Глава 4
Железный

Не сразу дошло, что это не у меня. Мгновенно накатившая паника и ужас резко схлынули. Повернув голову, я увидела, что возле дома мелькает красноватый огонек сигареты.

Послышался женский голос. На мгновение он показался знакомым. Как же я радовалась, что эта девушка сидит ко мне спиной!

Еще раз прислушавшись и поняв, что преследователь исчез, я направилась к дому. Проходя мимо говорившей по телефону, заметила, что это та брюнетка, которая с подругой приехала на отдых. Надо же, куда ни пойдешь – везде они. Совпадение?

Девушка кинула на меня задумчивый взгляд, но тут же перевела его, словно ее мало интересовали окружающие. Порадовавшись, что никто не будет задавать глупых вопросов, я быстро поднялась по лестнице и нырнула в коридор. Хватит приключений на сегодня.

Ключ в замке почему-то заело. Пришлось приложить немалые усилия, а заодно обругать работников гостиничного дома. В итоге дверь нехотя, но поддалась. Оказавшись в номере, я замерла. Так, вроде все по-прежнему. А то поди догадайся, какой сюрприз мне может преподнести местная нечисть.

Я попыталась позвонить Грабару, однако донеслось только монотонное: «К сожалению, на данный момент абонент не может принять ваш вызов». Вздохнув, положила телефон на стол. Что ж, если он засел за свои карты снов, то придется подождать. В этот момент он покидает цивилизованный мир и становится недоступен. Лучше не дергать. Сначала будут проблемы потусторонние, а потом уже вполне осязаемые – может и отшлепать. Читающие Сны, они порой такие трепетные натуры, что поделать…

Соорудив ужин из купленных продуктов и задумчиво пережевывая бутерброд, я все же потянулась к телефону снова. Возможно, в Интернет слили новости об убийствах. С полицией пока связываться не хотелось. Хоть у меня и много знакомых, но сначала нужны факты. Гадания на кофейной гуще никому не помогут.

Стоило свести в кучу все полученные данные. Но отключенный от мирской жизни Грабар серьезно усложнял дело. Во-первых, следовало выяснить, кто такой Игорь Липа. Разговор с Шепчущим с ветром – хорошо, но не лишним будет знать и всю подноготную. По идее тут мог бы помочь Городовой, но соваться к нему по собственному желанию?

Я передернула плечами. Б-р-р, извините, я не такая мазохистка.

Бутерброд закончился на удивление как-то быстро. М-да, а простимулировали аппетит гонки с непонятным существом. Пришлось повторить бутерброд и углубиться в изучение информации.

Найденное как-то совсем не радовало. Игорь Липа – фигура-призрак. Ни тебе аккаунтов в социальных сетях, ни каких-либо упоминаний на сайте Шепчущих. А ведь насколько мне известно, они ребята дружные. Правда…

Я откинулась на стену. Дружные-то дружные. Но бывают у них и изгои. Ветер иногда капризен, сворачивает своим избранникам мозги набекрень так, что потом ничем не поможешь. Кажется, все куда серьезнее, чем я думала.

Я прикрыла глаза. Сытый желудок как-то не способствовал размышлениям. Куда больше клонило в сон. На улице стало заметно прохладнее, и после полуденного раскаленного зноя, когда бродишь сонной мухой, казалось, что я попала в рай.

Положив телефон на пол, вытянулась на кровати. Так, сейчас, еще чуть-чуть, и лягу нормально. Нельзя бросать на полпути. Видение, которое мне подкинул Игорь, нужно осмыслить. Странные предметы, которые Екатерина зашвырнула в море… Хм, на что они похожи?

И тут же сама себе ответила – на веретенца. Только очень маленькие, словно кто-то сделал кукольную прялку, да еще из серебра.

Ветер шумел в вершинах деревьев. В номер доносился запах ночной свежести, аромат скошенной травы, и… я сама не заметила, как заснула.

…Море шумело совсем рядом. Несколько шагов – и можно намочить босые ступни. Солнце мягко пригревало – утреннее, мягкое, ласковое. Еще не вошедшее во вкус дневного зноя. Рядом громко крикнула чайка.

Сквозь подстилку я чувствовала спиной неровность ракушнякового берега и мелкие камешки. Но дискомфорта не было. Так бы и лежала вечность, закинув руки за голову и не открывая глаз. А еще я прекрасно знала: здесь никого нет. Только я. Небо. Солнце. Угрюмое море, совсем еще не проснувшееся. Вон как шумит!

