– К сожалению, да. Это непременное требование герцога.

– А я могу поговорить с ним? Я хочу извиниться…

– Мне не хотелось бы Вас огорчать, леди, но я вынуждена отказать Вам, потому что общаться с Вами герцог не желает.

– Но ведь тогда получается, что я буду здесь как заключенная… – подавленно проговорила Кэти, в ее глазах вновь заблестели слезы.

– А Вы что хотели, моя дорогая, надерзить герцогу и герцогине и чтобы это сошло Вам с рук?

– А если я буду слушаться? И все-все выполнять? Тогда он простит меня?

  Во взгляде Катарины, обращенном на леди Гиз было столько мольбы, что та невольно растрогалась.

– Надеюсь, увидев, что Вы стали послушны, он изменит свое решение, – проговорила она, желая ободрить расстроенную девочку, и помолчав немного, добавила: – Я, по крайней мере, обязательно буду просить его об этом.

– Я буду очень стараться, – пообещала Кэти.

  3

  Кэти стремясь загладить свою вину перед отцом, поначалу прилежно выполняла все требования и задания леди Гиз, пытаясь показать, что стала очень послушной. Однако время шло, а герцог старательно избегал любых встреч с ней. И постепенно Кэти стало овладевать отчаяние. Ей начало казаться, что отец уже больше никогда не захочет видеть ее. Ведь даже младшие сестры общались с ним, да и с герцогиней теперь достаточно редко.

  Герцог стал часто уезжать в столицу, возвращался из которой, чаще всего вместе с королем, и торжественные приемы в замке следовали один за другим. Король навещал замок Телдом с завидной регулярностью. Не проходило и трех дней, чтобы кавалькада разряженных дворян не появлялась в замке. Вскоре установилось даже что-то вроде расписания. По понедельникам и средам король со свитой охотились в замке и уезжали лишь поздним вечером. По пятницам же герцог устраивал для короля торжественный ужин с танцами и иными развлечениями, покидали который гости уже в субботу ближе к обеду, а нередко и после него.

  И Кэти, и сестры могли только из окон наблюдать за изысканно одетыми придворными, въезжающими или уезжающими из замка, а также деловито снующими слугами. Шум въезжающих экипажей, стук копыт гарцующих верховых лошадей, громкие голоса гостей во дворе и веселая музыка, доносившаяся порой из раскрытых окон парадных зал замка, манили девочек, и они припадали к окнам, надеясь, хотя бы мельком увидеть в этой оживленной суете знакомую фигуру отца, герцогини или даже самого короля. Больше они никого не знали, потому что осмелились лишь про короля спросить у леди Гиз, которая не поощряла подобное любопытство своих воспитанниц и, старалась всячески пресечь его. В дни приезда гостей она запрещала им подходить к окнам и нагружала их заданиями и уроками особенно усердно. Однако, как только она уходила, чтобы, воспользовавшись каким-нибудь предлогом, самой пообщаться с гостями, девочки, не смотря на задания и запреты, вновь приникали к окнам, развлекаясь тем, что обсуждали наряды незнакомых им людей.

  Как-то во вторник, когда в замке гостей не ждал никто, леди Гиз уехала в столицу. Ей надо было сделать покупки, выбрать новые наряды девочкам, и переговорить с очередной кандидаткой на роль их учительницы.

  Однако не прошло и часа, как она уехала, и во двор въехала кавалькада придворных во главе с королем и герцогом в костюмах для охоты.

  Сестры Тревор, сидевшие в игровой зале на втором этаже тут же приникли к окнам.

– Охотиться приехали… сейчас наверняка Алину дождутся и в лес поскачут… – Луиза, чтобы лучше видеть забралась на стул, который придвинула к окну, и заворожено наблюдала за приехавшими.

– Луиза, точно… смотри, белого жеребца для Алины повели… Жаль отсюда не видно, как она садиться будет, – Мария потянула за руку младшую сестру.

– Интересно, какое на ней в этот раз платье будет, голубое или сиреневое? Мне больше голубое нравится, оно так переливается красиво. Особенно когда она скачет… Я вырасту и тоже научусь так скакать, как она…

– И совсем она некрасиво скачет, – пожала плечами Кэти.

  Ее раздражала восторженное отношение сестер к супруге отца. Ей не нравилось в ней ничего.

– Вон та, светловолосая леди, что рядом с королем, намного лучше в седле держится, – добавила она.

