать пришлось в другой конец Москвы, и Тина решила, что в этой ситуации машина будет только помехой. Никаких предубеждений против общественного транспорта она не имела, свободно пользовалась и метро, и такси, и трамваями, потому спокойно нырнула в подземку и, притулившись на сиденье в вагоне, вставила в одно ухо наушник, включив начатую пару дней назад книгу. Времени на чтение катастрофически не хватало, и Тина с удовольствием пользовалась таким прекрасным изобретением, как аудиокниги. Стараясь не пропустить свою станцию, она вслушивалась в размеренный голос чтеца, но вдруг поняла, что не понимает услышанного, так как в голове вертится разговор с клиентом. Убрав наушник, Тина задумалась.

«Что известно? Практически ничего. Плохо, если девочка действительно в монастыре – не люблю связываться с представителями традиционных верований, им ведь и не предъявишь. Другое дело, если это кто-то типа новоявленного бога Васи-Пети-Кузи, с такими работать легче. Да и по большому счету у меня лично нет претензий к представителям традиционных культов; вера – вещь личная, хотя тоже не без перегибов… Но тут, судя по всему, другой момент – ни бабушка, ни мать Мирославы раньше не были истинно верующими. Что могло произойти? Глава семьи получил срок? Ну, так себе повод, хоть и можно, конечно, притянуть… Нет, что-то другое должно быть. Сергей сказал, что квартиру словно ограбили – а вот это уже интересно. Обычно представители шарлатанских культов стараются вытрясти из потенциальных последователей как можно больше, включая наличность и недвижимость. Это понятно – их основная цель заработок. Надо подумать, какие существуют культы с прицелом на деньги и привлечение подростков. И с бабушкой, наверное, придется в первую очередь разговаривать, похоже, что она там всем заправляет».

Нужно было придумать предлог, под которым начать разговор с Инарой Васильевной Сомовой, бабушкой Мирославы. В школе Тина решила представиться как есть – частным детективом, все равно рано или поздно ее активность вокруг исчезновения девушки станет видна. А вот с родней, конечно, надо что-то другое, раз они даже отцу ничего не сказали. Не сказали – значит, сами знают, где девочка и что с ней, потому не волнуются и не ищут. И скрывают – а это уже вопрос, почему.

Школьная аллея напомнила Тине ту, что была в ее собственной школе, в небольшом городке в Сибири. Они с подругой Аней часто сидели там на лавке после уроков, если Анька вдруг не хотела идти домой, где ее не ждало ничего, кроме сильно пьющей матери.

«Надо бы позвонить, мы давно не разговаривали», – подумала Тина, проходя по аллее.

Сейчас подруга детства владела большим золотодобывающим комбинатом, счастливо жила во втором браке и наконец-то сумела принять уход из дома младшей сестры Дарины, которую в свое время именно Тина с Вовчиком вытащили из секты «Согласие», а затем и из «Пихтового толка». Дарина теперь занималась волонтерской деятельностью, жила в другом городе и к сестре совсем не приезжала и даже звонила крайне редко. Анна провела достаточно времени у психолога, который помог ей понять и принять эту ситуацию и прекратить попытки взять Дарину и ее жизнь под контроль, как она привыкла делать с комбинатом, например.

Мысли о подруге расслабляли, Тина потрясла головой и, миновав аллею, оказалась на просторной площадке перед крыльцом школы – тут наверняка проводились линейки – на День знаний например.

В школьном коридоре было тихо – шел последний урок. Охранница на входе сразу встала, едва Тина открыла дверь и перенесла ногу через порог:

– Вы к кому?

Володина вынула из кармашка сумки удостоверение и протянула женщине, та прочитала и удивленно уставилась на нее:

– А что надо в школе частному детективу?

– С директором поговорить по поводу одной из бывших учениц. Не подскажете, где кабинет?

– По коридору и последняя дверь перед поворотом, – женщина махнула рукой, указывая направление, и Тина, проскользнув через рамку металлоискателя, направилась в директорскую.

В небольшой приемной ее ждало новое препятствие в образе пожилой статной женщины-секретаря – такой типичной, еще из времен ее детства, что Тину даже не смутил допрос с пристрастием и изучение удостоверения вплоть до запятых и водяных знаков. Она рассматривала кружевной воротничок на ослепительно-белой блузке секретарши, брошечку-бантик под горлом, строгую юбку-карандаш чуть ниже колена, туфли на устойчивом каблучке и высокую прическу, зафиксированную лаком намертво.