Губы почему-то сами растянулись в улыбке. Как хорошо. Лежать бы вечность. И знать – никто не нарушит покой. Все будет хорошо, все…

– Упря-я-ямица, – неожиданно прошелестело море.

Гладкие, как вода, и чуть прохладные пальцы коснулись моей скулы, провели по щеке. Внутри стало на миг горячо-горячо. Но тут же все исчезло. Где-то на краю сознания мелькнул страх, внутри все сжалось. Миг – лучи солнца снова пригревали, шелест волн вновь стал морским, беззаботным. Только крики чаек и шум ветра.

Открывать глаза совершенно не хотелось. Меня окутало какое-то странное чувство покоя и неги. Не хотелось даже шевелиться. И не было страха. Какое-то странное умиротворение накрыло с ног до головы.

Широкие ладони огладили мою грудь, спустились к животу. Замерли. По телу пробежала дрожь. Я шумно выдохнула. Почему-то казалось, что это все правильно. Что так и надо… Какой странный сон.

– Скучаешь? – выдохнул хриплый голос.

Соль, море, ветер. Сухие губы скользнули по моей щеке, гибкие пальцы вплелись в волосы. Я шумно выдохнула, набрала воздуха, чтобы произнести слово, и тут же мой рот зажала пахнущая морем ладонь.

– Тш-ш-ш, не надо.

Я дернулась, однако он ловко перехватил мои руки и пригвоздил одним ленивым движением – прямо над головой. А потом на глаза легла мягкая прохладная материя. Стало не по себе. Одновременно захлестнули страх и желание. Я попыталась сбросить материю, но она словно приросла к коже. Я похолодела.

– Не бойся, – короткий выдох на ухо.

Пальцы очертили линию носа, обвели контур губ, надавили, заставляя приоткрыть рот. Он прижался ко мне, не давая сдвинуться. Я коснулась языком кончиков со странно заостренными ногтями. Снова накатила волна ужаса, другая рука внезапно скользнула к моему паху. Все мысли перепутались. Только сейчас я осознала, что нет даже клочка одежды.

Сухие губы прижались к моим. Дыхание замерло. Голова закружилась, стон утонул прямо в целующих губах. Во рту мгновенно пересохло, меня бросило в жар. Я дернулась, пытаясь высвободить руки, но ничего не вышло.

Гибкие пальцы провели линию по низу моего живота. Я замерла, не понимая, что делать.

– Тш-ш-ш-ш.

Мою шею и плечи защекотали чьи-то пахнущие солью и солнцем волосы. Он отпустил мои руки, однако они странно занемели, и все попытки двинуться терпели неудачу. Его руки огладили мои бока, сжали бедра. Горячее дыхание заставило поежиться. Я закусила губу, чтобы не произнести ни слова.

– Согни ноги.

Прозвучало как приказ. Тут же плеснула внутри злость.

– Да иди ты…

Он коротко рыкнул и резко согнул мои ноги в коленях. Развел, с силой удерживая и не давая свести назад.

– Пойду, – прошептал он на ухо, заставив вздрогнуть и потеряться в голодном злом шуме штормящего моря. Которое нахлынет один раз – и унесет с собой в пучину все, что встретит на пути. И не вырваться потом никогда.

Воздух застрял в легких. Тело охватил жар. Ладони выглаживали внутреннюю часть мои бедер, а дыхание и прикосновения губ заставляли кусать губы.

А потом стало безумно горячо. Я даже не понимала, что происходит на самом деле, а что нет. Жар солнца – невыносим. Или же это просто от умелых ласк? Но чьих?

Волна наслаждения заставила выгнуться. Меня сжали так, что с губ сорвался жалобный стон. Солнце стало невыносимым – так жарко, так безумно хорошо.

– Смеш-ш-шная, – прошелестело море с едва уловимой насмешкой. Но какой-то доброй, совсем непонятной. И в то же время близкой, ясной. Было что-то такое, отчего хотелось расслабиться, успокоиться, забыть обо всем на свете…

Я стиснула зубы. Ну, нет. Хотя…

Я вскрикнула. Морские волны хлынули на берег, скрывая нас, заставляя выгнуться в безумно ярком оргазме. Удовольствие смешалось со странной горечью на губах. Морская вода горька и солона, да. А руки, скользящие по моему телу, – сильны и уверенны. Только кажется, что острые когти впиваются в кожу. И как-то странно, что можно дышать под водой.