– Не лучше! Ничуточки не лучше! Алина лучше всех скачет. Ты ничего не понимаешь, – Луиза капризно наморщила носик. – Ты просто Алину не любишь… я знаю.

– Конечно, конечно… Алина самая лучшая, ты ее теперь больше всех любишь, даже больше отца да и меня тоже… – Кэти с усмешкой посмотрела на младшую сестру.

– Нет не больше! Я вас всех люблю. А она между прочим ничего плохого тебе не сделала… За что ты ее терпеть не можешь?

– Она отняла у нас отца, из-за нее он теперь не любит нас! – Кэти сама не знала, отчего вдруг у нее вырвалась эта фраза, что уже долгое время сидела занозой в сердце.

– Неправда! – Луиза гневно обернулась к ней. – Отец любит нас! Любит! Он просто очень занят, но он любит нас! Это тебя он не хочет видеть, потому что ты грубишь.

– Ты глупая еще и ничего не понимаешь… – в Кэти как будто что-то прорвалось, и она начала выговаривать сестре то, что мучило ее саму все это долгое время. – Мы не нужны ему… он запер нас здесь, чтоб мы не мешались. Он ждет, когда у его несравненной Алины ребенок появится, и вот тогда он выгонит нас совсем! Или в монастырь какой отдаст, чтоб мы там все поумирали… Вы думаете, лишь я им не нужна? Да вы им тоже не нужны… Вот случись что с вами, думаешь хоть кто-то из них огорчится? Да и отец, и Алина ваша распрекрасная лишь обрадуются… Я-то знаю.

– Ты все врешь! Врешь! Ты все выдумываешь! Ты ничего такого не знаешь! – выкрикнула Луиза и схватила Кэти за плечи.

– Сама ты ничего не знаешь! – ответила та и резко оттолкнула от себя сестру.

  Луиза покачнулась на стуле и, не удержавшись, упала прямо на окно. Стекло со звоном разбилось и Луиза, хрипло вскрикнув, выпала во двор.

  Испуганно закричав, старшие сестры высунулись из разбитого окна. Они увидели, как к лежавшей на небольшом травянистом газоне Луизе, соскочив с белоснежного жеребца, метнулась герцогиня и, опустившись перед ней на колени, приподняла, ощупывая со всех сторон и осматривая.

  "За врачом, надо послать за врачом" – раздались крики, а потом громкий приказ герцога, послать кого-то из слуг срочно за доктором Вертором.

  Луиза заплакала, и герцогиня тут же, обхватив ее руками, совсем склонилась над ней, тихо шепча:

– Скажи, радость моя, где болит? Спина болит? Двигаться больно? Шевелиться можешь?

– Руки болят и плечо очень… – сквозь слезы проговорила та.

– Это ничего… это ты порезалась сильно… это все заживет, моя радость… Главное, чтоб ты не сломала ничего… Слава Богу, что ты на газон, а не на вымощенный камнями двор упала.

  Голубое, переливающееся платье герцогини окрасилось кровью, которая струилась с порезанных рук и плеч Луизы, но Алина Тодд не обращала на это никакого внимания. Вокруг столпились люди, к герцогине подошел герцог и тихо спросил:

– Она ничего не повредила? Поднять ее можно?

– Похоже, что все обошлось, милорд… Возьмите ее на руки, только осторожно, ее нужно в спальню мою отнести, я ее там раздену и еще раз осмотрю до приезда врача.

  Герцог подхватил Луизу на руки и пошел к главному входу, а герцогиня обернулась к слугам:

– Ко мне в спальню принесите теплой воды, полотенца, спирт, бинты.

  Несколько человек бросились выполнять приказание.

  Герцогиня, удовлетворенно кивнув, подошла к стоявшему неподалеку королю. Ничуть не смущаясь своего перепачканного в земле и залитого кровью платья, она заглянула ему в глаза, а потом, чуть склонив голову, попросила:

– Мой государь, я была бы очень признательна Вам, если бы Вы позволили мне и герцогу остаться, и поехали охотиться без нас.

– Алина, когда ты так просишь, отказать тебе невозможно… Я конечно не в восторге… ты знаешь, как я ценю твое присутствие, но я смирюсь… Оставайся. Я лишь надеюсь, что к моему приезду герцог сумеет разобраться с тем, что произошло, и доложит мне, кто в этом виновен.