– Подождите минутку, – закончив изучать документы, попросила секретарша и указала на ряд стульев вдоль стены. – Присаживайтесь.

Тина послушно села – ей почему-то показалось совершенно невозможным ослушаться и остаться стоять.

Секретарша меж тем набрала номер и, зажав ухом трубку, произнесла:

– Мария Дмитриевна, к вам тут частный детектив. Да. Да, верно. Хорошо. Проходите, – укладывая трубку на аппарат, кивнула она Тине в сторону двери.

Кабинет директора оказался точно таким, как был и в той школе, что окончила Тина, разве что мебель более современная да жалюзи на окнах, а не тюлевые занавески, как были у них. В торце длинного стола сидела довольно молодая женщина, возможно, ненамного старше самой Тины.

– Проходите, присаживайтесь, – пригласила она, указывая Тине стул.

– Здравствуйте. Я частный детектив Володина, – развернув удостоверение, сказала Тина. – Мне нужно поговорить с вами…

– …о Мирославе Ифантьевой, – закончила фразу директор. – Отец ее приходил, спрашивал, – объяснила она в ответ на удивленный взгляд Тины. – Меня зовут Мария Дмитриевна, я тут директором работаю всего шесть лет.

– Значит, вы застали момент, когда девочка перестала в школу ходить?

– Да, застала. Мать ее приходила ко мне, я хорошо запомнила. Странная такая женщина, вроде как не в себе немного.

– Так почему же вы ничего не проверили, а просто отдали документы?

Директор посмотрела удивленно:

– У меня не было оснований не отдать их. Пришла мать, сказала, что девочка будет учиться в другом городе, – я что, должна была запрос делать? Семья на учете как неблагополучная не состояла, девочка хорошо училась. Мало ли какие у родителей резоны в другой город ее отправить? Может быть, там вуз, в который она собиралась поступать.

– Мария Дмитриевна, ну серьезно? – вздохнула Тина. – Из Москвы – в провинцию? Если девочка хорошо училась, она и тут бы поступила без проблем.

– Знаете… – директор вопросительно посмотрела на нее. – Простите, я имя не запомнила.

– Валентина.

– Да… так вот, Валентина, по большому счету это не в компетенции школы – решать такие вопросы. Если мать решила, то что я-то могла поделать? Отдала документы, и все. А вообще, вам лучше бы с классным руководителем поговорить, она знала и девочку, и ее семью лучше меня. Минуточку… – Она нажала кнопку: – Тамара Ивановна, пригласите Ольгу Владимировну. Да, прямо сейчас, спасибо. Так вот… повторяю – мне вам сказать нечего, и оснований как-то насторожиться у меня не было тоже. И потом – а почему отец решил, что Мирослава пропала?

– Ну, вы ведь тоже так считаете, потому даже не удивились, когда я пришла, – заметила Тина, и директор слегка покраснела:

– Ну… слухи ходили в коллективе… Но это всего лишь слухи, я уверена.

– А что за слухи?

– Да кто-то из педагогов видел, как-то мать девочки в довольно странной компании… но это было совсем недавно, может, там сейчас что-то случилось, а раньше никто не замечал ничего. Обычная семья.

– А то, что отец Мирославы отбывает наказание, в школе знали?

– Да, знали, ну и что? Оступился человек… Ребенок-то при чем тут?

– Так я не говорю, что ребенок «при чем», просто, может, в тот момент была нужна какая-то помощь? Ведь наверняка и девочке, и ее матери было тяжело.

– И чем мы-то могли помочь, не понимаю! – вздернула брови директор.

Ответить Тина не успела, в кабинет постучали, и в открывшуюся дверь вошла женщина лет пятидесяти пяти в сером костюме и розовой блузке под пиджаком.

– Вызывали, Мария Дмитриевна? – низким голосом спросила женщина.

– Да, Ольга Владимировна, присаживайтесь. Это частный детектив, по поводу Ифантьевой.

Учительница вздрогнула и повернулась к Тине:

– А что случилось? Ее нашли?

– А она терялась? – вопросом на вопрос ответила Тина. – Вот скажите мне, граждане педагоги, как получилось, что все знают или подозревают, что девочка не просто ушла из школы, а пропала, но никто даже не подумал с этим в полицию пойти?

