– Алекс, это дела давно минувших дней. Что ворошить прошлое? На все воля Божья, и лишь он знает, что уготовано нам на нашем пути и кто чего достоин. Мы должны лишь постараться достойно нести по жизни каждый свой крест. Не надо кичиться тем, что есть, и роптать, что чего-то нет…

– Я не кичусь ничем, и ни на что не роптал никогда. Я привык добиваться всего сам, требуя лишь то, что положено мне по закону. И раз сейчас я могу, слава Богу, поддерживать на должном уровне, и Ваше положение, и Ваш статус, то я хочу, чтобы Вы вели себя соответствующе им.

– Алекс, но я не хочу быть показателем Вашей успешности и благосостояния. Я хочу жить, просто жить. Меня не манит ни власть, ни почет. Как Вы не можете это понять? Ваше самолюбие и Ваша гордыня в первую очередь Вам самому отравляют жизнь, а заодно и мне.

– Алина, я не понимаю, чем Вы недовольны. Я прошу Вас лишь соблюдать элементарные морально-этические нормы и правила поведения, соответствующие нашему положению. Все. Я больше ничего не прошу. Неужели это так сложно? Я закрою глаза на что угодно, если внешне все будет достойно и в этих границах.

– Что Вы имеете в виду?

– Только то, что сказал, – герцог тяжело вздохнул и отвел глаза.

– То есть, я могла бы развлекаться со щенком в замке, но так, чтоб об этом никто не знал. Или что?

– Дался Вам этот щенок… – он раздраженно передернул плечами, – со щенком Вы могли бы заставить кого угодно, любую кухарку или служанку сидеть безвылазно на конюшне, греть, кормить и обхаживать его, а сами бы изредка приходили, проверяли, умилялись и целовали в носик, если б захотели… Чем Вам такой вариант не приглянулся? Зачем Вам надо было самой обязанности псаря на себя брать? Вы что не знаете, как я к этому отношусь? Отлично знаете. Ведь Вы бы сами и переодевались, и за одеждой следили, и готовили себе, и посуду за собой убирали, и возможно многое другое делали, если не были бы уверены, что я за такие Ваши выходки всю шкуру со слуг и служанок спущу. Что, разве не так?

– Возможно… Только я не понимаю, почему Вы столь ревностно за всем этим следите.

– А потому, что именно из всего этого складывается имидж. Насколько может себе позволить быть требовательным владетель, настолько подобострастны и исполнительны будут слуги. Дай волю Вам, моя дорогая, и в нашем владении будете трудиться лишь Вы, опекая и ублажая всех. Возможно, такое поведение подходит для монахини, но неприемлемо для герцогини.

– Все, давайте прервемся. Вы, конечно, имеете право поучать и читать мне нравоучения, но я устала… у меня даже голова разболелась, – герцогиня поднесла руки к вискам, – поэтому я прошу, не надо больше…

– Сильно болит?– спросил озабоченно герцог и, осторожно взяв руки герцогини, отвел их от ее лица, прижал к своим губам, а потом тихо добавил: – Может, позвать Лерона?

– Ничего страшного. Не надо Лерона звать. Так пройдет, – покачала головой герцогиня.

– Вы вряд ли поверите, но я совсем не хотел ни огорчать, ни так утомлять Вас, Алина. Я не понимаю из-за чего, моя дорогая, но почему-то почти все наши разговоры заканчиваются размолвкой, причем совершенно без всяких видимых причин.

– Мы слишком по-разному воспринимаем и оцениваем окружающую нас действительность, – усмехнулась она и, чуть склонив набок голову, вновь попросила: – Пойдемте к гостям. Король не любит ждать.

– Это точно, – усмехнулся герцог и подхватил супругу под руку. – Пойдемте, дорогая, а то мне действительно придется извиняться перед королем.

  Они вышли из покоев герцогини, и Виктор, на небольшом отдалении последовал за ними. То, что он увидел сегодня, поразило его, хоть он привычно не подал вида. Виктор, кроме того, что старался ни с кем не разговаривать, еще никогда и ни о чем сам не спрашивал герцогиню. Поэтому даже не догадывался о ее способностях, и лишь теперь понял, почему король так опекает свою кузину, и что это ему дает.