Волны откатились назад, он слизнул кровь с прокушенных губ.

– Моя… – хриплый выдох. А потом настолько крепко стиснул, что я испугалась, что меня сейчас раздавят. Правда… пусть. По телу разлилось блаженное тепло, и хотелось глупо и счастливо улыбаться. Какое странное чувство.

Словно услышав мои мысли, он чуть ослабил объятия. А потом, не говоря ни слова, подхватил на руки и куда-то понес.

– Что? – хрипло шепнула я непослушными губами. – Куда?

И хоть по-прежнему глаз было не открыть, показалось, что вижу его улыбку. Точнее, не вижу – чувствую.

– В море, – шепнул он. И в голосе было столько необъяснимой нежности, что на миг сердце сжалось.

А потом он коснулся моего лица. Пальцы потянули за край материи. Я невольно задержала дыхание…

Рука адски заныла. С трудом привстав на кровати, я поняла, что заснула в чертовски неудобной позе. И даже не разделась. Ахтунг. Осмотрелась. Все на месте – я в номере, мобильник так и остался на полу.

С балкона доносилось громкое чириканье. Точнее, не совсем чириканье – явно не воробей. Звонко и как-то очень мелодично. Ну и сны. Тьфу. То-то поехидничает сегодня Олег.

Я встала с кровати, и тут же повело так, что чудом успела ухватиться за быльце кровати. Так-так, а это еще что такое? Мышцы странно тянуло, а голова была как чугунная. Вновь вспомнился сон. На миг меня бросило в холодный пот. Ну, нет… не может быть.

Немного придя в себя, подхватила полотенце и направилась в душ.

То, что бойлер еще не нагрелся, было меньшей из неприятностей. В конце концов, холодная вода хорошо бодрит. Но когда я увидела на коже царапины и засосы – сглотнула. И отчетливо поняла, что так просто из этого дела я не выкарабкаюсь.

Повернула кран, тут же зашипела пошедшая из душа вода.

Да. У меня определенно проблемы. Большие.

Рудольф Валерьевич Железный пил мятный чай с шестью ложками сахару. Закусывал розовым свежим зефиром и маленькими круглыми печеньками с шоколадом. При этом курил тоненькую коричневую сигаретку с ванильным ароматом.

– Бери, Олежек, не стесняйся, – сказал он и подвинул гостю пиалу с кокетливой розовой каемочкой, заполненную сладостями.

Грабар осторожно глянул на нее и медленно покачал головой.

– Что вы, Рудольф Валерьевич. Я даже кофе без сахара пью.

– Зря, – ухмыльнулся Железный, затянулся и выдохнул ванильный дым. Сверкнула белозубая улыбка, в ореховых глазах мелькнули бронзовые искорки. – Сахар – топливо для мозга.

– Мой вроде не жалуется, – задумчиво произнес Грабар, делая глоток свежесваренного кофе и обводя взглядом жилище провидца.

Да уж. Все тут будто пришло из прошлого века. Хотя бы эти ковры с густым ворсом в коричнево-бордовых тонах. Ими завешаны стены, только узенькая полоска кремовых обоев видна возле наличника. Словно бы голые стены удручали Железного. Большой шкаф со стеклянными полками и дверцами. За дверцами – статуэтки. Белые-белые, настоящий китайский фарфор, с золотой окантовкой. Грустные балерины, задорные нимфы, олени с ветвистыми рогами, цирковые слоники с мячами и зонтиками. А еще хрусталь. Удивительно красивые и бесполезные вещицы.

Рядом – не менее внушительный шкаф. Красно-коричневый, почти в тон коврам. В шкафу – книги. Так много, что глаза разбегаются. В кожаных переплетах, с потертыми корешками и совсем новенькие, глянцево поблескивавшие при свете желтых ламп. Люстра у Железного, кстати, тоже хрустальная. Олег даже предположить не мог, сколько это великолепие может стоить. Пожалуй, если б можно было, то и на ней были бы книги. Они у провидца везде. Одна даже лежала на столе, рядом с вазочкой с мармеладом.

– Рудольф Валерьевич, я к вам по делу, – наконец-то произнес Грабар.

Железный улыбнулся совершенно очаровательной улыбкой чеширского кота. Только не заграничного, а местного – ленивого и рыжего. Вроде милого, но все же опасного хищника, который только делает вид, что нежится на хозяйской перине.