– В полицию?! – Классный руководитель так резко наклонилась над столом, уперевшись обеими руками в столешницу, что Тина едва сумела не отпрянуть в испуге. – А на основании чего? Ну вот я пришла в полицию и говорю – так, мол, и так, ученица у меня пропала. Как пропала? А мать документы забрала, сказала, что к родне в другой город повезет. Ну так и хорошо, а от нас чего хотите? А мы тут, господа полицейские, всем коллективом неладное чуем, а доказательств нет у нас. И куда, по-вашему, меня бы дежурный отправил? Да и кто я? Учительница? Ну и что?

– А к матери вы почему не пошли?

– А толку? – огрызнулась Ольга Владимировна, и Тина заметила, как при этом поморщилась директор. – Вы ту мать видели? Она с момента, как мужа посадили, совсем умом тронулась. И Мирка… Мирослава, простите, через год примерно такая же стала, как подменили.

– И вас это не насторожило?

– Насторожило! – с вызовом отозвалась она. – Я у Мирославы спросила как-то – все в порядке? Она кивнула и говорит – все в порядке, не волнуйтесь за меня, Ольга Владимировна, за мной теперь есть кому присмотреть.

– И как вы эти слова поняли?

– А никак. Девочка замкнулась, но это бывает, подростковый возраст, да и с отцом такое.

– А фраза про «теперь есть кому присмотреть»? – не отставала Тина, чем окончательно вывела и без того уже нервничавшую учительницу из себя:

– Да что вы мне тут допрос устраиваете?! Вы кто?!

– Вам же сказали – я частный детектив, разыскиваю Мирославу Ифантьеву по просьбе ее отца. И было бы неплохо, чтобы вы мне помогли.

– А я ничем помочь вам не могу, ясно? Мать забрала дочь, перевела в другую школу, имеет право!

Тина поняла, что больше тут ловить нечего, поднялась и, извинившись, попрощалась.

Когда она вышла из приемной и направилась к выходу из школы, ей в спину донеслось:

– Девушка! Девушка, подождите, пожалуйста!

Обернувшись, Тина увидела секретаря директора. Та почти бежала следом, однако не остановилась, а на ходу негромко произнесла:

– Подождите меня за углом, справа, я выйду через пару минут, у меня есть информация. – И так же быстро она скрылась за поворотом к гардеробу.

Тина пожала плечами, но вышла из здания школы и направилась направо, туда, где велела ждать секретарь. Женщина появилась не от входа, а совсем с другой стороны, и Володина догадалась, что та вышла через пожарный выход, расположенный в торце здания.

– Послушайте, у меня мало времени… – схватив Тину за руку, проговорила секретарша. – Тут вам никто не поможет, у мужа нашей директрисы какие-то дела с бабушкой Мирославы. Какой-то досуговый центр, клуб – не знаю, такое что-то. В общем, вы бабушку трясите… а в школе эта тема под запретом. Все понимают, что дело нечистое, но боятся. Бабушку, бабушку надо прижимать. И… мужа нашей Маши. Он далеко не тот, за кого пытается себя выдать. Фамилия его – Мадьяр.

Протараторив это, женщина развернулась и бегом отправилась в ту сторону, с которой появилась, а Тина так и осталась стоять с открытым от удивления ртом и пытаться уложить в голове полученную информацию.

Решив как-то все упорядочить, она завернула в аллею, села на лавку и вынула свой ежедневник. Записав фамилию мужа директора, фразу «Досуговый центр» и соединив их скобочкой, поставила знак вопроса и нарисовала стрелку к фамилии «Сомова».

«Н-да… немного же я полезного узнала, прямо скажем. Остается надеяться на Вовчика, может, хоть он что-то да нароет».

Около часа дня Вовчик сидел за рулем и нетерпеливо постукивал пальцами по оплетке – не посмотрев заранее маршрут, он уперся в тупик и теперь думал, как из него выбраться.

– Эй, вы ехать-то будете? – постучали ему в окно, и Вовчик, повернувшись, увидел молодую женщину с коляской, которой он перегородил дорогу к переброшенным через вырытую канаву мосткам.

– Буду, если подскажете куда. А я вам за это коляску перенесу, а то там такие мостки ненадежные на вид, – сказал он, выбираясь из машины.

– Спасибо. Грязь такая, раскопали и бросили, а мы теперь мучаемся, – пожаловалась молодая мамаша. – Вы, наверное, знак проскочили, там вроде стоит.