  Когда они вошли в пиршественную залу, веселье там шло полным ходом.

– Ну, наконец-то моя кузина соизволила появиться, – поднялся им на встречу король. – Алина, я уж отчаялся тебя увидеть, подумал, что ты решила за что-то лишить меня счастья лицезреть тебя.

  Он отодвинул высокий стул рядом с собой, жестом предлагая герцогине сесть. Она медленно и с достоинством опустилась. Герцог сел с ней рядом, а Виктор встал у нее за спиной.

– Мой государь, я, конечно, сомневаюсь, что счастье заключается именно в этом, но лишать Вас чего бы то, ни было не в моих правилах, – лукаво улыбнулась герцогиня, откидываясь на высокую спинку стула. – Вы можете припомнить, что я хоть раз отказала Вам хоть в чем-нибудь?

– Ты отказываешь мне постоянно, поэтому даже уточнять не буду. Это я не могу тебе отказать ни в чем, а ты пользуешься этим… Кстати, дорогая кузина, ты скажешь тост или мне для тебя что-нибудь сказать?

– Скажите Вы, я люблю Вас слушать. Перед Вашим красноречием устоять невозможно, если бы в наше время проводились бы соревнования по ораторскому искусству, Вы собрали бы все призы.

– Алина, я бы мог подумать, что ты льстишь мне, если бы ты не столь редко говорила мне комплименты, так что я пожалуй, приму его и буду надеяться, что ты искренна в своих суждениях.

– Государь, Вы ждете уверений, что я искренна всегда, и Ваш талант оратора признан всеми и неопровержим, а потом моих оправданий за то, что я редко говорю комплименты… Но Вы зря на это рассчитываете, особенно на последнее, – лукавая улыбка Алины стала еще шире. – Я вообще не люблю говорить комплименты, и больше всего Вам, даже если для них есть основания. Ведь Вы слышите их столь часто, что воспринимаете их уже не как искреннее восхищение чем-то, а действительно, как привычную лесть. Поэтому мои слова, скорее несдержанные эмоции по поводу предвкушаемого удовольствия от Вашего тоста, чем комплимент.

– Кузина, какое счастье, что сейчас ораторские дебаты не в моде, ты, бесспорно, превзошла бы меня.

– Если бы Вы и уступили мне, то только из своей врожденной галантности, как представительнице слабого пола. Женщины вообще не должны соревноваться с мужчинами. Это моветон. Результат же известен заранее, и если женщина сомневается в нем, она, по меньшей мере, глупа.

– Браво, Алина. Я обожаю твои такие фразы. Их можно понимать как угодно. Это подобно шутке о том, что мужчина должен быть главой, а женщине неплохо бы научиться быть шеей, поворачивающей эту главу в нужном направлении. И что обычно такое получается у очень умных женщин научившихся говорить о том, как они глупы.

– Артур, признать то, что женщина может быть не глупа, могут только очень умные мужчины, внутренне уверенные в том, что умнее их она быть все равно не может и что это очевидно.

  Виктор тем временем наклонился к герцогине, и она небрежным быстрым жестом указала ему, что положить ей в тарелку.

– Как ты думаешь, они заблуждаются? – улыбнулся король.

– Нет, конечно. Мужчина по определению должен быть сильнее и умнее женщины. Мужчина, сомневающийся в этом, неуверенный в собственных силах и потому стремящийся доказать свое превосходство женщине, неполноценен.

– А женщина? Что должна думать по этому поводу женщина?

– Женщина, Артур, должна быть уверена в своем мужчине, и изо всех сил стараться эту же уверенность вселить в него, даже если у него ее нет. Сила женщины в ее слабости, мой государь. Это древнейшая истина, и женщина, забывшая ее, крайне бестолкова.

– А если ее мужчина полный кретин?

– Любой умной женщине гораздо приятнее, когда рядом с ней сильный и умный мужчина, не сомневающийся в своих способностях, и поэтому, прислушивающийся к ее советам и просьбам, а не тупой кретин, которому ей необходимо доказать, что он туп, для того, чтоб он, наконец, хотя бы выслушал ее. Хотя даже полного кретина действительно умная женщина постарается убедить в его собственных способностях и сделать более сильным и умным, чтоб он перестал бояться выглядеть глупее и слабее собственной жены, потому как именно из-за этого он вероятнее всего и не приемлет никаких ее советов.