– Я знаю, – ровным голосом произнес он, убрал за ухо русую с проседью прядь и поправил прямоугольные очки в тоненькой золотистой оправе.

Провидец хоть и не носил длинных волос, но и короткой стрижкой эту прическу назвать было сложновато. Весь Рудольф был сплошным противоречием. Худой, что ветер сдует и не заметит, но поглощающий сладости в таких количествах, что обзавидуется орда детишек. Педант и перфекционист в доме и на работе, но известный разгильдяй, когда дело касается правил провидения. Он их нарушал не потому, что они ему чем-то не нравились, а потому, что вообще забывал про их существование.

Под внимательным взглядом Железного Грабар почувствовал себя неуютно. Срочно захотелось встать и закурить. А еще походить туда-сюда по комнате, чтобы избавиться от напряжения. Однако присутствие Железного не давало вести себя как захочется. Поэтому приходилось сидеть недвижимой статуей и внимательно смотреть на собеседника.

Тот даже не думал торопиться. Все так же курил и пил чай. Щурился при свете желтых ламп, прислушивался к звукам, доносившимся с улицы.

Железный жил ближе к центру города, в здании, некогда гордо носившем звание гостиницы «Европейской», в девятнадцатом веке бывшей одной из лучших гостиниц на юге Российской империи. Окна его квартиры выходили прямо на улицу, где проносились машины и автобусы. Поэтому тишины здесь никогда не было. Даже ночью кто-то умудрялся проехать, нарушив ночной покой засыпающих улиц.

– Твоя Слышащая Землю серьезно вляпалась, – неожиданно произнес Рудольф, глядя на тлеющий кончик темно-коричневой сигареты. – Ей заинтересовались раньше, чем она выехала из Херсона.

Грабар насторожился. Он это знал. Сны Яны были слишком красочными и болезненными, чтобы не понять этого. Искренне хотелось надеяться, что все испытанные неприятные ощущения оставались в пережитых кошмарах, а хлопоты яви вытесняли их подальше.

– Кому она нужна?

Железный взял круглую печеньку, задумчиво повертел ее в пальцах, словно гривневую монету.

– Правильно спрашиваешь, Олежек. Именно нужна. Убийства – это только действия. Действия…

Ванильный дым вновь защекотал ноздри Грабара. Он глубоко вздохнул, про себя ругая провидца последними словами. Ну давай же, говори! Сколько можно издеваться? Железный бросил на него хитрый взгляд, и Грабар понял, что просто проверяют его выдержку. Скрипнув зубами, он поинтересовался ровным тоном, почти без эмоций:

– Какие?

– Действия убийцы – отдельно, жажда того, кто выходит из моря, – отдельно. Как ни крути, но Колесник слишком хороша в своем деле. И крепкий орешек. Ее хотят расколоть.

– А не пойти бы им? – вежливо поинтересовался Грабар, судорожно соображая, как вытрясти из провидца знания. Ведь добром же точно не скажет.

– Пойдут, – кивнул Железный, – только и Яна вместе с ними.

Грабар метнул на него злой взгляд:

– Не рано ли вы ее… хороните?

Железный театрально приподнял руки, но потом аккуратно сбил пепел в пепельницу из змеевика и затушил сигарету. Грабар только поморщился, глядя на это чистоплюйство.

– Упаси Трое и Сестра ее хоронить. Колесник – очень сильная. Город ее любит, земля слушается, крепко держит и никогда не уйдет из-под ног. – На его тонких губах появилась странная улыбка. – Но и, согласись, у нее много страхов. И чтобы их побороть – надо постараться.

При упоминании о городе Грабар скривился.

– Расскажите это некоему Даниле Александровичу, который каждый раз старается подстроить ей гадость. Да и что, не знаем мы, что ли, что Ромку он специально спрятал?

Железный приложил длинный гибкий палец к губам, призывая к молчанию.

Повисла странная тишина.

Из спальни, важно цокая коготками по паркету, вышел громадный серый котище. Посмотрел на гостя желтыми глазищами, перевел недоуменный взгляд на хозяина, мол, это что такое на моем стуле сидит?

– Босенька не очень любит людей, – сказал вдруг Железный. – Такой характер. Меня еще туда-сюда, а гостей – прям ужас какой-то. Но ты, Олежек, не бойся. Он человечиной не питается.