– Да, похоже на то.

– Ну так сдавайте назад и вправо уходите, во двор, он сквозной, окажетесь на соседней улице, там двустороннее движение, – показав рукой, как и куда ехать, сказала женщина.

– Вот спасибо, красавица! – бухнул Добрыня, легко подхватывая коляску с сидевшим в ней мальчиком в голубом комбинезоне и ярко-синей шапочке. – Не боишься? – спросил он у ребенка, и тот, пару раз дернув ножками в белых кроссовках, заулыбался, демонстрируя четыре передних зуба. – Сейчас мы быстренько перескочим, и дальше поедешь.

Мостки действительно были шаткими и к тому же скользкими, Вовчик старался идти медленно и аккуратно. Оказавшись на противоположной стороне котлована, он помог спуститься шедшей за ним следом женщине:

– Готово. Спасибо за подсказку, а то я бы здесь до вечера торчал, навигатор сбоит что-то.

– У нас тут вышка связи, всегда такое, – улыбнулась женщина. – И это вам спасибо, я так боюсь через эту канаву ходить, а другой дороги просто нет.

Она толкнула коляску и пошла по дорожке к высоткам, расположенным чуть правее, а Добрыня вернулся к машине.

Еще раз сверившись с адресом, он нашел нужный дом и понял, что умудрился подъехать к нему с другой стороны и даже не заметить.

– Не задался денек… – пробормотал он, въезжая в арку и оказываясь в просторном дворе старого «сталинского» дома.

Припарковав машину на обнаруженном свободном месте, Вовчик вышел из машины, потянулся и оглядел семиэтажное строение на четыре подъезда. Ему нужно было в третий, судя по нумерации квартир на табличке, которую он обнаружил, подойдя ближе. Разумеется, на двери установлен домофон, код от которого Кущин легко вычислил по стертым кнопкам – старая привычка, подхваченная у кого-то еще во время работы опером. Набрав нужные цифры, Вовчик пошел по лестнице, бросая взгляд на номера квартир. Та, в которую он направлялся, была на втором этаже, так что долго подниматься не пришлось.

Массивная дверь с панорамным глазком оказалась напротив лестницы, Вовчик приблизился и прислушался – в глубине квартиры кто-то играл на пианино.

«Отлично, кто-то дома. Надеюсь, это Арина, которая мне и нужна», – бросив взгляд на часы, подумал он и нажал кнопку звонка.

Вместо ожидаемого стандартного звука в квартире раздался мужской голос: «Внимание, внимание!» – и Вовчик от неожиданности отскочил:

– Елки-палки…

– Кто там? – раздался из-за двери высокий женский голос.

– Мне нужна Арина Кораблева.

– Вы кто?

Вовчик вынул удостоверение и прижал к глазку, отлично зная, что так в квартире ничего не увидят.

– Я не могу прочитать, скажите нормально, – потребовала хозяйка.

– Я частный детектив Кущин Владимир. Мне нужна Арина, это вы?

– Это я.

– Ну так, может, откроете? – начал терять терпение Вовчик.

– Нет, не открою, – спокойно отозвалась девушка. – Что вам нужно?

– Мне нужно поговорить с вами о Мирославе Ифантьевой. Она ведь ваша подруга?

В квартире воцарилась тишина, потом что-то заскрипело, и дверь распахнулась, а Вовчик оторопело уставился на коротко стриженную худую девушку в инвалидном кресле. Обе ее ноги были упакованы в гипс.

– Ну входите, что вы встали? – откатываясь назад, спросила Арина. – Да не смотрите так, это просто переломы. Я под машину попала месяц назад, все вот никак не срастется. Проходите и дверь захлопните за собой.

Девушка развернула кресло и покатилась в глубь квартиры, словно предлагая Вовчику следовать за ней. Они оказались в просторной комнате с тремя окнами, обставленной старинной мебелью. В простенке между двух окон стояло пианино.

– А как же вы играете? – удивился Вовчик.