– Я отпустила опекуншу, Ваше Величество. Так что это лишь моя вина, я не ждала вас…

– Алина, – король нежно взял ее за плечо, – твоей вины здесь быть не может. Моя кузина не может быть виновна. К тому же я с самого начала требовал от герцога, чтобы на тебя не легла забота о его детях. Поэтому передай супругу, пусть он найдет того, кто действительно виновен.

– Ваше Величество… это ребенок, и я оставила ее без присмотра… я отпустила их опекуншу, понадеявшись, что девочки достаточно взрослые и самостоятельные… именно я. Как оказалось, я переоценила их возможности, без нее девочка заигралась, не удержалась, упала… Кроме меня здесь винить некого.

– Алина, если к моему приезду мой приказ не будет исполнен, я заберу у герцога дочерей и найду для них более подходящее место, где за ними будут неусыпно следить.

– Ваше Величество, мой супруг настолько ревностно ограждает меня от всех забот, связанных с его дочерьми, что лишил их всякого приволья, они сидят взаперти с утра до ночи… Вы даже не представляете, насколько все это огорчает меня… И если сейчас Вы будете продолжать настаивать на том, чтобы он нашел, кого строго наказать за то, в чем повинна только я, это огорчит меня еще больше. И я буду вынуждена уехать в монастырь на богомолье, и как долго я там пробуду одному Богу известно…

– Алина… ну что ты… я совсем не хотел огорчать тебя, – король подхватил ее руку и нежно прижал к губам, – и я не настаиваю ни на чем… можешь не говорить ему ничего, пусть сам разбирается. В конце концов, это его дочь выпадает из окна, ему и решать что делать, чтобы подобное не повторилось, если малышка выживет…

– Господь милостив, я надеюсь, все обойдется… – Алина демонстративно склонила голову. – А теперь разрешите, я удалюсь. Счастливой Вам охоты, мой государь.

– Можешь идти. Мы вернемся к ужину, – король отпустил руку Алины и, жестом подозвав слугу, державшего его коня, вскочил в седло.

  Кэти, стоявшая у разбитого окна, испуганно ловила каждое слово, прозвучавшее во дворе. Как только герцогиня скрылась за парадными дверьми, а кавалькада придворных во главе с королем выехала за ворота замка, она схватилась за портьеру на окне и навзрыд заплакала.

– Кэти, успокойся… Герцогиня же сказала, что похоже все обошлось… Луиза поправится, все будет хорошо… – попыталась успокоить ее Мария.

– Ты ничего не понимаешь! – бросила ей та, ринулась в свою комнату, поспешно закрыла дверь на ключ и повалилась на кровать.

  Рыдания сотрясали все ее тело. Но плакала она вовсе не о Луизе. В первую очередь Кэти было очень жалко себя. Она сейчас отдала бы все что угодно, чтобы оказаться на месте младшей сестры. Чтобы именно ее унес на руках отец, а герцогиня испуганно бы бегала вокруг, упрекая себя, что оставила их без присмотра. Однако случилось то, что случилось, и теперь именно ей надо будет объяснять всем, как так вышло, что Луиза выпала из окна. И отец вряд ли спустит ей это, когда узнает, что именно произошло.

  Наплакавшись, Кэти уснула. Проснулась она оттого, что дверь в ее комнату сильно дернулась. И тотчас она слышала резкий голос отца:

– Катарина, немедленно открой дверь!

  Кэти вскочила с кровати и бросилась к двери, с перепугу руки ее дрожали, и ключ никак не хотел поворачиваться в замочной скважине.

– Ты хочешь, чтоб я приказал выломать дверь? – загремел голос отца.

  И тут ключ, наконец, повернулся, и Кэти распахнула дверь. Отец вошел, захлопнул за собой дверь, запер ее, а ключ положил к себе в карман. После чего стремительно шагнул к Кэти и, схватив за подборок, запрокинул ей голову, вынуждая смотреть прямо ему в глаза.

– Это правда, что ты вытолкнула Луизу в окно?

– Отец… – у Кэти от волнения и страха перехватывало дыхание, – я не хотела… я лишь оттолкнула ее… я не думала, что она упадет…

– Значит, не хотела… Допустим. А что ты хотела?

– Только чтобы она не цеплялась за меня… Она схватила меня за плечи.

– Она ударила или оскорбила тебя?

– Нет.

– Тогда почему ты так прореагировала на то, что она взяла тебя за плечи?