– А если у женщины нет мужчины? Что тогда?

– Тогда конечно ей придется быть сильной и умной самой, но это от безысходности… Но остается еще вариант: его найти. Найти умного и сильного, уверенного в себе и потому позволяющего ей тоже чувствовать себя рядом с ним умной и сильной и ни в чем не нуждающейся.

– Алина, а что ты скажешь о собственном супруге? Он такой?

– А это разве не видно? Вы ведь знаете ответ, зачем задавать вопрос? Хотите, чтобы я говорила комплименты собственному супругу? Так он не нуждается в этом, у него уверенности в собственных силах на двоих хватит. Или хотите, чтоб я Вас поблагодарила, что Вы мне супруга такого нашли? – герцогиня рассмеялась, подняла бокал, в который Виктор, зная, что вино герцогиня почти никогда не пьет, уже налил сок, и повернулась к герцогу: – Алекс, может, хотя бы Вы, как глава нашего дома, вступитесь за меня и попросите государя, чтоб он перестал меня мучить дискуссионной беседой на тему бестолковости женщин и сказал обещанный тост?

– Государь, – герцог тоже поднял бокал и повернулся к королю, – даже рискуя навлечь на себя Ваш гнев, я не в силах отказать супруге, поэтому прошу: скажите тост.

– Какой может быть гнев, Алекс? – король поднялся с бокалом в руке. – Твоя супруга столь дорога мне, что я скорее разгневался, если б ты отказал ей. Она редкая женщина, герцог, я рад, что ты это ценишь. Кстати, заметь какая красивая трактовка: ты не боишься признавать то, что не в силах отказать ей именно из-за того, что действительно сильней и умней ее. По-моему очень красивая интерпретация, тешащая мужское самолюбие и при этом дающее умным женщинам почти абсолютную власть. Не выполнил просьбу или не принял совет женщины, значит сомневающийся в своих способностях, бестолковый кретин. Правда, выполнять просьбы таких женщин, как твоя супруга, это уже удовольствие, тут и дополнительного стимула в виде подчеркивания собственного превосходства не нужно. Однако не все женщины такие. Поэтому подобных женщин необходимо беречь, ценить и лелеять, словно редкое растение, цветущее лишь в руках выдающихся садоводов. Счастье такой женщины, и будет тем цветком, которым она способна одарить своего избранника, который должен оказаться действительно мудрым, сильным и очень опытным, чтобы суметь ублажить такую женщину. Я верю, что во второй раз уже не ошибся, и ты, Алекс, именно такой, и моя дражайшая кузина будет всегда счастлива рядом с тобой. Ведь, как и прекрасный цветок, счастье таких женщин способно радовать не только тех, кому повезло обладать ими, но и окружающих, допущенных лицезреть его. И я очень надеюсь, что я и мои ближайшие подданные и дальше будем принадлежать к кругу избранных, которым ты всегда будешь позволять разделять с тобой радость видеть твою супругу, а мою кузину счастливой. И она всегда будет радовать нас и счастливым блеском своих очаровательных глаз, и улыбкой, и смехом, и задушевными беседами и такими же дискуссиями, как сегодня. Поэтому за тебя, Алекс, чтоб ты и дальше был не только хорошим моим советником, но и прекрасным супругом, и радушным хозяином, не забывающим приглашать нас в гости. Благополучия тебе и дому сему, – король залпом осушил свой бокал.

  Герцог тут же поднялся и, чуть склонив голову, произнес:

– Благодарю, Вас, Ваше Величество, я постараюсь оправдать все Ваши надежды, – и тоже одним махом выпил вино из бокала, а за ним и все гости, поднявшись, выпили.

  Король сел на свое место и повернулся к герцогине:

– Алина, ты что-то даже свой сок не пьешь… про вино я и не говорю, я привык, что ты к нему притрагиваешься только в исключительных случаях. Недовольна моим тостом? Хотела, чтоб я пожелал что-то лично тебе?

