– Все, кузина, прекрати. Будет причина жаловаться, жалуйся. Но пока ее нет, он – твой супруг, и будь добра, веди себя с ним соответственно. А сейчас переоденься и выйди к гостям. Я хочу тебя видеть.

– И не подумаю. Можете отправить меня в тюрьму, можете казнить, мне все равно.

– Миледи, не надо меня провоцировать, – голос короля заледенел, – не вынуждайте меня искать способы давления на Вас. Ведь я их найду… Поэтому будьте благоразумны. Я буду очень Вам благодарен, если Вы перестанете сердиться и, как истинная христианка, простите своего супруга и доставите нам удовольствие лицезреть Вас. Я выполню любое Ваше желание… кроме того, чтоб в монастырь отпустить, конечно. А все остальное постараюсь выполнить…

– Вам отказать сложно, мой государь, – тяжело вздохнув, тихо проговорила герцогиня.

– Алина, я рад, что ты не отказала, – на лице короля вновь появилась улыбка. – Кстати, у меня новая фаворитка. Ты должна ее посмотреть. Сказочная красавица. Ножки, бедра – загляденье, и грудь не хуже… правда, тупа как пробка. Сейчас вот размышляю, не запретить ли ей вообще рот раскрывать, а то, что ни слово, то невпопад. Ты присмотрись к ней, а потом скажешь, что думаешь по ее поводу. Я постараюсь показать ее тебе во всей красе.

– Ну ноги, бедра и все остальное я не мастерица оценивать, Вы знаете. Я Вам только про ее отношение к Вам сказать смогу, а на большее не рассчитывайте.

– Да, я знаю… любую уродину ты считаешь прекрасной, если она независтлива и добросердечна. Ты лишь рассматривая картины, почему-то замечаешь, красивы ли изображенные на них люди или нет, а вот замечать это в жизни наотрез отказываешься.

– Артур, на картинах изображения… и они либо радуют глаз, либо нет, а в общении с людьми для меня первоочередное не радость глаз, а радость души. Вы же не будете есть красивое яблоко, мой государь, если оно червиво внутри?

– Но и неприглядное на вид я есть не стану… вряд ли оно окажется вкусным.

– Вы знаете, Ваше Величество, многие лекарственные растения неприглядны на вид и даже могут быть неприятны на вкус, но возвращают здоровье и даруют исцеление.

– Алина, подобное могут оценить исключительно больные, а я пока, слава Богу, не болен.

– Вы считаете больной меня?

– Нет, ты скорее похожа на лекаря, который любит такие растения за то, что они возвращают здоровье другим… Мне же этого не понять. Поэтому единственное, что я хочу, говоря твоими же словами, чтоб ты взглянула: нет ли в моем яблочке внутри червоточинки или гнильцы, дабы мне не отравиться невзначай.

– Взгляну, обязательно взгляну, – мелодично рассмеялась герцогиня.

– Вот и славно. Ты хоть улыбаться опять начала, а то прям ледяное изваяние, а не женщина, – король нежно коснулся ее плеча. – Кстати, ты своим пажом довольна? – он кивнул в сторону Виктора, который при его появлении тут же опустился на колени и замер в углу комнаты, где до этого стоял.

– Довольна, – герцогиня кивнула, – но была бы еще более довольна, если бы Вы, мой государь, объяснили герцогу, что постоянное присутствие даже самого лучшего пажа тяготит.

– Алина, в чем проблема? Чем он может тяготить тебя? Мальчик полностью в твоей власти. Или он не слушается тебя?

– Слушается, только герцог не позволяет ему отлучаться от меня ни на шаг. И я не понимаю причины. Зачем такие сложности? К чему?

– Какие сложности? В чем ты видишь сложности? Он должен делать все, что ты хочешь. Абсолютно все! Он должен не сложности тебе создавать, а избавлять тебя от них. И если это не так, я скажу герцогу, он объяснит ему это или избавит тебя от него.

– Вы такой же, как он, – герцогиня зло сверкнула глазами и отвернулась, – вам видимо обоим нравится мучить меня.