  Кэти подавленно молчала, понимая, что если сейчас расскажет причину, по которой поссорилась с сестрой, отец разозлится еще сильнее.

– Значит, маленькая девочка, твоя сестра, между прочим, берет или как ты выразилась "хватает" тебя за плечи и цепляется за тебя, и это раздражает тебя столь сильно, что ты толкаешь ее прямо в окно, совершенно не осознавая к чему это приведет… Так? – не дождавшись ее ответа, мрачно продолжил герцог.

  Кэти молчала.

– Я спрашиваю: так или не так? – яростно проговорил Алекс Тревор и, отпустив подбородок дочери, с силой схватил за плечи и тряхнул. – Ты что не намерена мне отвечать?

  Кэти вся сжалась и со страхом посмотрела на отца. Таким она его никогда раньше не видела. Поэтому когда он чуть разжал руки, тут же молча, отстранилась от него.

  Лицо герцога исказилось гневом:

– Зря ты так со мной… – хрипло проговорил он.

– Отец, простите! Прошу Вас, – прошептала Кэти, испуганно отступая еще дальше к стене.

– Ты считаешь, я и дальше должен терпеть твои выходки, надеясь, что ни одна из них не закончится трагически? Так вот – этого не будет! – он шагнул к ней и, жестко схватив за шею одной рукой, пригнул ей голову, заставляя склониться.

  Кэти заплакала, потом закричала: "пожалуйста, не надо" и постаралась вырваться, но вырваться из твердого захвата отца ей не удалось.

  В это время дверь дернулась, и из-за нее раздался властный голос герцогини:

– Милорд, немедленно откройте дверь! Слышите? Сейчас же!

  Однако герцог не обратил на это никакого внимания. Он лишь сильнее сжал шею дочери и, размахнувшись, с силой ударил ее, а потом еще и еще. Кэти кричала, захлебываясь в слезах.

  В это время дверь распахнулась, и в комнату ворвалась герцогиня. Бросившись к ним, она перехватила руку герцога:

– Если Вы сейчас же не прекратите, ее бить, то бить Вы будете уже меня!

  Герцог тут же отпустил Кэти, и та, рыдая, повалилась на пол. Герцогиня склонилась над ней, пытаясь помочь, но повернувшись, Кэти зло оттолкнула ее:

– Ненавижу! Это все из-за тебя!

– Из-за меня? – герцогиня удивленно отстранилась.

– Что? – взревел герцог, вновь пытаясь схватить дочь, но герцогиня снова перехватила его руку.

– Милорд, не трогайте ее. Девочка перенервничала, она сейчас успокоится, мы спокойно поговорим и все выясним. Она абсолютно не заслужила такого обращения с Вашей стороны.

– Это она не заслужила?

– Прекратите! Вы не посмеете больше ее и пальцем коснуться! Слышите? – герцогиня встала напротив супруга и предостерегающе вытянула вперед руку.

– Алина… моя дочь стала неуправляема… она не может ни достойно вести себя, ни осознавать, к чему могут привести ее необдуманные действия. Если сейчас же не положить этому конец все будет только хуже.

– Возможно. Но то, что Вы делаете, это – не выход! Позвольте мне поговорить с леди Катариной, и я уверена, мы с ней найдем, как общий язык, так и выход из создавшейся ситуации…

– Нет! Я не позволю Вам вмешиваться в процесс воспитания моих дочерей, – герцог произнес это с такой злобой, что Кэти, так и не поднявшаяся с пола, испуганно сжалась, ожидая, что отец вновь продолжит прерванное наказание.

– Хорошо, – голос герцогини зазвучал как-то отстраненно, – я понимаю Ваше желание, оградить Ваших дочерей от общения со мной… и я подчинюсь, и не буду настаивать. Но и Вы, пойдете навстречу моим желаниям и прямо сейчас пообещаете мне, что больше не будете ее бить.

– Миледи… моя дочь не стала убийцей лишь по счастливой случайности… и Вы хотите, чтоб ей это сошло с рук?

– Герцог, Вы не видите очевидное… Вам застилают глаза собственные проблемы и амбиции. Все что случилось, произошло только по одной причине: Вашим дочерям недостает Вашего внимания и Вашей любви. И Катарине, как мне кажется, в первую очередь…

– Герцогиня, Вам не кажется, что, во-первых, я сам лучше разберусь, чего недостает моим дочерям, а во-вторых, обсуждать такие вопросы при одной из них, по меньшей мере, некорректно? – в голосе герцога послышался нескрываемый напор.