– Ну что Вы, мой государь… Это одно из лучших Ваших пожеланий. Вы пожелали то, о чем многие женщины не смеют даже мечтать. Причем Вы не только пожелали, Вы делаете все, чтобы Ваши пожелания стали реальностью.

– Но что-то это не очень радует тебя…

– Меня вообще трудно обрадовать, я слишком капризна и привередлива. Вы посадили меня с герцогом в золотую клетку, украшенную всевозможными драгоценностями, а меня манит свежий ветер и горный простор.

– Ты точно как редкий горный цветок… – король рассмеялся, – Алекс, слышишь, твоей супруге не хватает горного пейзажа и свежего ветра. Подумай, может, сможешь все это организовать?

– Легко, – усмехнулся герцог.

  Он хлопнул в ладоши и к нему тут же подошел Рон.

– Четырех девушек с большими веерами и еще двух юношей с гобеленом из правого крыла, с тем, на котором горный пейзаж, – приказал ему герцог. Рон кивнул и вышел.

  Гости загомонили, предвкушая скорое развлечение. Послышались голоса:

– Ваша Светлость, Вы забыли предупредить, что девушек лучше обнаженных, они лучше гармонируют с первозданной природой.

– Или в полупрозрачных накидках, чтоб они имитировали ветер и горные водопады.

– Кому-то не хватает обнаженных женских тел? – герцог повернулся к говорившим, удивленно кивнув на целый строй служанок, на которых из одежды были лишь маленькие фартучки и бантики на шее, – Нужны еще?

– Так Вам же наверняка танцовщиц приведут, Алекс. А обнаженные танцовщицы, это изысканно, – рассмеялся брат короля, герцог Бенедикт Линд.

– Ваша Светлость, Вы необычайно проницательны – усмехнулся герцог Тревор, – однако, по-моему, еще более изысканно, когда танцовщиц заставляют раздеваться постепенно. И неужели Вы думаете, что кто-то помешает Вам приказать им сделать это, в чем бы одеты они не были?

– Тогда у меня больше нет никаких пожеланий на счет их нарядов, это действительно безразлично. Вы замечательно умеете развлечь, герцог, – согласно кивнул тот.

– Я рад, что Вы так считаете, герцог, – ответил Алекс Тревор и поднял бокал, – за это стоит выпить.

  Гости дружно потянулись к бокалам.

  Затем герцог Тревор повернулся к жене: – Где Вы хотите горный пейзаж, дорогая?

– Без разницы, это все равно лишь пейзаж, а не горы.

– С этим никто не спорит, но что Вам помешает, вспомнить настоящие горы, посмотрев на пейзаж. Порадуйте короля, не капризничайте, дорогая.

– Тогда пусть в центре. Герцогу Линду будет там удобнее раздевать танцовщиц, – презрительно скривила губы Алина, – развлекайтесь.

  Уже через пару минут двое юношей, которых привел Рон, развернули в центре зала гобелен. Музыканты заиграли, и девушки начали танцевать возле гобелена, обмахиваясь веерами. А через какое-то время герцог Линд, подняв и осушив очередной бокал, потребовал, чтобы танцовщицы сняли полупрозрачные юбки. Его начинание тут же подхватили остальные гости, которые тоже начали, опрокидывая бокалы, пьяными голосами требовать, чтоб танцовщицы сняли то одну, то другую деталь своего туалета, пока на них не осталось ничего, кроме украшений на шеях и браслетов на руках и ногах. А потом гостям не понравилось, как одеты юноши, держащие гобелен, и они стали заставлять девушек раздевать уже их.

  Герцогиня с бесстрастным видом наблюдала за происходящим, а король не сводил глаз с нее.

– Ты почти ничего не ешь. Почему? – наконец тихо спросил он.

– Не хочется, – она качнула головой.

– Плохо… – король грустно вздохнул. – Как я понимаю, ты совсем перестала гулять, вот и аппетита нет… Это никуда не годится, пока я буду здесь, каждый день буду тебя на прогулки заставлять ездить. А сейчас поешь хоть что-то, ну не насильно же тебя заставлять.