– Алина, я ничего не понимаю. Скажи, чем я тебя мучаю? Мальчик – преступник, осужденный на казнь, которого я позволил герцогу забрать для тебя, на условии жесткого контроля за всеми его поступками. Поэтому абсолютно логично, что герцог не хочет оставлять его без твоего присмотра. Это разумно. Хотя если совсем уж устала от него, посади его в камеру у охранников замка. Я распоряжусь, его будут держать под арестом столько, сколько пожелаешь. Такой вариант тебя устраивает?

– Мой государь, я, конечно, соглашусь… и буду дальше не отпускать своего пажа от себя не на шаг, только учтите… это бесполезно. Вы зря ждете, что это что-то Вам даст.

– Алина, – король взял герцогиню за руку, – я клянусь тебе, я ничего не жду от этого. Что я могу от этого ждать? О чем ты? Ты же чувствуешь ложь… Я разве лгу тебе?

– Действительно не лжете, – герцогиня удивленно повела плечом, – тогда я не понимаю ничего… неужели он играет без Вас?

– Во что, моя радость? Во что он играет?

– Вы не поверите… пока это лишь домыслы, как вы их называете, и пока он не сделает очередной шаг, домыслами и останутся. Но это хорошо, что Вы не участвуете в его игре, – герцогиня улыбнулась.

– Алина, ты говоришь загадками.

– Я не могу ничего объяснить, Вы посчитаете меня сумасшедшей. Поэтому забудьте. Лишь предупредите охрану, она ведь до сих пор подконтрольна Вам, и хоть подчиняется герцогу, Ваше слово выше его… Так вот предупредите, как хотели, что я могу отдать им моего пажа, и они будут охранять и стеречь его до тех пор, пока я или Вы не заберем его, но никак не герцог. Обещаете?

– Я уже пообещал. Только не понимаю к чему такие оговорки? Герцог без твоего разрешения ничего не сделает с ним.

– Вы не знаете герцога. Он очень умен, Артур… Ваше счастье, что он предан Вам и использует свой ум Вам не во вред.

– Алина, я всегда поражаюсь… Ты никогда не лукавишь, даже если информация явно не в твою пользу. Ну что тебе стоило сейчас лишь намекнуть, что герцог может играть и против меня… или хотя бы смолчать.

– Это действительно не в моих правилах. К тому же герцог, предан Вам настолько, что даже говорить что-то иное… – она не договорила, усмешка, тронувшая ее губы, вдруг резко исчезла, а лицо посерьезнело, рукой она схватилась за столик, рядом с которым стояла, взгляд ее при этом устремился куда-то вдаль.

  Король сразу весь напрягся и тоже молча замер. В молчании прошло минут десять, потом герцогиня повела плечом и встряхнула головой, словно отгоняя что-то, и в упор посмотрела на короля.

– Было бы хорошо, мой государь, – медленно растягивая слова, тихо проговорила она, – если бы Вы сегодня же послали герцога с его сотней на юг, в замок Веренгер, наделив его полномочиями Вашего законного представителя там. И еще лучше было бы, если послезавтра, после пяти по полудню, но только не раньше, он бы был там и осмотрел с особым старанием правое крыло замка, скрытный переход во вторую башню и секретные комнаты там. Мне кажется, полученная им при этом информация должна заинтересовать Вас.

– Почему с его сотней, а не с моей? Что ты видела?

– Потому что, если герцог не сумеет там ничего найти, Вы всегда сможете сказать, что посылали его лишь проверить правильность уплаты налогов и выкупить для Вас пару-тройку симпатичных служанок, если таковые найдутся в южных вотчинах Ваших вассалов, а он немного превысил полномочия и не более того.

– Что ты хочешь, чтоб он там нашел?

– Артур, пусть он поедет. Не спрашивайте меня больше ни о чем. Я думаю, Вы все узнаете уже дня через три-четыре.

– Алина, я надеюсь, это не способ избежать общения с гостями и со мной… – король усмехнулся, – потому что я не уеду… я подожду возвращения герцога здесь.

– А вот это ни к чему. Весь двор только и ждет повод, чтобы объявить меня Вашей фавориткой. Зачем его давать?

– Ты же говорила, что тебя не трогают дворцовые пересуды и сплетни.

– Да, они не трогают меня, но они трогают королеву. Артур, я прошу Вас, не надо так ее нервировать.