  Герцогиня побледнела и, шагнув в сторону, схватилась за стену.

– Да конечно… – пробормотала она сразу ставшим совсем тихим голосом.

– Алина, что с Вами? – герцог испуганно посмотрел на нее, а потом, подойдя к ней, осторожно обнял и усадил на стул.

– Сейчас все пройдет… – герцогиня несколько раз глубоко вздохнула, – это естественно в моем состоянии.

– В каком состоянии, о чем Вы?

– Я жду ребенка, милорд… Я не хотела Вам говорить, пока была не совсем уверена… Но доктор Вертор, после того, как закончил осматривать Луизу, поговорил со мной и сказал, что сомневаться в этом уже не приходится… Поэтому, если хотите, чтобы и я, и будущий ребенок скончались от моего какого-нибудь нервного припадка, то продолжайте и дальше разговаривать со мной в таком тоне и спорить.

– Ребенка? Господи… я ведь даже не предполагал… хотя что тут удивительного… этого стоило ожидать… – герцог как-то сразу весь обмяк, – я, конечно же, не хочу ни Вашей смерти, моя дорогая, ни ребенка… как Вы могли подумать такое. И раз Вы настаиваете на этом, я не трону больше Катарину, обещаю… только не нервничайте… Пойдемте, я уложу Вас.

– Я не могу сейчас идти, у меня кружится голова… Мне надо немного посидеть, – отрицательно качнула головой герцогиня.

– И не надо идти… Я отнесу Вас, – подхватил он ее на руки, – Вот так… все будет хорошо… я сейчас доктора позову, он еще не должен был уехать, а если уехал, его вернут… все будет хорошо…

– Вы, действительно, не тронете ее?

– Я же пообещал… даже пальцем не трону. Только не волнуйтесь, – продолжая тихо увещевать супругу, обессилено склонившую ему голову на плечо, герцог вынес ее из комнаты и удалился.

  Кэти поднялась с пола. Нашла носовой платок, вытерла слезы и подошла к так и оставшейся распахнутой двери, намереваясь ее закрыть, и тут в замочной скважине увидела ключ с золотой цепочкой. Это был ключ, которым герцогиня открыла ее дверь. Кэти слышала как-то от леди Гиз, что у герцогини есть ключ, подходящий ко всем дверям замка, видимо, это был именно он. Она осторожно вынула его и внимательно осмотрела. Небольшой, изогнутый ключ с множеством насечек был очень необычной формы. Катарина с интересом повертела его в руках, а потом надела цепочку на шею, спрятав ключ под платьем, прикрыла дверь и забралась с ногами в большое кресло, стоящее в углу комнаты. Ей было очень обидно, что отец так поступил с ней и очень стыдно оттого, что герцогиня видела, как он ее наказывает, а самое неприятное было то, что только ради нее отец прервал наказание. Посокрушавшись над всем этим, Кэти вдруг вспомнила, что узнала, что герцогиня ждет ребенка, вспомнила, как отец отреагировал на это, и на душе у нее стало еще тоскливее. Она подумала, что теперь отец наверняка найдет какой-то другой способ наказать ее. И она не ошиблась.

  Не прошло и часа, как герцог вернулся к ней в комнату. Кэти испуганно вскочила.

– Можешь не пугаться, – он презрительно скривил губы, – я пообещал супруге, что не трону тебя, и не стану другим приказывать тебя наказать… Однако после того, что произошло, допустить твое общение с кем бы то ни было, я не могу. Поэтому я заточу тебя в одной из башен замка. Смотреть за тобой будет глухонемая служанка. А сейчас переодевайся. Ты заслуживаешь лишь такой одежды.

  Герцог бросил перед ней то, что держал в руках. Кэти увидела, что это домотканое длинное платье.

– Отец, я молю Вас… я, конечно, виновата… но пусть меня леди Гиз накажет… не надо меня в башню… я умоляю… – Кэти со слезами на глазах опустилась перед отцом на колени.

– Катарина, если через пять минут ты все не скинешь с себя и не наденешь то, что я принес, а потом, молча, не пойдешь туда, куда я тебя поведу, тебя переоденут и отведут насильно стражники.

– Отец, помилосердствуйте… не надо меня в башню… не надо стражников… я постараюсь вести себя лучше… правда… – Кэти склонилась к ногам отца.

– У тебя пять минут, – проронил герцог и отвернулся.