– Артур, я не голодна. Я ела пару часов назад.

– Это правда?

– Вы слышали, чтобы я когда-нибудь врала Вам? – изумленно спросила герцогиня.

– Извини… это по привычке. Кроме тебя кругом мне постоянно врут все. Тогда, раз не хочешь есть, пошли, пообщаемся с герцогом и моей новой фавориткой. Гостям герцог придумал замечательное развлечение, они не успокоятся пока всех его новых танцовщиц и статистов не подвергнут доскональному осмотру, – король с усмешкой кивнул на центр зала. Там, порядком выпивший, герцог Линд обнимал одну из танцовщиц, рядом с другой суетились сразу два молоденьких виконта, да и оставшиеся не были обделены ни мужским, ни женским вниманием.

– Если герцог не против, пойдем.

– Ты считаешь, твой супруг способен мне отказать? – удивленно осведомился король.

– Его можете не спрашивать Вы, но обязана спросить я. Вы так не считаете?

– Ничего ты не обязана… это он обязан спросить тебя, а никак не наоборот, – король поднялся, потом повернулся к сидевшей по другую сторону от него красивой блондинке, все это время не проронившей ни слова и явно чувствующей себя очень скованно: – Пойдем, Эльза.

  Та кивнула и моментально поднялась. После чего король повернулся к герцогу:

– Алекс, распорядись, чтоб гостей развлекали, и пойдем, поговорим в библиотеку, – тоном нетерпящим возражений проговорил он и стремительно вышел из залы, за ним последовала Эльза, Алина, которую сопровождал Виктор, а потом герцог.

  Войдя в библиотеку и дождавшись, чтобы плотные тяжелые двери за ними закрыли слуги, Алина спросила:

– Вы желаете в кабинете разговаривать или здесь?

– Здесь, я хочу, чтоб герцог поприсутствовал.

– Как пожелаете, – согласно склонила голову герцогиня, а затем кивнула в сторону Виктора: – Разрешите мне запереть моего пажа?

– Разрешу, меньше будет знать, дольше проживет, – усмехнулся король и повернулся к герцогу: – Запри его, Алекс, только на коленях и руки за спиной свяжи.

– Зачем это, мой государь? – герцогиня удивленно приподняла брови.

– Алина, мальчику может быть комфортно лишь подле тебя, а вдали от тебя я ему такое роскошное существование обеспечивать не собираюсь, – с усмешкой пояснил король.

  На плечо Виктора тут же легла тяжелая рука герцога.

– Пойдем, – проговорил он.

  Виктор кивнул и прошел вслед за герцогом в противоположный конец большого библиотечного зала. Там за одним из высоких стеллажей герцог открыл небольшую, но очень толстую дверь, потом быстрым движением снял с Виктора ремень, заломил ему руки за спину и связал их его ремнем, а затем подтолкнул к раскрытой двери.

– В угол, на колени.

  Виктор шагнул в небольшую комнату без окон и опустился на колени в углу. Герцог вошел следом, приподнял связанные у него за спиной руки, вынуждая склониться, и за ремень притянул их ближе к стене, закрепив тот на крюке, вделанном в стену.

– Увижу, что пытался дергаться, пожалеешь, – очень тихо, но с угрозой в голосе проговорил герцог. После чего вышел, плотно закрыв дверь.

  Виктор оказался в полной темноте и тишине, потому что через толстые стены и дверь в его узилище не долетало ни звука. Ему было интересно, о чем таком собрался беседовать король, что посчитал, что ему лучше не знать об этом, но мыслей на этот счет никаких в голову не приходило. Заломленные руки неприятно ныли, но Виктор понимал, что это не самое худшее положение в котором он мог бы оказаться. Сегодняшние разговоры дали ему понять, что герцогиня ждет чего-то неотвратимо приближающегося и не сулящего ни ей, ни ему ничего хорошего, однако он постарался отогнать тревожные мысли и, прижавшись ближе к стене, чтоб чуть облегчить напряжение мышц, приготовился терпеливо ждать окончания заточения.

  Герцог, заперев Виктора, подошел к королю.

– Я должен сделать что-то еще, Ваше Величество? – спросил он.