– Про королеву забудь. С ней я разберусь сам. И до возвращения герцога я останусь именно здесь и придворных всех тоже здесь оставлю. Я не хочу, чтобы отсюда кроме герцога с его сотней даже птичка вылетела. Я хочу, чтоб о поездке герцога никто никого не смог предупредить.

– Излишне это… – герцогиня покачала головой, – не того следует опасаться.

– А чего? Ты же ничего не говоришь, – король раздраженно прошелся из угла в угол.

– Это чувства, Артур, их невозможно рассказать. Все что я могла сказать, я Вам уже сказала.

– Ты не сказала ничего конкретного.

– А я и не знаю ничего конкретного.

– Тогда все будет так, как я сказал. Жду тебя в пиршественной зале. А пока я переговорю с герцогом о его предстоящей поездке и еще сообщу ему, что ты его простила.

– Да, Ваше Величество, – склонила перед ним голову герцогиня.

  Король удовлетворенно кивнул и вышел.

– Вставай, – герцогиня обернулась к Виктору, – и позови Сьюзен, чтобы она помогла мне переодеться.

  Сьюзен уже заканчивала зашнуровывать корсет платья герцогини, когда в апартаменты вошел герцог. Сьюзен поспешно завязав последний узел, выскользнула за дверь, а герцог обернулся к стоявшему в глубине комнаты Виктору.

– Неужели тебе так антипатична моя супруга, мальчик, что ты за столь долгий срок так и не научился помогать ей так, чтобы это начало нравиться ей? – язвительно осведомился он.

– Моя госпожа прекрасна, господин, – Виктор поспешно опустился на колени, низко склонив голову, – и я очень стараюсь угодить ей…

– Плохо стараешься, – жестко прервал его герцог.

– Оставьте его, милорд. Я сама с ним разберусь. Мне нравится, как он помогает мне, – вмешалась герцогиня.

– Я поражаюсь Вам, дорогая, Вы вместо того, чтобы заставить своего пажа доставлять Вам лишь удовольствие или избавиться от него, жалуетесь королю. Со временем мальчик разочаровывает меня все больше и больше: я не вижу в нем ни восхищения, ни восторженно трепета перед Вами, ни желания угождать Вам во всем и радовать Вас… Получилось, что я взвалил на Вас дополнительную обузу. Вы терпите его рядом лишь из жалости, в память о своем первом супруге, а он это не ценит и не пытается исправить. Я начинаю раскаиваться, что решил подарить его Вам, да еще сказал кто он.

– Неужели Вы считаете, что мне не хватает восторженного обожания со стороны моего пажа? Вы не позабыли, о ком говорите, милорд? Его дело выполнять мои приказы, а не радовать чем-то меня! – в голосе герцогини зазвучала сталь.

  Виктор почти никогда не слышал таких интонаций в ее голосе. Он привык, что к нему она всегда относилась доброжелательно. Хотя принимала его помощь сдержанно и даже чуть отстраненно, да и обращалась к нему всегда обезличенно и почти никогда не называла по имени, явственно обозначая между ними ту достаточно большую дистанцию, которую Виктор даже не помышлял сократить, всячески подчеркивая свое почтительное отношение к ней. Но, тем не менее, она старалась даже намеком никогда не обозначать его истинное положение при ней, несомненно, щадя его самолюбие. Поэтому прозвучавшая фраза удивила его.

– Жаль, что Вы так считаете, миледи. Так сложилось, что я слишком мало общаюсь с Вами и редко могу чем-то порадовать. Поэтому я надеялся, что мальчик, находясь всегда при Вас, научится Вас радовать и доставлять Вам удовольствие. По крайней мере, будет стремиться к этому. Но на деле все вышло иначе.

– Он мой слуга, Алекс… И только я буду решать, что от него требуется, – все тем же холодно-резким тоном продолжила герцогиня. – Поэтому и думать забудьте хоть что-то указывать ему. Попробуете вмешаться и начать его наказывать, и я перестану общаться не только с Вами, но и с королем. Меня все устраивает, а что не будет устраивать, я сама исправлю.