Кот тем временем в упор смотрел на Грабара, и тот чувствовал себя крайне неловко. Почему-то казалось, что котяра сейчас превратится в огромное чудовище и за милую душу поужинает Читающим Сны.

– А выглядит так… – начал Грабар, однако Бося демонстративно отвернулся и принялся сосредоточенно драть ножку дивана. На что, к немалому удивлению, Железный никак не отреагировал.

– Так вот, Олежек, – вновь заговорил Рудольф. – Городовой порой не объясняет своих действий, но ничего не делает просто так. Поверь, так надо. Все неспроста. Я не могу сказать прямо, но поверь – Рома в надежных руках.

Грабар про себя выругался и попытался успокоиться. Да уж, в надежных. Они все просто не знают, каково это: каждый день видеть напарницу, которая уже потеряла всякую надежду и постоянно смотрела с такой тоской в глазах, что становилось больно. Раньше было вообще жутко: Грабар не знал, выкарабкается ли Яна, но она сумела. Да.

– Ну что ж… Рудольф Валерьевич, посоветуйте. Что делать, чтобы не наломать дров?

Железный внезапно посерьезнел. Допил чай, шикнул на кота, и серое чудовище вдруг мгновенно послушалось.

– Советую не брыкаться, а постараться прислушаться. Чем больше Яна будет сопротивляться тому, что должно случиться, тем больнее будет. Сейчас ей кажется, что враг подошел слишком близко и надо действовать. Однако стоит еще раз внимательнее присмотреться: враг ли? Возле нее кружат две сущности. Надо сделать правильный выбор.

И тут же улыбнулся так, что у Грабара похолодело все внутри. Чертов провидец. Сколько ему лет? Хоть и выглядит, как престарелый пижон, но явно же по глазам видно – мудрость, сила, холод, от которого все сворачивается жгутом и хочется сорваться и сбежать подальше.

– С-спасибо, Рудольф Валерьевич, – прошипел Грабар, с трудом выдавливая улыбку и стараясь выглядеть вежливым, но получалось с трудом.

– На здоровье, – улыбнулся Железный, и снова захотелось исчезнуть. – Кушай – не обляпайся.

На слове «кушай» Бося шевельнул ушами и внимательно посмотрел на хозяина. Время еды – священно, время гостей – прошло. Поняв, что больше ему ничего не скажут, Грабар распрощался с Железным и покинул квартиру провидца.

Ночь выдалась неожиданно прохладной. Но, может, просто после сладкой и теплой комнаты ночной ветерок казался слишком резким, заставляя кожу покрываться мурашками. Вдохнув полной грудью, Грабар принялся подниматься от гостиницы на улицу Суворова. Несмотря на ночное время, здесь еще гуляли люди. Возле салона с работами местных художников и мастеров прикладных искусств стояло фортепиано. С табличкой: «Уличное пианино». Крышка, покрытая темным лаком, была открыта. Клавиши словно нажимали невидимые пальцы. Тихая мелодия навевала покой и умиротворение. Жители считали, что инструмент вывез какой-то чудак-благодетель, но Грабар знал, что это дело рук Настройщика Душ. Любит он это дело – открытое пространство, небо над головой, музыка и тысячи струн-душ, которые надо там подтянуть, там подкрутить, там заставить звучать громче.

Грабар шутливо козырнул, проходя мимо фортепиано. Ответом стал резкий аккорд, и вновь мелодия полилась тихо и нежно. Он закурил – взатяжку, с наслаждением, выгоняя сладостный дурман квартиры провидца. Глянул на летнюю площадку возле кафе «Ланда» и только хмыкнул. Нет дремлющего днем каменного льва у клумбы. Значит, Городовой делает с ним свой еженощный обход. Ну-ну, давай, Городовой. Встречаться с тобой в такую ночь совсем не хочется.

Грабар сунул руку в карман джинсов и вынул телефон. Нахмурился, пытаясь вспомнить, когда и зачем выключил его. Вроде же не было такого. К тому же в любой момент могла позвонить Яна. Странно.

Включив телефон, он тут же услышал пиликанье пришедшей эсэмэски. Точно, интуиция не подвела – пропущенный от Колесник. Грабар глянул на часы – без чего-то два. Не лучшее время для звонков. Да и для прогулок по городу тоже. Решив, что позвонит утром, он все же никак не мог сунуть трубку обратно в карман. Какое-то странное чувство, что происходит что-то очень нехорошее, не покидало его.

Неожиданно на плечо легла чья-то холодная ладонь.