– А я и не играю, это бабуля. Прабабушка моя, она к себе в комнату ушла, посторонних не любит, – объяснила Арина, подкатываясь и закрывая крышку. – Ей девяносто два, но она всю жизнь работала аккомпаниатором в консерватории, вот руки и помнят. А у меня слуха нет. Вы присаживайтесь, Владимир, – девушка показала на диван с высокой спинкой и лакированными подлокотниками. – Что вы хотели о Мирке узнать? Мы не виделись пять лет, она же пропала. А, ну да… – тут же поправилась Арина, вспомнив, видимо, что Вовчик назвал ей профессию. – Выходит, дядя Сережа решил ее с детективом искать? Жалко его, он добрый и несчастный.

– Вы его хорошо знаете? – Вовчик понятия не имел ничего о «дяде Сереже», потому что Тина не удосужилась дать ему такую информацию, потому приходилось внимательно слушать собеседницу и делать выводы из ее слов.

– Конечно. Мы с Миркой дружим с детского сада, часто в гости друг к другу ходили, ночевать оставались. Даже ездили отдыхать вместе – то они меня с собой брали, то мои родители Мирку. Конечно, я его знаю хорошо, – повторила Арина, чуть помрачнев. – И тетю Ларису знала.

– А почему в прошедшем времени? Она же, насколько я знаю, жива-здорова?

– Жива, только вот вряд ли здорова. У нее что-то с головой случилось, когда дядю Сережу посадили. Но думаю, что это Миркина бабка виновата.

В презрительном и неуважительном «бабка» Кущин уловил открытую неприязнь девушки к бабушке своей подруги, которую Арина явно тоже знала неплохо.

– Она вам не нравится?

– Кто? Инара Васильевна? Она скользкая и мутная. И не такая простая, как хочет казаться. Такая вся вроде правильная, набожная – а на деле… Врет она им всем.

– Врет? О чем?

– Да обо всем. Вовсе она никакая не верующая, прикидывается зачем-то. И Мирке мозги дурила с малых лет.

– В чем же это выражалось? – поинтересовался Вовчик, и Арина пожала плечами:

– Ну, как… Внушала ей, что вокруг все грех, соблазн. Что нельзя увлекаться тем, чем увлекаются обычные люди. А особое зло – мальчики. От них, мол, вообще надо в стороне держаться. Мирка не очень слушала, а вот когда отца посадили… В ней как будто что-то сломалось. Мирка очень дядю Сережу любила, наверное, даже больше, чем мать. А тут – такое. И бабка подливала – видишь, до чего твоего отца мирские грехи довели! – передразнила Арина противным голосом. – А какие грехи? Он ведь не пьяница, не алкаш. А за руль его начальник заставил сесть, не пожелал домой после какой-то вечеринки пешком идти. И дядя Сережа поехал, повез его. Нет, я не оправдываю, вы не думайте – нельзя за руль пьяным садиться. Но и парень тот, который потерпевший, дорогу перебегал в неположенном месте. Наверное, будь дядя Сережа трезвым, он бы как-то смог увернуться… но получилось так, как получилось, он себя наверняка сильнее всех ругал, а что уже сделаешь… И бабка Миркина этим воспользовалась, Мирку сломала. Она начала с какой-то тетрадкой ходить, уткнется в нее на перемене и читает, читает… Я как-то спросила – что там у тебя, а она за спину тетрадку спрятала и говорит – ты не поймешь. Ну, я больше не настаивала… Бабка, кстати, ее начала в школу и из школы конвоировать – ну натурально как в тюрьме. Утром провожает, в обед встречает. И никаких подруг, никаких школьных мероприятий. Правда, Мирка отвоевала театральный кружок, да и то, наверное, потому, что бабке пьеса понравилась, которую они репетировали. Но это была единственная поблажка. Представляете, она у Мирки все джинсы отобрала, все яркие вещи, переодела ее в монашку какую-то – все серое, юбка длинная, волосы в косичку – ну кто их носит, косички эти? – возмущенно сказала Арина, глядя на Кущина.

– Да, я давно не видел, – поддакнул он на всякий случай, хотя понятия не имел, как сейчас выглядят подростки лет двенадцати-тринадцати. – А что же учителя? Никто не удивился таким переменам?

– Ой, я вас умоляю! – сморщила курносый носик Арина. – Кто из учителей сейчас всматривается в учеников? Мы для них все на одно лицо, по-моему. Ну, может, преувеличиваю, конечно, но не то чтоб сильно. Наша классуха вообще как наказание отбывала, ей бы домой быстрее после уроков, будет она разбираться, почему Мирка джинсы носить перестала и на классные мероприятия ходить!

– А как в школе реагировали, когда Мирослава пропала?