– Дорогая… – герцог сокрушенно покачал головой, – Вы снова начали злиться. Что я опять сделал не так? Вы хотите, чтоб я совсем не говорил Вам ничего? Почему любое проявление моей заботы Вы воспринимаете столь нелюбезно? Я не собираюсь наказывать Вашего слугу, разбирайтесь с ним сами… только будьте добры в этом случае, не срывайте на мне раздражение оттого, что Вам столь тяжело с ним.

– Я и не срываю ничего на Вас, я лишь предупредила, что хочу сама решать свои проблемы, – герцогиня раздраженно повела плечами.

– Вот видите, Вы сами признали, что они у Вас есть, – герцог обхватил ее руками за плечи, – и Вы не хотите принимать мою помощь… Разве это христианское поведение супруги? Разве Вы не должны полагаться на мужа, а я не должен заботиться о Вас? Да, я был виноват перед Вами, не спорю… но Вы упорно не даете мне ни малейшего шанса исправить ситуацию.

– Алекс, а Вы не можете заботиться как-то иначе? Разве наказание слуг это единственный доступный Вам способ ее проявления?

– Вас, моя дорогая, напрягает именно это, так почему бы мне не освободить Вас от этой неблагодарной, но необходимой обязанности?

– С чего Вы взяли, что это обязанность необходимая?

– Это аксиома, не требующая доказательств, милая. Лучше наказав, заранее объяснить правила поведения и закон, до того, как произойдет что-то непоправимое. Но если Вы хотите проверить это на собственном опыте – проверяйте, я устал спорить с Вами и объяснять Вам прописные истины. Только давайте ограничимся кругом Ваших личных слуг и еще договоримся: я не вмешиваюсь лишь до первого случая… а после него не вмешиваетесь уже Вы. Согласны?

  Герцогиня долго молчала, а потом тихо спросила:

– А если это будет подстроено?

– Если будете сомневаться в этом, арбитром выступит король.

– Хорошо, если кто-то из моих личных слуг преступит закон, дальше их будете контролировать Вы.

– Что ж, тогда развлекайтесь. Я постараюсь ни во что не вмешиваться. Посмотрим, к чему это приведет. Ради Вас, моя дорогая, я даже соглашусь пройтись по лезвию над пропастью.

– Алекс, ну не преувеличивайте… Какая пропасть?

– Вас никогда не предавали слуги? Ну да… Вы же в монастыре жили. А здесь далеко не монастырь… здесь доброта считается слабостью, которой грех не воспользоваться, и выживает и процветает не тот, кто более свят, а тот, кто либо сильнее, либо хитрее и даже подлее. Я хлебнул этого с лихвой, поэтому изо всех сил старался оградить от этого Вас, но Вы упрямо противитесь этому. Вы верите в красивые сказки, добродетель и неизбежную победу добра. Что ж убедитесь во всем сами. Будем надеяться, что последствия будут некатастрофичными, хотя бы потому, что Вы способны предвидеть катастрофы. Кстати, что Вы увидели в Веренгере?

– Вас… я там увидела Вас, – впервые за весь разговор с герцогом Алина улыбнулась.

– Хотите спровадить от себя подальше? – усмехнулся герцог. – Что ж это у Вас получилось. Только пообещайте мне в мое отсутствие не особо разлагать дисциплину в замке, не превращать его в псарню и еще не сильно ограничивать короля, пока он здесь… ведь потом он на мне отыграется, за все Ваши выходки. Обещаете?

– Алекс, Вы умеете так замечательно обыгрывать факты, что чтобы я не делала в Ваше отсутствие, Вы всегда найдете повод, чтобы упрекнуть меня. Я заранее знаю, что не сумею Вам угодить, поэтому лучше запретите мне выходить из комнат и общаться с королем.

– Вы немилосердны, дорогая. Неужели Вы хотите, чтоб он казнил меня на площади за столь жестокое обращение с его кузиной?

– Не казнит. Вы стали ему необходимы и без меня. А если не впустую съездите в Веренгер, то еще больше упрочите свои позиции. Поэтому постарайтесь.

  Лицо герцога посерьезнело.

– Я просто диву даюсь, – тихо произнес он, – ради его интересов, Вы готовы поступиться своими…

– Так Вы выходит, догадываетесь, что я знаю, что Вы уже надели петлю на мою шею… Только учтите, ошейником ей не стать, она лишь за удавку сойдет, – перейдя на латынь, еле слышно прошептала герцогиня, при этом пристально глядя прямо в глаза герцогу.

  Тот судорожно сглотнул и срывающимся голосом хрипло спросил: – О чем Вы, Алина?

– Вы знаете о чем, – она отвела взгляд.

– Алина, я ничего не понимаю. Какая петля? Какая удавка? – герцог тоже перешел на латынь и его голос обрел прежнюю уверенность: – Я оберегаю и охраняю Вас… Я все делаю ради Вас… Неужели Вы думаете, что я хочу Вас убить? Вы до сих пор не можете простить мне то, что сделала Катарина, и думаете, что я нарочно склонил ее к этому, а теперь хочу завершить то, что ей не удалось тогда?

– Не говорите ерунды… – герцогиня усмехнулась и на латыни продолжила: – Я прекрасно знаю, что Вы не желаете моей смерти. Поэтому надеюсь, что, затягивая петлю, Вы задумаетесь именно об этом… Все, ладно, можете сделать вид, что ничего не поняли, и супруга у Вас сумасшедшая и говорит полнейший бред, но Вы, любя, прощаете ей ее странности.

– Да уж… – герцог покачал головой, – даже не знаю, что Вам ответить на это… Чтобы я не сказал сейчас, все равно выйдет, что я подлец, задумавший придушить собственную жену.

– Ничего не отвечайте, пойдемте к гостям. Вам скоро ехать.

– Алина, Вы действительно считаете, что я могу что-то предпринять Вам во вред? – герцог вдруг резко притянул к себе герцогиню и, крепко обняв, заглянул ей в глаза.

– У нас различаются с Вами понятия о вреде и пользе, добре и зле, Алекс.

– Алина, я люблю Вас.

– Это не любовь, Алекс… это другое чувство. Вы хотите, чтоб я принадлежала Вам как вещь, словно я Ваше имущество, Вы хотите обладать и владеть. А Вы будете заботиться, сдувать пылинки и переставлять с места на место. Вы могли бы заставить меня принять это, опираясь на свои права, но Вы сами от них отказались…

– Алина, как же Вы мучаете меня…

– Нет, Алекс, Вы сами мучаете и себя, и меня.

– Неужели Вы никогда не простите? – скорее простонал, чем проговорил герцог.

– Вы меня об этом спрашиваете? А Вы сами прощаете предательство?

– Вам, моя дорогая, я прощу все что угодно…

– Да неужели? – иронично рассмеялась герцогиня и осторожно высвободилась из объятий герцога. – Вы не смогли простить мне даже то, что я с любовью заботилась о щенке… Вам надо было обязательно убить его.

– Причем тут щенок? – герцог раздраженно прошелся по комнате. – Во-первых, убил я его случайно, а во-вторых, я разве Вас хоть в чем-то обвинил или чем-то именно Вас обидел? Да любите кого угодно! Я готов сотню щенков или собак Вам завести. Я прошу, чтоб Вы только допустимые границы не переходили. Должен щенок жить во дворе, вот пусть там и живет, и заботиться о нем должны те, кому это положено, а не Вы. А Вы любите его и делайте с ним все, что душе Вашей угодно, лишь на одну доску с обслугой не вставайте.

– Почему Вас столь раздражает, когда я что-то делаю сама?

– Вы столь проницательны, дорогая, но иногда не видите очевидное, – герцог остановился перед ней и заглянул ей в глаза. – Я пережил время, когда был вынужден отказаться практически от всего и все делать сам… Так вот теперь я приложу максимум усилий, но не допущу, чтоб моя супруга, хоть когда-нибудь была лишена того, чего достойна как по своему рождению, так и положению. Понимаете? Вы не должны унижать свое достоинство, опускаясь до уровня слуг.

– Алекс, не создавайте проблему на пустом месте… я пережила и лишения, и плен, и заточение, и я не вижу причин это скрывать, стыдиться или же бояться этого в будущем. И к тому же я не наследная принцесса, чтобы так печься о своем достоинстве.

– Именно принцесса. Ваш отец имел прав на престол больше, чем отец нашего короля, но ради замужества с Вашей матерью, он отдал престол ее брату.